Про Питер.
Раз уж просили...
очень лично, но иначе мне о нем не сказать. Слишком большая часть меня.
И мертвецы стоят в обнимку
С особняками...
Предисловие:
Говорят, что это о Москве. Но насколько же лучше подходит такое Петербургу! Бледные лица прохожих, талый снег, в котором так хорошо бы лежать, задрав голову в небо, и чтобы- все равно.
Все равно, чего ради и зачем, и совсем не холодно, и смешно. Что теперь, изливать душу?
Говорят еще, что домой не возвращаются на белом коне. Домой приползают в рубище, с изодранными боками. Приползают, чтобы просить прощенья за то, что ушел. Ушел... как я вот, в 99-м. Впрочем, и до того уходил, уходил и возвращался, и снова уходил, от горькой любви до ненависти- один шаг.
О, Петербург! Это город или сводит с ума, или делает вас поэтом. Страшный, странный, больной город. Тут нельзя быть равнодушным, тут нельзя просто быть. И еще- его нельзя незаметить. Невозможно.
Избитый, изнасилованый город, город лишенный чести, странно смотрящий в лица прохожих останками своей былой имперской роскоши- Главный Штаб? ... Государь Император (впрочем, который?), Государственный Банк? Пусто, и только обрывки бумажек гоняет ветер.
Его убивали столько раз, что живого места не осталось.
Мы бродили по улицам, - вдоль по Невскому от Знаменской (Восстания) до Дворцовой, и потом- вдоль набережной, под холодным ветром, серыми облаками, глядя на свинцовый отблеск неба в Неве.
Отсюда все начиналось когда то- с этой крепости на другой стороне реки. С Петра и Павла. Впрочем, если быть точным- только с Петра.
Зачем ему это понадобилось? Столько копьев сломано с тех пор, столько перьев затуплено в бесконечных спорах- нужен ли был России этот город? Ну, прорубил окно в Балтику, отогнал Шведов, а город, город то зачем? В холоде, на болоте, такой не русский, чужой, насильный. И сразу- столица. Не меньше.
Так и срослись вместе за века- страна эта и город, непохожие, неразделимые. Три века- с болью, с кровью, со слезами.
Мы все им больны, этим городом. Но ни его нет больше без нас, ни нас- без него.
Я тут родился. Холодным дождливым утром, давно давно, когда еще радовались полетам в космос и строили коммунизм. Я тут рос, гулял по Невскому, стоял на Галере, забивал стрелки на Климате, пил кофе в Сайгоне. По дороге в универ в забитом до отказа тролейбусе смотрел на этот же мост, на это же небо в реке, -заспанными глазами, и посреди многого другого, чем забита бывает голова, походя мелькало- «Боже, как же красиво».
Красиво?
Да, безумно. Хоть сто раз смотри- не уставали глаза, слепцом надо было быть, чтобы не заметить.
А теперь,- что? Двадцать лет спустя, и сколько километров, миль, верст, по каким дорогам, через какие океаны, и - что же?
Да то же самое. От себя не убежишь.
И никакой я не барин тут, хоть как обложись паспортами и кредитками, хоть сколько зелени набей в лопату- я тут тот же мальчик с больным горлом и серыми глазами, за которыми столько... что лучше уж дальше промолчать.
От любви до ненависти- один шаг.
очень лично, но иначе мне о нем не сказать. Слишком большая часть меня.
И мертвецы стоят в обнимку
С особняками...
Предисловие:
Говорят, что это о Москве. Но насколько же лучше подходит такое Петербургу! Бледные лица прохожих, талый снег, в котором так хорошо бы лежать, задрав голову в небо, и чтобы- все равно.
Все равно, чего ради и зачем, и совсем не холодно, и смешно. Что теперь, изливать душу?
Говорят еще, что домой не возвращаются на белом коне. Домой приползают в рубище, с изодранными боками. Приползают, чтобы просить прощенья за то, что ушел. Ушел... как я вот, в 99-м. Впрочем, и до того уходил, уходил и возвращался, и снова уходил, от горькой любви до ненависти- один шаг.
О, Петербург! Это город или сводит с ума, или делает вас поэтом. Страшный, странный, больной город. Тут нельзя быть равнодушным, тут нельзя просто быть. И еще- его нельзя незаметить. Невозможно.
Избитый, изнасилованый город, город лишенный чести, странно смотрящий в лица прохожих останками своей былой имперской роскоши- Главный Штаб? ... Государь Император (впрочем, который?), Государственный Банк? Пусто, и только обрывки бумажек гоняет ветер.
Его убивали столько раз, что живого места не осталось.
Мы бродили по улицам, - вдоль по Невскому от Знаменской (Восстания) до Дворцовой, и потом- вдоль набережной, под холодным ветром, серыми облаками, глядя на свинцовый отблеск неба в Неве.
Отсюда все начиналось когда то- с этой крепости на другой стороне реки. С Петра и Павла. Впрочем, если быть точным- только с Петра.
Зачем ему это понадобилось? Столько копьев сломано с тех пор, столько перьев затуплено в бесконечных спорах- нужен ли был России этот город? Ну, прорубил окно в Балтику, отогнал Шведов, а город, город то зачем? В холоде, на болоте, такой не русский, чужой, насильный. И сразу- столица. Не меньше.
Так и срослись вместе за века- страна эта и город, непохожие, неразделимые. Три века- с болью, с кровью, со слезами.
Мы все им больны, этим городом. Но ни его нет больше без нас, ни нас- без него.
Я тут родился. Холодным дождливым утром, давно давно, когда еще радовались полетам в космос и строили коммунизм. Я тут рос, гулял по Невскому, стоял на Галере, забивал стрелки на Климате, пил кофе в Сайгоне. По дороге в универ в забитом до отказа тролейбусе смотрел на этот же мост, на это же небо в реке, -заспанными глазами, и посреди многого другого, чем забита бывает голова, походя мелькало- «Боже, как же красиво».
Красиво?
Да, безумно. Хоть сто раз смотри- не уставали глаза, слепцом надо было быть, чтобы не заметить.
А теперь,- что? Двадцать лет спустя, и сколько километров, миль, верст, по каким дорогам, через какие океаны, и - что же?
Да то же самое. От себя не убежишь.
И никакой я не барин тут, хоть как обложись паспортами и кредитками, хоть сколько зелени набей в лопату- я тут тот же мальчик с больным горлом и серыми глазами, за которыми столько... что лучше уж дальше промолчать.
От любви до ненависти- один шаг.