Не-американская трагедия, или what starts with a bang, ends with a wisper
Продолжение. Начало здесь
Впрочем, нам было все еще только двенадцать, и дальше поцелуев дело, конечно, так и не пошло.
Скоро Алина познакомила меня со своими одноклассниками, тоже, естественно, довольно «элитными» молодыми людьми. Как и следовало ожидать, все мальчики из ее класса были в нее влюблены. Я помню, как один из них, невысокий крепыш по кличке «Шапо», с каким-то странным удовлетворением говорил мне, что «следовало, конечно, ожидать, что в конечном итоге она окажется с кем-то вроде тебя». Кажется, это был комплимент, хотя до сих пор не уверен. Да, я за это лето здорово вырос, стал выше многих своих сверстников, и обзавелся, как вы помните, настоящими джинсами, но все же так и оставался «дворовым мальчишкой» с соответствующими манерами, и сама Алина, немного стесняясь, говорила мне о том, как ее родители смеются, когда я зову ее к телефону «Можно Алину?».
- Ха-ха! - говорила она - Они так забавляются! «Можно Алину?» - кто так говорит?
- А как же нужно? - удивлялся я
- Нужно говорить «позовите пожалуйста Алину». Можно - к чему? Для чего? Не говори так никогда!
- Угу, хорошо - угрюмо соглашался я. И никогда в жизни больше так никого к телефону не звал.
В январе 1981 она уехала на зимние каникулы в Москву. Я же, к тому времени уже второй год занимавшийся английским по школьной программе, в порыве чувств написал ей стихотворение, которое помню до сих пор. Уровень языка, думаю, понятен, но все же приведу первые строчки:
Your way in Moscow!
I’ll wait you, Lain!
You right now far off
To go by train…
На самом деле, если не обращать внимания на корявый язык, это должно означать следующее:
"Ты держишь путь в Москву!
Я буду ждать тебя, Лина
Ты сейчас далеко,
Едешь на поезде..."
She was going, all right… Чего я не понимал в «Американской трагедии» Драйзера, так это того простого факта, что многие детали истории им выдуманы, или искажены и притянуты за уши. Нечто подобное, действительно, было - в 1906 году некий молодой человек, Честер Джилетт, утопил свою беременную девушку.
Честер Джилетт, настоящий "Клайд", и Грейс Браун, настоящая жертва убийства.
Но сами детали убийства были Драйзером придуманы! Все эти рассуждения, мысли, страдания молодого Клайда - выдумка, фантом, «авторская лицензия». В действительности же богатая и КРАСИВАЯ, такая, как Сондра, никогда не свяжется с нищебродом, даже красивым нищебродом, особенно если он не обладает напором и навыками опытного соблазнителя. Как минимум ему нужно будет уметь пускать пыль в глаза, делать вид, что он сам богат и успешен, что имеет у девушек успех, что ему на нее наплевать, да и, более того - ему на нее в самом деле должно было быть наплевать. Или богатая должна быть некрасивой; как минимум - посредственной внешности. А без этого никакая Сондра не только не убежит с нищим Клайдом, но даже на него не посмотрит. Что, впрочем, ничуть не мешает ему убить свою Роберту по более банальным соображениям - из нежелания плодить детей в нищете и жить с нелюбимой женой. Как оно, вероятно, и было на самом деле в той истории, что послужила Драйзеру прототипом, а все спекуляции о Бенедикт Гэрриет - богатой девушке, ради которой, якобы, Честер, «настоящий Клайд» и убил свою невесту - на деле являлись не более, чем газетной уткой. Как показали позднейшие расследования, Честер едва был знаком с Бенедикт, и единственной причиной, по которой ее имя упоминалось на процессе явились их совместные фотографии, найденные в его фотоаппарате и сделанные за несколько дней до трагических событий. Но газеты ведь любят «добавить перчика», да и обвинитель на суде не поскупился на намеки, что причиной убийства стало желание «жениться на богатой» - ему нужно было укрепить мотив убийства. Драйзер, сам работавший газетным корреспондентом в то время, просто придумал эту часть истории.
Бенедикт Гэрриет, "прототип" Сондры Финчли из романа Драйзера. В настоящей жизни она была дочерью адвоката, а не магната, и едва знакома с Честером Джилеттом, у которого одновременно были завязаны отношения с целым рядом молодых девушек. Кто с ней рядом - неизвестно, возможно будущий муж (?)
