Юлька
Знакомый уже год как один воспитывает дочку. Это белокурое чудо с голубыми глазами, с криво подстриженной челкой и в растянутом свитере на два размера больше. Ей уже 2,9г и со дня смерти мамы она перестала говорить.
Молодой папа просит меня посидеть в машине с Юлькой, пока он сходит в магазин. Я соглашаюсь, конечно, хотя переживаю, что может не состояться коннект с молчуньей. Я села на переднее сиденье и сказала что-то типа: «Привет, Юля. Я с тобой посижу, пока папа в магазин сходит». Юлька молча посмотрела на меня и отвела взгляд в сторону. Ни одна мышца не вздрогнула при виде чужого человека. И никакой эмоции не последовало. Дальше я попробовала все детские ухищрения из серии ку-ку из-за подголовника кресла, поговорить о птичках, о папе, который скоро придет. Но ничего не изменилось, никакой реакции. Она продолжала сидеть отрешенно и смотреть сквозь меня. Когда вернулся папа, она очнулась и немного повеселела и произнесла: «Папа!»
Когда мы ехали в машине я не покидала попытку ее как-то развлечь и узнать о ее развитии побольше. Очень редко мужчины воспитывают детей и мне на голову не налазит, как папы ее моют, расчесывают, кормят, берегут от микробов, сюсюкаются и читают сказки.
Поскольку у папаши не оказалось детских игрух в машине, и была только книжка с образцами паркетной доски, я не придумала ничего лучше, чем рисовать узоры на запотевшем окне. Я рисовала ей цветочки и яблоки, домики и девочек с бантиком на полголовы. Юлька пообвыклась и рисовала мне в ответ закарлючки. Произносила она только один звук типа «а-а-а», только в разной интонации. Этим звуком она и спрашивала и просила что-то сделать. Через несколько часов общения я уже начинала разбираться, что она от меня хочет. Ее вопросительные аашки могли означать: «А что ты делаешь?», «А можно мне сюда сесть?», «А майонез надо открыть?». Кроме аашек, она произносила еще «мама, папа». Слово «мама» она произносила очень часто. Таким образом, малышка хотела привлечь к себе внимание. Конечно, иногда не могла с ней объясниться и мне казалось, что это разговор глухого и немого. Я долго не могла понять, понимает ли она меня или нет. Было тяжеловато.
Однако, Юлька уже не казалась мне такой заторможенной. Она могла сама ходить в туалет, сама мыла ручки, сама выбрасывала бутылки из-под пива. Но иногда ее ааашки мне были непонятны, и тогда она вела меня за руку и делала что-то сама. И игрушки доставала сама и соленые огурцы из холодильника. А когда хотела конфету, заботливо принесенной тетей Таней и спрятанной папой на шкаф, то молча садилась на пол и ждала, пока до меня дойдет. И при этом не капризничала и не хныкала. Просто молча сидела и вопросительно выжидала. А тетя Таня брала ее за ручку и уводила от сладкой жизни подальше.
Уводила в комнату, где гости пили пиво, и была возможность малой потягать соленую рыбку с кальмарами со стола. По словам папы, с питанием он не возится. Что хочет, то малая и ест. С болезнями тоже: «насморк по-любому пройдет через 7 дней». Только однажды они с ним переболели гриппом, и когда была папина очередь лежать в бреду с температурой, то для Юльки был целый рай. Целая квартира свободна, играй - не хочу. Можно было достать все со шкафов и посмотреть наконец-то на хрустальные залежи шкафа. А если захочет поесть, то она сама знает где лежит еда: ставится стульчик и лезется в холодильник. С детским сном они тоже не заморачивались. Папой было сказано: «захочет, заснет в любом случае и в любой обстановке». Целыми днями папа возит ее с собой на работе по объектам. Она спит и в машине и в гостях. И не страшен ей перфоратор или шум телевизора.
Игрушек в доме было мало, но был заботливо куплен детский столик. За ним мне Юлька показала исписанную «иероглифами» тетрадь. А потом меня поразила. Она писала букву «а» и вопросительно спрашивала «А?», писала букву «о» и тоже уточняла. Нарисовавшись, она попросилась на ручки и крепко обняла меня и склонила голову на плечи. Стало ясно: Юлька хочет спать. Дело позднее, всего лишь 23:00.
До трагедии Юлька щебетала как и все дети в ее возрасте. А сейчас, по словам психологов, к которым ее водили, уровень речи как у годовалого ребенка. И заставить ее говорить ну никак нельзя, надо ждать, и паниковать уже после 3,5 года. И надо делать вид, что ничего не изменилось.
В день когда маме было совсем плохо, папа попросил бабушку забрать Юльку на неделю. Но добрая бабушка привезла ее в тот момент, когда тело увезли и кровать опустела. Юлька забежала в комнату, посмотрела на кровать и спросила: «Где мама?», заглянула под одеяло, под кровать. Проверила все шкафы, балкон, кухню и ванну. Затем вернулась в комнату и начала плакать. По словам папы, ревела она долго, а потом замолчала. И так молчит с тех пор.