Вадье и Роза-с-Мартиники
Мы с гражданином Вадье как будто заочно помирились... И я тоже приведу одно свидетельство в его пользу.
Историю эту рассказал Альбер Турнье, а затем пересказал Эктор Флейшман.
- Дома ли гражданин Вадье? - осведомляется молодая темноволосая дама, с гибкой фигурой и нарядно одетая.
- Идите, - отвечает привратник, - это первый этаж выше антресолей.
Посетительница кое-как поднимается по узкой темной лестнице на второй этаж, минует темные антресоли и останавливается перед дверью с низкой притолокой. Она стучит - и прислушивается напряженно. Снова стучит. Наконец, тихие шаги раздаются в прихожей, дверь приоткрывается, выглядывает безразличное лицо служанки.
- Гражданин Вадье дома? - задает вопрос элегантная посетительница.
- Что вам угодно? - спрашивает, в свою очередь, служанка.
- Это касается дела моего мужа… - начинает Роза, ее перебивает пронзительный, резкий голос с другого конца комнаты: «Что там такое, Жаннетон?»
- Речь идет о деле... - начала было служанка.
- Имя?
- Гражданка Богарне, - отвечает гостья.
И тут голос невидимого Вадье коротко приказывает:
- Меня нет дома. Закройте двери, Жаннетон.
Любопытная «гражданка» Богарне успевает скользнуть взглядом по жилищу председателя страшного Комитета общей безопасности. Комната почти пуста. Голые стены, в нише - простая кровать с тощим матрасом, комод между окном и камином, обычный письменный стол и соломенный стул. Попросту говоря, обстановка жалкая.
Дверь захлопнулась. Подбирая плащ и стараясь ступать осторожно по сырым скользким ступенькам, Роза удаляется. Однако она настойчива, она приходит вновь - и вновь находит двери закрытыми. Тогда она предпринимает последнюю попытку и подсовывает под дверь письмо.
Ничего любопытного собой не представляет это письмо, все такие письма между собой похожи: лесть адресату как честному гражданину и в то же время гуманному, способному распознать преступление и ошибку; далее следуют заверения в республиканских добродетелях и цивизме генерала Александра Богарне и всей его семьи; гражданка Роза утверждает, что ее дети «никогда не отличались от санкюлотов» и сама она «санкюлотка Горы» и если, паче чаяния, окажется, что ее муж действительно виновен, то она умолкает и предоставляет действовать закону… и так далее, и тому подобное.
Процитировав это письмо, слово берет сам автор. Он говорит о том, что «жестокий и всемогущий Вадье тайно держал в руках все нити грозного Комитета общественной безопасности, откуда извергались молнии террора, но он был суров и непримирим и подумал, что бесполезно отвечать просительнице и вмешиваться в пользу генерала-дворянина».
А дальнейшая судьба «Санкюлотки Горы» всем и каждому известна, и детей ее, «истинных санкюлотов», тоже: одного сделали вице-королем Италии, другой возложили на голову корону Голландии.
Между тем Вадье вернулся на родину и был предан забвенью. «Может быть, узнавая о празднествах и блеске империи, он горько улыбался, когда думал о просительнице, которую отказался принять в своей мрачной квартире на улице Сент-Оноре. И служанка Жаннетон, ставшая мадам Вадье, быть может, припомнила креолку, ныне носящую корону, перед носом которой она нахально хлопнула дверью в нивозе II года… Когда разговор касался ее императорского величества, старики Вадье, должно быть, качали головами, и Вадье презрительно говорил, с неизменным своим сарказмом: “Да, да, знаю я санкюлотку Горы!..”»
p.s. Между прочим, на надгробной плите Вадье, а он похоронен на кладбище Иксель в Брюсселе, выгравировано
Он пожертвовал собой ради отчизны и свободы.
p.p.s. Мне осталось непонятно, откуда Турнье или Флейшман могли все это взять. Поскольку участников трое, то поведать миру этот эпизод могла или сама Роза-Жозефина, или кто-то из супругов Вадье. Письмо Розы цитируется по: Alex. Sorel, "L'Histoire de la prison des Carmes sous la Terreur". А во всем остальном Флейшман ссылается на книгу Турнье, как содержащую малоизвестные документы. Вот все, чем я сам сейчас располагаю... пока что. )
И еще замечание. "Жаннетон" (Жанна) - очевидно, та самая "уроженка Прованса, красавица с печальными глазами", о которой пишет Филарет Шаль. У меня нет сомнений в демократических настроениях гражданина Вадье, он вполне мог жениться и на своей служанке, если эта женщина была порядочна, добра, умна и красива к тому же. Но могло быть и так, что "санкюлотка" Роза сочла Жаннетон прислугой по одной лишь простоте ее костюма.