Вот и у меня, как и следовало ожидать, история с Алиной вскоре закончилась крахом. Она вернулась из Москвы совершенно изменившейся, и сразу решительно заявила мне, что «думала много об этом всем, и пришла к выводу, что никакой любви в нашем возрасте быть не может». Мы должны были остаться друзьями. Были ли тому причиной ее родители, или нечто, произошедшее в Москве, или еще какие-то обстоятельства - так на всегда и осталось для меня тайной.
И вот тут я впервые стал думать, что, пожалуй, не только «Американская трагедия» совсем не такая уж американская, а вполне подходит и для СССР тех лет, да и вообще она совершенно универсальна. Как среда Сондры легко и органично вытолкнула бы из себя Клайда, будь он реальным, а не вымышленным персонажем, так и среда Алины легко и органично вытолкнула меня. И ни Алина, ни Шапо, ни, тем более, ее родители ни секунды об этом не сожалели.
Но, как не странно, не скажу, чтобы я сам сильно сожалел об этом. Не скажу даже, что был расстроен. Я вообще не испытывал особых чувств к Алине; просто я был невероятно польщен, сбит с ног неожиданным признанием со стороны «самой красивой девочки двора», к вящей зависти всех приятелей, и увлечен ее миром, неожиданно открывшимся мне во всей красе. Впрочем, даже в этом смысле у меня не было никаких иллюзий по поводу того, что мир этот может стать мне доступен посредством наших отношений: ясно, что в двенадцать лет ни о каких серьезных отношениях не могло быть и речи. Я хотел бы, возможно, быть ее братом; хотел бы, чтобы мои родители были докторами наук, но не был настолько наивен, чтобы считать это возможным. Я был тем, кем был - дворовым хулиганом, и если и мог чего-то достичь, то только своими силами.
Кроме того, честно говоря, где-то в глубине сердца все это время я все равно продолжал любить свою Танечку, поэтому разрыв с Алиной вернул меня в реальность и был даже, с некоторой точки зрения, облегчением. Не судите меня слишком строго - в этом возрасте трудно требовать постоянства!
Однако, как можно было ожидать, Танечка, с которой я попытался восстановить отношения, жесточайшим образом меня отвергла:
- Ты знаешь, каково было мне видеть вас под ручку возле ее парадной? - почти со слезами спросила она - Ты знаешь, знаешь, что я тогда чувствовала?? Никогда, никогда тебе этого не прощу! Никогда!!!
Вот с этим я и закончил 6 класс, и пришел к лету 1981 года.
Я, 6-й класс 1980-1981 учебный год
*Продолжение здесь*
Впрочем, нам было все еще только двенадцать, и дальше поцелуев дело, конечно, так и не пошло.
Скоро Алина познакомила меня со своими одноклассниками, тоже, естественно, довольно «элитными» молодыми людьми. Как и следовало ожидать, все мальчики из ее класса были в нее влюблены. Я помню, как один из них, невысокий крепыш по кличке «Шапо», с каким-то странным удовлетворением говорил мне, что «следовало, конечно, ожидать, что в конечном итоге она окажется с кем-то вроде тебя». Кажется, это был комплимент, хотя до сих пор не уверен. Да, я за это лето здорово вырос, стал выше многих своих сверстников, и обзавелся, как вы помните, настоящими джинсами, но все же так и оставался «дворовым мальчишкой» с соответствующими манерами, и сама Алина, немного стесняясь, говорила мне о том, как ее родители смеются, когда я зову ее к телефону «Можно Алину?».
- Ха-ха! - говорила она - Они так забавляются! «Можно Алину?» - кто так говорит?
- А как же нужно? - удивлялся я
- Нужно говорить «позовите пожалуйста Алину». Можно - к чему? Для чего? Не говори так никогда!
- Угу, хорошо - угрюмо соглашался я. И никогда в жизни больше так никого к телефону не звал.
В январе 1981 она уехала на зимние каникулы в Москву. Я же, к тому времени уже второй год занимавшийся английским по школьной программе, в порыве чувств написал ей стихотворение, которое помню до сих пор. Уровень языка, думаю, понятен, но все же приведу первые строчки:
Your way in Moscow!
I’ll wait you, Lain!
You right now far off
To go by train…
На самом деле, если не обращать внимания на корявый язык, это должно означать следующее:
"Ты держишь путь в Москву!
Я буду ждать тебя, Лина
Ты сейчас далеко,
Едешь на поезде..."
She was going, all right… Чего я не понимал в «Американской трагедии» Драйзера, так это того простого факта, что многие детали истории им выдуманы, или искажены и притянуты за уши. Нечто подобное, действительно, было - в 1906 году некий молодой человек, Честер Джилетт, утопил свою беременную девушку.
Честер Джилетт, настоящий "Клайд", и Грейс Браун, настоящая жертва убийства.
