Христиане, вперед
Революция в Никарагуа напугала правительство. А если в Сальвадоре произойдет что-нибудь подобное? Их это тревожило, они приняли меры.
С одной стороны, президент Ромеро наобещал разных чудес: и про свободные выборы, и про возвращение изгнанных, и что распустят полувоенные формирования ОРДЕНа... Они хотели провести нас, как будто народ - сплошь идиоты.
С другой стороны, репрессии не утихали, как будто народ - убойная скотина.
В Ла-Флоренсии, в Сойяпанго, храма у нас не было, так, ветхий сарайчик, такой вот невысокий. Там мы проводили собрания и мессы. Однажды вечером служба уже началась, народу было много, все пели: «Вот ликует все творенье/ за столом гостей не счесть/ каждый тащит угощенье/ место каждому и честь... Тут вошли шестеро вооруженных в штатском и начали расхаживать по всему сараю. Мы в страхе молчали и ждали, а они обходили скамью за скамьей, хватали мальчишек за волосы и рассматривали.
- У кого родинка на лбу, тот мертвец! - кричали нам.
Кое-кто хотел убежать, но они заперли дверь и осмотрели всех. Наконец нашли кого искали, юношу с родинкой.
- Вот он, трусишка!
Схватили его за шею, как скотину. Парень выворачивался, сопротивлялся, но их было больше.
- Я ничего не сделал!
- До сегодняшнего дня тебе везло, сукин сын, пожиратель гостий!
Пинками они вытолкнули его из сарая, бросили на землю и на глазах у всех начали расстреливать.
- Прикончи его, ты! - приказал один.
Другой всадил пулю прямо в сердце. Многие выскочили из сарая в суматохе и, плача, разбежались по домам. Эскадрон остался на месте, наблюдая за теми, кто остался.
Служил мессу отец Педро Кортес. Он был бледен, дрожал, но не двинулся с места. Когда всё успокоилось, сказал нам, немногим оставшимся:
- Жизнь дается нам не для ненависти, а для любви. Только что погиб наш брат. Давайте закончим эту мессу в его воспоминание.
Не знаю, откуда мы взяли силы снова запеть. Эскадрон наконец-то ушел, а юноша лежал там в луже крови. Тогда несколько человек из общины пошли к властям, чтобы труп убрали.
Так они поступали несколько раз, эти позорники. Один раз начали стрелять прямо в сарае во время мессы. Еще раз, тоже во время мессы, убили троих мальчишек перед сараем, будто бы при попытке к бегству. Хотели нас запугать.
Когда монсеньор Ромеро пришел на встречу общин в Санта-Лусии, я спросила его:
- Монсеньор, а если убьют нас всех одного за другим, и убьют всех священников, и никого больше не останется, что будем делать?
- Пока есть хоть один христианин, есть Церковь. Оставшийся будет Церковью, пусть идет вперед.
В то время мы каждый день гадали, кто из нас будет последним оставшимся в живых, чтобы идти вперед.
(Тереса Уэсо)
Сан-Сальвадор, 4 августа 1979 года: Отец Алирио Наполеон Масиас был убит сегодня в приходском храме Сан-Эстебан-Катарины, в департаменте Сан-Висенте, в 60 километрах от столицы Сальвадора. Масиас - шестой священник, убитый за время президентства генерала Ромеро.
На входе в Чалатенанго стоял отряд полиции. Издалека на убийственном солнце видны были силуэты вооруженных людей. Монсеньор Ромеро второй раз приезжал к нашим общинам.
Они оцепили весь город, но этого им не хватило. Даже во время мессы продолжали следить за монсеньором. На мессу пришла половина Чалате или даже весь, никто никогда не узнает, потому что все не поместились в церкви. Туда же явился и господин командующий департаментом с офицерами. Не молиться за свою душу или души других, а присесть в глубине и с началом проповеди вытащить все свои магнитофоны, записывать не слово Господне, а доказательства для обвинения. Но церковь Чалате не так велика, чтобы их не увидеть, да и монсеньор Ромеро не настолько витал в облаках, чтобы не понять, зачем здесь эти наглецы.
Когда проповедь кончилась, монсеньор добавил:
- Прежде чем продолжать мессу, я хочу у вас кое-что спросить, чтобы судьями были вы, а не кто-нибудь другой: как по-вашему, в том, что я тут говорил, есть что-нибудь подрывное?
- Нет! - сразу же крикнул Лито с первого ряда.
Тут мы все подхватили:
- Нет, монсеньор, нет! - гремело в храме.
- Если было что-то подрывное, скажите мне вы сами, и я сейчас же исправлюсь.
Тишина. Даже младенцы перестали плакать.
- Значит, всё было правильно?
- Всё! Всё!!!!!
И началась такая овация, что ее на площади было слышно. И залаяли собаки, которые почему-то вечно ходят на мессу.
- В таком случае, - продолжал монсеньор, глядя в глубину зала, - те, кто там следит и записывает на магнитофон, услышали голос народа. Так что не придумывайте того, чего я не говорил.
Как говорится - не делайте из мухи слона.
Они мигом выбежали оттуда. А когда монсеньор Ромеро рассказал все это на следующей воскресной проповеди, заслужил еще одну овацию. В этот раз лаяли уже столичные собаки, которые ходят на мессу в Кафедральный собор.
(Роса Амелия Гарсия)
Отсюда