*ЗАКРЕПИТЕЛЬ И КОЛОРАТУРНОЕ МЕЦЦО - СОПРАНО* Борис Музалёв
Записано мною со слов Генриха Намиота - адаптировано в текст.
На одесских пляжах жестоко конкурировали группировки фотографов. Они ходили с двумя и даже с тремя, для серьёзности, тяжелыми фотоаппаратами и огромными рекламными щитами на спине, на этих бордах были фото самых пышнотелых одесских красавиц. Худые тогда были не в моде, многочисленная худоба воспринималась, как послевоенная истощенность, поэтому дородные женщины привлекали особенное внимание. В то время успешно действовала финансовая артель фотографа Лёни Завилиона - видный, но уже фактурно израсходованный, мужчинка - устраивал театр на горячем песке вместе со своим одноруким другом Колей. Однорукий Коля выписывал квитанции и, как инвалид, ещё вызывал жалость, вдобавок, для виду, хромал, а Завилион артистично, с элементами гипноза, загонял клиентов в воду, порой прямо в одежде, приговаривая: "Что это мы такие сурьёзные? А-ну, зубки на двор! Пузики вперёд!" . Мы были убеждены, что ребёнок или мужчина (и даже девушка!) с животиком - более смышлённые и хваткие. Подтверждаю, тогда так и было. Да, наверное, и всегда.
Тут надо начинать о самом главном событии - Дне Рождения жены Завилиона. Его жена - Миля - была красива, высокого роста, ром с молоком и шоколадом женщина, работала кондуктором в трамвае.Тогда трамвай заменял малые театры, а кондукторов по красоте и популярности можно было сравнить со стюардессами и даже телеведущими центральных каналов сегодня. Леня мотался по городу в поисках подарков. Он купил четыре подарка: первый - это огромный , прямо с витрины, флакон одеколона, второй подарок - это небольшая патефонная пластинка с неаполетанским романсом "Мандолинада" (Миля любила подпевать и плакать под пластинки), третий подарок был - исподнее бельё из парашютного шёлка, четвертый - шедевральные босоножки... И как мечтательно потом говорили женщины во дворе: "Это были не подарки, ЭТО - жертвенность ради проклятой любви".
И вот разгар Дня Рождения. Стол. В центре огромная хрустальная лодка с "оливЭ" , так называли тогда этот салат. Гости одетые в стиле Чикаго 33-го года спрашивали: "А ну , Милечка, дай - ка мне попробовать, что это такое за "оливэ"?" Меня приставили к патефону, как музыканта. Когда еда закончилась, однорукий Коля пригласил на вальс именинницу, у которой было обширное декольте, из которого буквально выплескивалась грудь. Коля единственную свою руку и возгромоздил на это декольте. Мой отец, толкнув хозяина дома, спросил: "Посмотри, это уже не вальс, но ещё не танго ?"
Когда Леонид Завилион обратил внимание на этот буржуазный танец, он встал во весь свой невысокий рост и заявил: "Милечка, я могу поинтересоваться, что это за сорт поведения?" Она ответила: "Дай покоя и избавь от внимания!" Муж сказал: " Коля опусти руку! Перед гостями неудобно!" Коля опускал, но всегда недопустимо низко. Миля кричала: "Коля , положи руку на место! Если я сейчас уйду, то будет , как на картине, что на стене!" А на стене висела копия картины "Последний день Помпеи" . И тогда видя, что не помогают его угрозы, Леонид сказал: "Коля, ты имеешь большое счастье, что я не могу выйти из-за стола, в противном случае, ты бы не имел того, чем держишь фотоаппарат и обнимаешь мою жену".
"Вы теперь все видите, какой он - "контрформистр"? Воздуху свободы совсем нету!" Миля, в драматическомом экстазе ( не путать с экстази ) бросилась почти по-настоящему уничтожать подарки - шёлковое бельё, босоножки и выливать одеколон на пол... "Они могут себе это позволить!" , - сказала мама, упреком глядя на моего отца. "Что Ты всем рассказываешь, что я какой-то не такой? " - оправдывался муж. Миля в ответ на эту фразу оскорбительно захохотала и кинулась по корридору, в туалет -"лабораторию". Взяла бутылку с надписью "Проявитель-ЯД", вернулась и стала из нее пить при всех. Моя мама с трудом забрала у нее флакон, но она успела отпить примерно половину. "Я хочу умереть здесь и сейчас!". Миля так разошлась, что чуть не забыла упасть в обморок на высокую никелированную кровать. И начала делать руками движения "умирающего лебедя", причитая: "Воздуху ему мне жалко, воздуху. Не кусок мыла - не смылюсь!". Муж сидел погружённый в жуткие ревностные фантазии и курил. А гости всполошились: "Завилион, ей же плохо!" На что тот печально ответил: "Кроме срачки у нее ничего никогда не бывает!" Она услыхала и завопила: "Будет!" Он ей: "Нет!" . И так много раз.
Но когда голос её стал затихать, а глаза закатываться, соседи вызвали скорую помощь. Врач, видя стол и выпивку, весело потирая руки задал вопрос: "Лишнее выпили? " Ему указывают на стоящую на полу бутылку проявителя со словом "ЯД". Врач разочарованно воскликнул: "Вы это пили? Ой, мне плохо!Давайте Вас сюда, промоем так, что я за Вас ещё сегодня выпью и заем"
Миля:
- Я никуда не поеду, я хочу при нём умереть , здесь и сейчас! Лёня, мне - таки очень плохо!"
Лёня:
- Дура, после проявителя выпей закрепитель!
Миля:
- Ты доволен? Я чуть не умерла!
Лёня:
-Да, ты только все обещаешь, да обещаешь, я уж и верить забыл!
Когда гости ушли, я залез на крышу сарая. Из их окна долго слышалось, как Миля и Леонид Завилион вместе подпевали лирическому сопрано итальянки и оба плакали, каждый о своём.
