Назарянин в джинсах
«У нас здесь очень напряженная атмосфера. Много погибших, которые уже стоят перед судом Божиим, чтобы дать отчет в своих деяниях. Можно сказать, что наша родина стала полем битвы. Многие семьи оделись в траур...
Когда я был семинаристом, мне рассказали такую историю, она запала мне в сердце, и сейчас я поведаю ее вам. Это история о юнге, которого послали на мачту что-то исправить. С высоты мачты он взглянул на бурное море, голова его закружилась, и он чуть не упал. Капитан, увидев это, крикнул ему: парень, смотри вверх! Это его спасло. Устремив взор вверх, он перестал видеть взволнованное море и смог закончить свою работу.
Мне пришло в голову это сравнение, потому что большинство наших братьев сальвадорцев, глядя на взбаламученное море нашей истории, чувствуют головокружение и теряют надежду. И в этих обстоятельствах нам приходит на помощь литургический календарь и призывает нас сегодня: посмотрите вверх! Сегодня праздник Вознесения Господня...»
(Проповедь 27 мая 1979 года)
Порой я одевалась «nice» и ходила к этим гринго из American Society или как его там, связанным с американским посольством. Мы играли в боулинг. Еще они устраивали casino night, а все вырученные деньги - тысячи колонов - отдавали на благотворительность.
Однажды я описала им нашу больничку, как раковые больные живут там одним Провидением Божьим, и предложила им:
- Почему бы не отдать деньги от следующего казино монахиням из больнички? Это замечательное учреждение, вам надо там побывать.
Они почти согласились. С сестрами мы договорились, что гринго приедут в больничку, поговорят с больными и все посмотрят.
- Привезите их к обеду, - посоветовала мне мать Лус, - они познакомятся с монсеньором Ромеро, и он уговорит их быть щедрыми.
Я приехала в полдень с тремя американцами. Нам повезло, монсеньор был на месте. Он уже обедал, поглощенный выпуском новостей радио YSAX. Приветствовал жестом «беленьких» и вернулся к своим занятиям.
Мы с гостями пробежались по палатам, потом сестры накрыли нам к обеду рядом с монсеньором Ромеро, на одном из длинных столов в столовой. Гринго были безумно счастливы познакомиться с монсеньором лично и начали вызывать его на разговор.
Сначала на общие темы: погода, больные... Монсеньор почти не обращал внимания, отвечал односложно, ел и слушал новости. Когда случайно заговорили о какой-то краже, один из гринго решил развить тему:
- Да, страшная преступность, страшная, сколько воров в этой стране!
А его спутница:
- Много воров и нет уважения к частной собственности. Вчера обокрали дом моей подруги, это такой удар для нее, потому что...
- Люди имеют право красть, если им нечего есть, - вдруг прервал их монсеньор Ромеро, взглянув на них в упор. - Первейшее право человека - есть, питаться. А если им нечего есть, пусть воруют!
Это было так внезапно, резко и прямо, что у американцев отвисла челюсть. Ни один не возразил, они только побледнели, стали еще белее, чем были. Воцарилось молчание, потом, не закончив обед, они поднялись из-за стола, холодно попрощались с монсеньором и вышли. Я с ними.
Еще не дошли до сада, как гринго показали свое нутро!
- Этот господин полон ненависти и насилия!
- Нас предупреждали, что это опасный агитатор!
Придя к себе в society, они аннулировали уже готовый чек. Десять тысяч долларов!
Монсеньор Ромеро понял, что они явились дать милостыню и что милостыня была щедрой. А гринго, как всегда, ничего не поняли.
(Маргарита Эррера)
Сан-Сальвадор, 20 июня 1979 года: Сегодня в 8.40 утра, по дороге в церковь Крестного Пути Санта-Теклы, где он служил уже год, был убит отец Рафаэль Паласиос. Двое мужчин в гражданском выскочили из машины без номеров и попытались его похитить, когда же он оказал сопротивление, расстреляли и оставили на тротуаре. «Меня потряс плач общин, знавших отца Рафаэля», - сказал монсеньор Ромеро, прибыв на место событий, чтобы подобрать тело.
За несколько дней до смерти Рафаэль пришел сказать мне:
- Посмотри, мне нарисовали на машине белую руку.
- Будь осторожен, прими меры, не езди больше на этой машине, не ходи всюду в открытую.
Он меня напугал. Накануне пришел еще раз:
- Убили майора де Паса. Расстреляли по дороге в Сан-Сальвадор, - сказал мне.
Этот Армандо де Пас пользовался в Санта-Текле большим влиянием и считался преступником.
- Будут репрессии, - заметил Паласиос. - Кого убьют теперь?
Тогда меня посетило странное предчувствие, что передо мной стоит будущая жертва.
Так и случилось. Рафаэля убили на глазах у всех, прямо на улице, на следующий день.
Потом произошло странное: ко мне пришел парень-наркоман, иногда бывавший в казармах национальной гвардии. Рассказал, что за несколько дней до убийства Рафаэля один гвардеец говорил другому:
- Поп, который может обрядить Назарянина в джинсы, - опасный поп! Надо его ликвидировать!
За два года до этого Паласиос вместе с другим священником на процессии Страстной Седмицы одели статую Иисуса Назарянина в джинсы, а не в фиолетовую тунику, как обычно, чтобы быть ближе к молодежи. Гвардия уже считала Рафаэля коммунистом за работу с базовыми церковными общинами, а с тех пор приговорила его к смерти, оставалось только назначить дату.
(Хавьер Агилар)
Отсюда