От 24 октября 2009 года
Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий
#ВеликаяФранцузскаяРеволюция
Историю эту рассказал Альбер Турнье, а затем пересказал Эктор Флейшман.
- Дома ли гражданин Вадье? - осведомляется молодая темноволосая дама, с гибкой фигурой и нарядно одетая.
- Идите, - отвечает привратник, - это первый этаж выше антресолей.
Посетительница кое-как поднимается по узкой темной лестнице на второй этаж, минует темные антресоли и останавливается перед дверью с низкой притолокой. Она стучит - и прислушивается напряженно. Снова стучит. Наконец, тихие шаги раздаются в прихожей, дверь приоткрывается, выглядывает безразличное лицо служанки.
- Гражданин Вадье дома? - задает вопрос элегантная посетительница.
- Что вам угодно? - спрашивает, в свою очередь, служанка.
- Это касается дела моего мужа… - начинает Роза, ее перебивает пронзительный, резкий голос с другого конца комнаты: «Что там такое, Жаннетон?»
- Речь идет о деле... - начала было служанка.
- Имя?
- Гражданка Богарне, - отвечает гостья.
И тут голос невидимого Вадье коротко приказывает:
- Меня нет дома. Закройте двери, Жаннетон.
Любопытная «гражданка» Богарне успевает скользнуть взглядом по жилищу председателя страшного Комитета общей безопасности. Комната почти пуста. Голые стены, в нише - простая кровать с тощим матрасом, комод между окном и камином, обычный письменный стол и соломенный стул. Попросту говоря, обстановка жалкая.
Дверь захлопнулась. Подбирая плащ и стараясь ступать осторожно по сырым скользким ступенькам, Роза удаляется. Однако она настойчива, она приходит вновь - и вновь находит двери закрытыми. Тогда она предпринимает последнюю попытку и подсовывает под дверь письмо.
Ничего любопытного собой не представляет это письмо, все такие письма между собой похожи: лесть адресату как честному гражданину и в то же время гуманному, способному распознать преступление и ошибку; далее следуют заверения в республиканских добродетелях и цивизме генерала Александра Богарне и всей его семьи; гражданка Роза утверждает, что ее дети «никогда не отличались от санкюлотов» и сама она «санкюлотка Горы» и если, паче чаяния, окажется, что ее муж действительно виновен, то она умолкает и предоставляет действовать закону… и так далее, и тому подобное.
Процитировав это письмо, слово берет сам автор. Он говорит о том, что «жестокий и всемогущий Вадье тайно держал в руках все нити грозного Комитета общественной безопасности, откуда извергались молнии террора, но он был суров и непримирим и подумал, что бесполезно отвечать просительнице и вмешиваться в пользу генерала-дворянина».
А дальнейшая судьба «Санкюлотки Горы» всем и каждому известна, и детей ее, «истинных санкюлотов», тоже: одного сделали вице-королем Италии, другой возложили на голову корону Голландии.
Между тем Вадье вернулся на родину и был предан забвенью. «Может быть, узнавая о празднествах и блеске империи, он горько улыбался, когда думал о просительнице, которую отказался принять в своей мрачной квартире на улице Сент-Оноре. И служанка Жаннетон, ставшая мадам Вадье, быть может, припомнила креолку, ныне носящую корону, перед носом которой она нахально хлопнула дверью в нивозе II года… Когда разговор касался ее императорского величества, старики Вадье, должно быть, качали головами, и Вадье презрительно говорил, с неизменным своим сарказмом: “Да, да, знаю я санкюлотку Горы!..”»
p.s. Между прочим, на надгробной плите Вадье, а он похоронен на кладбище Иксель в Брюсселе, выгравировано
Он пожертвовал собой ради отчизны и свободы.
p.p.s. Мне осталось непонятно, откуда Турнье или Флейшман могли все это взять. Поскольку участников трое, то поведать миру этот эпизод могла или сама Роза-Жозефина, или кто-то из супругов Вадье. Письмо Розы цитируется по: Alex. Sorel, "L'Histoire de la prison des Carmes sous la Terreur". А во всем остальном Флейшман ссылается на книгу Турнье, как содержащую малоизвестные документы. Вот все, чем я сам сейчас располагаю... пока что. )
И еще замечание. "Жаннетон" (Жанна) - очевидно, та самая "уроженка Прованса, красавица с печальными глазами", о которой пишет Филарет Шаль. У меня нет сомнений в демократических настроениях гражданина Вадье, он вполне мог жениться и на своей служанке, если эта женщина была порядочна, добра, умна и красива к тому же. Но могло быть и так, что "санкюлотка" Роза сочла Жаннетон прислугой по одной лишь простоте ее костюма.
От 24 октября 2009 года
Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий
#ВеликаяФранцузскаяРеволюция