Дом Мурузи
Дом Мурузи
Литейный просп., 24
Доходный дом XIX века
До 1870-х годов на месте дома Мурузи располагалось деревянное здание, которое в начале века принадлежало дипломату и путешественнику Николаю Резанову. Затем состоятельный князь Александр Мурузи купил участок, и началось строительство доходного дома с квартирами для сдачи в аренду. Возвели его в 1877 году.
Дом Мурузи стал настоящим архитектурным и техническим новшеством для Петербурга. В нем организовали водопровод, электричество и центральное водяное отопление: в то время в многоквартирных домах оно встречалось редко. Отопительные трубы шли от котла в подвале, их проложили в квартиры для состоятельных жильцов второго и третьего этажей. На верхних этажах находились комнаты меньше и дешевле - в них стояли печки, которые постояльцы топили дровами.
Архитектор Алексей Серебряков при разработке проекта обратился к восточным традициям. Князь Мурузи был потомком одного из молдавских правителей, а его отец служил дипломатом в Турции. Вероятно, именно происхождение заказчика повлияло на выбор архитектурных решений. К тому же во второй половине XIX века в моду вошел неомавританский стиль с обилием арок, высоких колонн, куполов, орнаментов и других элементов исламского и испанского зодчества Средних веков.
Фасад пятиэтажного дома украсили окна с арками в форме подков, изящные перила на балконах, тонкие терракотовые колонны и ниши, а также арабески - восточные орнаменты из геометрических и растительных элементов. Два подъезда отделали фризами - горизонтальными лентами с узором из арабской вязи.
Квартиры в восточном стиле
В доме Мурузи было все необходимое для комфортной жизни. На первом этаже располагались магазины, в них продавали живые цветы, табак и сладости из разных городов России. Для жильцов построили прачечную, зимний сад и общую курительную комнату.
Всего в доме было 57 квартир, к ним вели пять парадных лестниц, покрытых коврами. На нижних этажах располагались помещения для состоятельных жильцов с интерьерами в восточном стиле. Украшением комнат служили скульптуры, позолоченная лепнина на потолках, живописные плафоны. Стены обили штофом - тканью с крупным рисунком.
Самой большой по площади и богатой по убранству была квартира хозяина дома Александра Мурузи на втором этаже. Парадный вход в комнаты располагался со стороны Литейного проспекта, от него мраморная лестница вела к большому залу с фонтаном. Своды этого зала поддерживали 24 небольшие мраморные колонны, он напоминал дворцовый дворик. Число комнат во всей квартире в разное время составляло от 20 до 26. В них находились отделанные мрамором и дубом камины, стены украшали резьба и росписи.
На постройку дома князь потратил значительную часть своего состояния, но прожил он здесь всего несколько лет и скончался в 1880 году. Спустя десять лет его супруга продала дом. Новым владельцем стал военный инженер Оскар Рейн. Несмотря на смену собственника, строение по-прежнему называли по имени первого хозяина - домом Мурузи. Рейн владел зданием вплоть до революции 1917 года.
Не только «Бродячая собака»
Дом Мурузи сегодня известный главным образом по «полутора комнатам» Бродского (поэт прожил здесь большую часть ленинградского периода), огромный дом в мавританском стиле был не менее знаменит в литературных кругах и сто лет назад. Квартира Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус стала одним из главных салонов Серебряного века, через который прошли, пожалуй, все значимые фигуры того времени.
В доме Мурузи Мережковский и Гиппиус прожили двадцать лет, несколько раз меняя квартиры. Чтобы попасть в их литературный салон, требовалось «пройти собеседование», которое вела сама хозяйка - полулежа на кушетке, дымя папироской в мундштуке. Понравиться язвительной и острой на язык «экзаменаторше» было непросто, но оно того стоило: одобрительный вердикт мог обернуться взлетом писательской карьеры.
Получалось не у всех. Так, когда в январе 1907 года к Гиппиус и Мережковскому явился с визитом двадцатилетний Гумилев, над ним, смущенным, принялись буквально издеваться. «Дразнили беднягу, который преглупо стоял», - вспоминал принимавший в экзекуции непосредственное участие Андрей Белый. Затем вошел Мережковский и, сунув руки в карманы, сказал с французским прононсом: «Вы, голубчик, не туда попали! Вам здесь не место». Гиппиус же указала на дверь лорнеткой. А потом еще и написала Брюсову, рекомендовавшему Гумилева:
«О Валерий Яковлевич! Какая ведьма „сопряла“ вас с ним? Да видели ли вы его? Мы прямо пали. Боря [Андрей Белый. - Ред.] имел силы издеваться над ним, а я была поражена параличом.
Двадцать лет, вид бледно-гнойный, сентенции старые, как шляпка вдовицы…
<…> После того, как он надел цилиндр и удалился, я нашла номер „Весов“ с его стихами, желая хоть гениальностью его строк оправдать ваше влечение, и не могла. Неоспоримая дрянь. Даже теперь, когда так легко и многие пишут стихи, - выдающаяся дрянь. Чем, о, чем он вас пленил?»
Сергею Есенину повезло больше: о его стихах Зинаида Николаевна отозвалась даже одобрительно, но не упустила возможности поиздеваться над наружностью юноши. «…Гиппиус, наставив лорнет на его валенки, громко одобрила их: „Какие на вас интересные гетры!“ - вспоминала Ирина Одоевцева. - Все присутствующие покатились со смеха. Такие обиды не прощаются. И не забываются».
Гиппиус обожала эпатировать гостей. Так, Валерий Брюсов, придя к ней впервые (и по предварительной договоренности!), застал хозяйку… неглиже. «Ах, мы не одеты, но садитесь, коли пришли!» - сказала, улыбаясь, Гиппиус и повернулась к гостю, не знавшему, куда деть глаза: «Я причесываться не буду. Вы не рассердитесь?»
источник 1
источник 2