Дикий год, где были пух и безумие
Обычно я не подвожу всякие итоги года, но прошедший достоин каких-то комментариев. Пусть они будут, потому что я не хочу ни одним жестом ни на долю обесценить то, что получила за 2015-й. Там случилось так всего много, что хочется забыть без остатка или не забывать век, что придётся очень ужать всё и хронологически смешать, иначе и вовсе ничего сказать не получится.
В конце четырнадцатого я взялась за фигуру, и по сей день стараюсь ей заниматься. За это время я скинула всё, что считала лишним, и получила совсем новое лицо, которое наконец-то меня устраивает. Я бы вообще не знаю, как я переживала многое из дальнейшего, если бы ещё и внешне себе не нравилась.
В принципе, из своего списка больших и малых обязательных дел я выполнила многое. Суммарно восстановила приличное количество потерянных, как казалось, контактов, и обрела пару потрясных новых.
В мае я побывала на феше в Петербурге, и это была моя первая совместная поездка куда бы то ни было с Волком, это было сильно нужно и я очень рада, что это был именно Питер, именно майский, такой, каким он мне стал чертовски дорог и необходим.
А, да. Там я взяла серебро и бронзу, которыми очень горжусь.
В июне приезжала Кроль и привезла свою невероятную способность лепить из реальности неожиданные и прекрасные, как она сама, вещи, и случилось несколько чудес в крошечный временной промежуток. Их вполне хватило бы на целый год, таковы были киловатты счастья, генерируемого нашим тандемом внутрь и вовне.
Вообще, половину этого года я отработала в секс-шопе, потешая вас язвительными историями о человеках-дураках, а ровно в середине календарного года уволилась, и это было похоже на крутое истерическое пике взбесившейся гарпии, крылья хрустели, когда я протискивалась в дверной пролёт наружу, прочь из коробки, когти скользили о ламинат, пух летел, но я выбралась и не нахожу это трусливым бегством, я поражена тем, какой двужильной я оказалась, раз протянула там год. Почистив перья, отлежавшись, выпив литры валериановой настойки и скурив минимум сотку табачной делянки, я решила заняться своим здоровьем, в котором многое стало меня настораживать. Примерно тогда же я совершенно случайно узнала, что, скорее всего, никогда больше не увижу крайне нужного мне человека, что влупило по моему сердцу увесисто и крепко.
Я попала в больницу, преодолевая нереальную волокиту, шокировавшую меня и деморализующую чрезвычайно (прежде я лежала в больницах только в детстве, и попасть туда было куда легче, из детей не выкачивают пинты крови на ВИЧ и вот это всё). Местечко в дневном стационаре я заполучила лишь через три недели, уже измочаленная окончательно, но всё только началось, и я стала ездить в больницу ежедневно, как на работу, каждое утро (рано) на процедуры, остаточные анализы, пить лекарства и правильно дышать.
Всё оказалось лишь до определённой степени продуктивно, потому что я вскоре выяснила, что довольно тяжело и внезапно неизлечимо болею. Je ne regrette rien. По крайней мере, я знаю.
Незадолго до начала этой эпопеи, когда мне ещё всё казалось нестрашным, мы с Волком взяли невозвратные билеты в Питер на август, потому что очень хотели добавки, а в Выборге планировался ещё один феш. Всё тогда ещё было хорошо, но что-то во мне принюхивалось к меняющемуся воздуху, и я специально взяла билеты, которые нельзя вернуть, потому что подозревала, что могу дать задний ход. Не дала себе этого сделать и снова была права, потому что, практически сбежав на этот феш из больницы, без копейки денег, я набралась сил для следующих рывков, посвежела и заняла два первых места, это было невероятно. Потом я вернулась в Москву и продолжила лечиться.
В Москве осенью был ещё один феш, и там я заняла ещё два первых. О том, какой катарсис я испытала по этому поводу, я уже писала, не стану повторяться, да и не смогу. Как можно заметить, в смысле танцев этот год был нажористей, успешней и круче, чем все предшествовавшие шесть лет.
Осенью же я узнала, что такое синдром отмены, потому что средства к существованию окончательно иссякли, а из стационара меня перевели на амбулаторное лечение, и, недолеченная, я должна была сама покупать себе дорогие лекарства. И тогда же я узнала, до какой степени щедрые, чуткие и отзывчивые люди меня окружают, потому что на меня высыпалась просто энная сумма от друзей и знакомых, и я могла свести концы с концами и при этом позволить себе искать сносную работу, а не ползти вотпрямщаз мыть унитазы. Попыталась выйти на заманчивою работу, но сносной она не оказалась, те же унитазы привлекли бы больше, и тогда я решилась и в муках вернула себе утраченную любовь, работу в "Lush", да ещё и на самой козырной, но и самой тяжёлой точке.
Там мне дико повезло с начальством, которому нет цены и которое, кажется, не может на меня нарадоваться, и там пережила самый безумный декабрь в своей жизни, и возвращась домой после тринадцатичасовой смены, смотрела на Волка так, как будто видела преисподнюю. Это кончилось лишь на днях, и я до сих пор не верю, что выдюжила это всего с парой обмороков и с тем результатом, которого вся наша команда очень хотела.
При этом я как-то успела ввязаться в изучение французского и очень надеюсь, что что-то выгорит и я осилю. Je l'espère.
Второго декабря случилась наша с Волком пятая годовщина свадьбы. Я до сих пор лопаюсь от благодарности к нему за то, что он меня когда-то на эту авантюру подбил, потому что я тогда и не подозревала, как мне повезло, а теперь со мной есть человек, героически (да, вот именно) прущий через все мои испытания, неизбежно разделяя их со мной так, как только может.
А меньше двух недель назад я отметила двадцать пятый день рождения, и много обнимала своих вот этих нереальных людей, и была очень счастлива с ними рядом.
Так это было, и вы сами знаете, чего я жду от следующего года, на что надеюсь и над чем работаю. Я желаю себе вот то, о чём пока не смею тут говорить, но вы-то знаете. И ещё верить, что любой челлендж меня укрепляет и нужен мне. И встать уже на крыло, опериться и лететь большой и сильной.