Но сами детали убийства были Драйзером придуманы! Все эти рассуждения, мысли, страдания молодого Клайда - выдумка, фантом, «авторская лицензия». В действительности же богатая и КРАСИВАЯ, такая, как Сондра, никогда не свяжется с нищебродом, даже красивым нищебродом, особенно если он не обладает напором и навыками опытного соблазнителя. Как минимум ему нужно будет уметь пускать пыль в глаза, делать вид, что он сам богат и успешен, что имеет у девушек успех, что ему на нее наплевать, да и, более того - ему на нее в самом деле должно было быть наплевать. Или богатая должна быть некрасивой; как минимум - посредственной внешности. А без этого никакая Сондра не только не убежит с нищим Клайдом, но даже на него не посмотрит. Что, впрочем, ничуть не мешает ему убить свою Роберту по более банальным соображениям - из нежелания плодить детей в нищете и жить с нелюбимой женой. Как оно, вероятно, и было на самом деле в той истории, что послужила Драйзеру прототипом, а все спекуляции о Бенедикт Гэрриет - богатой девушке, ради которой, якобы, Честер, «настоящий Клайд» и убил свою невесту - на деле являлись не более, чем газетной уткой. Как показали позднейшие расследования, Честер едва был знаком с Бенедикт, и единственной причиной, по которой ее имя упоминалось на процессе явились их совместные фотографии, найденные в его фотоаппарате и сделанные за несколько дней до трагических событий. Но газеты ведь любят «добавить перчика», да и обвинитель на суде не поскупился на намеки, что причиной убийства стало желание «жениться на богатой» - ему нужно было укрепить мотив убийства. Драйзер, сам работавший газетным корреспондентом в то время, просто придумал эту часть истории.
Бенедикт Гэрриет, "прототип" Сондры Финчли из романа Драйзера. В настоящей жизни она была дочерью адвоката, а не магната, и едва знакома с Честером Джилеттом, у которого одновременно были завязаны отношения с целым рядом молодых девушек. Кто с ней рядом - неизвестно, возможно будущий муж (?)
Вот и у меня, как и следовало ожидать, история с Алиной вскоре закончилась крахом. Она вернулась из Москвы совершенно изменившейся, и сразу решительно заявила мне, что «думала много об этом всем, и пришла к выводу, что никакой любви в нашем возрасте быть не может». Мы должны были остаться друзьями. Были ли тому причиной ее родители, или нечто, произошедшее в Москве, или еще какие-то обстоятельства - так на всегда и осталось для меня тайной.
И вот тут я впервые стал думать, что, пожалуй, не только «Американская трагедия» совсем не такая уж американская, а вполне подходит и для СССР тех лет, да и вообще она совершенно универсальна. Как среда Сондры легко и органично вытолкнула бы из себя Клайда, будь он реальным, а не вымышленным персонажем, так и среда Алины легко и органично вытолкнула меня. И ни Алина, ни Шапо, ни, тем более, ее родители ни секунды об этом не сожалели.
Но, как не странно, не скажу, чтобы я сам сильно сожалел об этом. Не скажу даже, что был расстроен. Я вообще не испытывал особых чувств к Алине; просто я был невероятно польщен, сбит с ног неожиданным признанием со стороны «самой красивой девочки двора», к вящей зависти всех приятелей, и увлечен ее миром, неожиданно открывшимся мне во всей красе. Впрочем, даже в этом смысле у меня не было никаких иллюзий по поводу того, что мир этот может стать мне доступен посредством наших отношений: ясно, что в двенадцать лет ни о каких серьезных отношениях не могло быть и речи. Я хотел бы, возможно, быть ее братом; хотел бы, чтобы мои родители были докторами наук, но не был настолько наивен, чтобы считать это возможным. Я был тем, кем был - дворовым хулиганом, и если и мог чего-то достичь, то только своими силами.
Кроме того, честно говоря, где-то в глубине сердца все это время я все равно продолжал любить свою Танечку, поэтому разрыв с Алиной вернул меня в реальность и был даже, с некоторой точки зрения, облегчением. Не судите меня слишком строго - в этом возрасте трудно требовать постоянства!
Однако, как можно было ожидать, Танечка, с которой я попытался восстановить отношения, жесточайшим образом меня отвергла:
- Ты знаешь, каково было мне видеть вас под ручку возле ее парадной? - почти со слезами спросила она - Ты знаешь, знаешь, что я тогда чувствовала?? Никогда, никогда тебе этого не прощу! Никогда!!!
Вот с этим я и закончил 6 класс, и пришел к лету 1981 года.
Я, 6-й класс 1980-1981 учебный год
*Продолжение здесь*