Кофе и лепешки
Мне пришлось уйти в подполье. Мы захватывали земли, организовывали крестьян, меня все знали в Сан-Висенте. За мной следили и готовились забрать. К тому времени мой епископ монсеньор Апарисио уже отлучил меня от причастия, запретил во служении, и не знаю уж, что еще. Он объявил это во всеуслышание на своей девятичасовой мессе, а моя бедная мама с ужасом слушала, как он меня оскорбляет.
- Не обращай на него внимания, мама, ходи на другую мессу, - я пытался успокоить ее, когда виделся с ней украдкой.
- А как я тогда узнаю, где ты и что с тобой?
Она слушала проповеди Апарисио, чтобы узнать новости обо мне.
Я осел в Сан-Сальвадоре, там легче было затеряться. Поскольку я был в организации, работать с общинами приходилось полулегально. Служил мессы по домам, иногда венчал желающих на свежем воздухе. Мы называли это «катакомбным пастырством».
В этом статусе катакомбного священника я снова познакомился с монсеньором Ромеро, тем противоречивым епископом Сантьяго-де-Мария, которому столько головной боли доставляли мои уроки национальной действительности в школе Лос-Наранхос.
Мать Тересита пускала нас в больничку на «катакомбные» собрания. И даже приносила поесть. Но монсеньор Ромеро ничего не знал. Однажды она вроде бы посоветовала:
- Слушайте, Давид, если вы не делаете ничего плохого, зачем же вы прячетесь от монсеньора?
Она была права. Я пришел к нему поздороваться и объяснить, но не был ни в чем уверен, кто знает, как оно повернется. Неужели он так изменился? Я рассказал ему все, зачем секретничать.
А он выслушал как ни в чем не бывало. Другой человек.
- Сын мой, я во всем тебе помогу. Я тебя знаю, всех вас знаю, не беспокойся. Но скажи мне, где ты живешь?
- Где попало, то там, то сям, негде голову приклонить. Иногда в Сакамиле, другой раз в Мехиканос или в Маричи...
- Ну так приходи ко мне сюда, здесь твой дом.
С тех пор я много раз ночевал в комнате для гостей в его домике при больнице. Ему нравилось беседовать о моей работе. Я не сказал ему, что я в организации, но он мог все понять по той бродячей жизни, которую мне приходилось вести, и ни о чем не спрашивал. И я рассказывал ему о работе с крестьянскими общинами.
-... мне приходилось даже служить мессы вместо хлеба и вина на кофе и лепешках!
- Но эти мессы недействительны! - он был почти испуган.
- Их служит единая община, в которой каждый готов отдать жизнь за других. Так действительны наши мессы или нет?
Его все это очень интересовало, он без устали расспрашивал. Для меня быть там значило быть под защитой. Там я ожидал, когда со мной выйдут на связь, готовил курсы для общин по общему плану обучения. Однажды я отважился попросить у него еще кое-что.
- Вы знаете, каково нам в Сан-Висенте с монсеньором Апарисио. Он уже отлучил нескольких из нас. Нам, священникам, надо бы где-нибудь собраться, на свободной территории, подальше от этого человека.
- Здесь у меня свободная территория! - посмеивался он.
Так что мы, священники из Сан-Висенте, собирались в больничке.
(Давид Родригес)
Монсеньор Ромеро написал четыре пастырских послания. Третье было самым важным, о народных организациях.
Помню шесть рабочих завтраков со священниками и мирянами для обсуждения тем, затронутых в послании. Отношение Церкви к народным организациям, особенно крестьянским, и прежде всего к FECCAS-UTC с ее 80 000 членов, в большинстве своем из базовых церковных общин. Право христиан на организацию. Вопрос насилия.
Мы создали комиссии, написали первые черновики. На третьем завтраке отец Фабиан Амайя предложил:
- В наших общинах полно народу, входящего в разные организации, с опытом и собственным мнением. Давайте раздадим им анкеты, пусть они тоже выскажутся!
Монсеньор Ромеро не сомневался ни секунды.
- С Богом! Если выскажутся многие, это будет послание всей Церкви, всего архидиоцеза, а не только Оскара Ромеро.
Мнения общин спросили через настоятелей, подготовили для них опросники на основе библейских размышлений. Архиепископ получил сотни ответов и все их прочел. И каждый из них оставил свой след в его пастырском послании.
(Хуан Эрнандес Пико)
- Наш Нето всегда держит ногу в стремени, - так о нем говорили, таким он был нетерпеливым. Священник среди рабочих - не пустяк. На наши собрания друзей-священников, посвященные разрешению конфликтов, всегда являлся Нето, и всегда у него было что сказать.
- Я пригласил монсеньора Ромеро на встречу с рабочими в Айягуало, - объявил он нам однажды.
- Думаешь, старикан согласится?
- Старикан уже согласился, но вы знаете, какие у нас там грубияны, ему это может не понравиться. Он воспитанный человек, а они наглые. Блин, уж этот мне антиклерикализм среди рабочих!
- Оставь их, Нето, пусть говорят, что хотят, а старикан пусть отвечает. Так они лучше познакомятся.
После собрания Нето пошел перекусить в ресторанчик Хуана Чона напротив старой тюрьмы. С одним из нас он разговорился.
- Слушай, как тебе удается сделать так, чтобы организованные оставались христианами? Понятно, с крестьянами это легче, там все в одном месте, а с рабочими, ты не поверишь, такая морока!
На следующий день военный патруль захватил дом, где был Нето и трое вооруженных - Валентин, Исидро и Рафаэль. Убили всех. Мы не знали, что Нето был в организации, ничего не заметили. Эрнесто Баррера, ему было 30 лет, как Христу, выходящему на проповедь.
(Из «Ориентасьон», 10 декабря 1978 года)
Отсюда