Вместо молитвы
На праздник семинаристам давали увольнительную.
- Сегодня выходной, вы свободны. На стадионе матч, в кино идут хорошие фильмы, сходите искупаться в Лос Чоррос или к вулкану или в парк Бокерон...
Но мы, шестеро старших семинаристов, уже интересовались народным движением, всеми этими организациями, так что 1 мая решили пойти на профсоюзную демонстрацию. Мы не состояли ни в FECCAS (крестьянском профсоюзе), ни в MERS (студенческом профсоюзе), мы нигде не работали. Мы просто пришли посмотреть вместе со всеми. Там и стояли, смотрели на рабочих с их плакатами, как они кричали лозунги, сколько народу в организациях.
А отцы, ответственные за формацию в семинарии, уже нас подозревали. Да еще были ребята, которые шли на демонстрацию, чтобы донести на своих. К вечеру нас вызвали в дирекцию.
- Так вы хотите заниматься политикой? Тогда уходите из семинарии!
Окончательно и обжалованию не подлежит.
Известили монсеньора Ромеро, и назавтра он позвал нас к себе.
- Интересно, что он решит?
Мы во всем сомневались, когда шли к нему. Он пригласил нас сесть и начал зачитывать рапорт, который передали из семинарии.
- Тут пишут, что вы помогаете самым отъявленным, самым политизированным священникам. Что они вам приказывают возглавить демонстрацию, вы так и делаете, что не подчиняетесь семинарским властям.
Все было еще серьезнее, чем мы думали. Конец, нас исключат.
- … Что вы не вылезаете с политических собраний, что проводите все время в профсоюзах и на демонстрациях, что читаете запрещенные книги...
Длинный список. Казалось, Ромеро нравилось это зачитывать. Наконец он закончил.
- Что скажете? Испекли этот доклад, сил не пожалели. Что ответите вы?
А что ответить? Мы начали откуда могли.
- Да, на демонстрации мы ходим. Там все наши соседи, наши семьи, наши друзья.
- Первого мая мы их всех видели. Это же наш народ, наши знакомые.
- Читать о политике очень полезно, за что тут наказывать?
- Политика - это не плохо, монсеньор, вас самого за это ругают, а вы только говорите о том, что происходит на самом деле.
Мы продолжали оправдываться, а он слушал с очень серьезным лицом.
- Что же, монсеньор, нас исключат из семинарии? - мы едва решились спросить.
- Вот что, в семинарии вы учитесь повиноваться, жертвовать собой, почитать установленные власти...
Он остановился, и мы уже видели, как нас исключают.
-... Но еще вы должны понять, чем живет народ, потому что из народа вы вышли и пришли сюда, чтобы служить народу. Так что... не беспокойтесь, вы остаетесь! Пусть уж тогда и меня исключают!
Когда мы вышли, в коридоре нас ждали друзья, чтобы узнать, что сказал епископ.
- Мы победили! - закричали мы.
И они тоже обрадовались. А дирекция разозлилась, особенно отец Гойито Роса*.
(Мигель Васкес)
-----------------
*После гибели монсеньора Ромеро, в январе 1981 года, ректор Грегорио Роса Чавес исключил из семинарии троих из них, тех самых, которых в мае 1980 года монсеньор Ромеро должен был рукоположить во диаконы.
«Не стреляйте, да здравствует революция», «Танки и пулеметы не заставят нарорд замолчать», «Мы победим». И еще одно: «Гряди, Господи, социализма нам мало».
Каждый день на стенах Сан-Сальвадора появлялись эти надписи, улицы мало-помалу заполнялись буквами. Монсеньору Ромеру это не нравилось, он бы охотно все запретил.
Полин заставил его изменить мнение:
- Объясни, Аполинарио, - просил его монсеньор, - как ты понимаешь все эти беспорядки, может, и я пойму что-нибудь.
- Монсеньор, у нас нет газет. Где, на каком углу нам позволят наклеить афишу? Сколько, вы думаете, берут за объявление на радио? И даже если бы нам хватило, разве они его передадут в эфир? И что нам делать? Тогда парочка товарищей сторожит на улице, а еще один пишет прямо на стене. Но если полиция нас засечет, приходится смываться! Эти надписи - наша связь, так мы говорим с нашим народом. Стены - это газета бедных. Теперь понимаете?
Он начинал понимать. И все остальное тоже. Он так подружился с Полином, что иногда говорил:
- Вот что, Аполинарио, вместо молитвы давай поговорим.
И все время молитвы они разговаривали. Целыми часами.
(Рутилио Санчес)
Отсюда