Басни Жана де Лафонтена. иллюстрации Гюстава Доре
Влюбленный Лев.
Вы, Севинье, чьей красоте
Завидуют сами хариты,
Вы, родившаяся прекрасной,
Хоть это вам и все равно,
Прошу вас, будьте благосклонны
К невинным шуткам этой басни
И взгляните без спасенья,
Как любовь укротила льва.
Любовь - загадочный владыка!
Счастлив, кто только понаслышке
Знал ее и ее удары!
Если, слыша такую речь,
Вы правду почтете обидой, -
Пусть за правду страдает басня:
Вот она и набралась духу,
Чтобы припасть к вашим стопам
С ревностно преданным служеньем.
Когда на нашем языке
Разговаривали и звери,
Львы захотели, как и все,
Быть допущены в наш союз.
В самом деле - ведь их порода
Была не хуже, чем у нас:
Они были умны, отважны
И были хороши собой.
Но вот что из этого вышло.
Однажды лев знатного рода
Встретил пастушку на лугу.
Она пришлась ему по нраву,
И он просил ее руки.
Отец более был бы рад
Не столь чудовищному зятю;
Выдать дочь казалось жестоко,
Отказать льву было опасно.
Но он решился на отказ,
Увидевши однажды утром
Картину их тайной любви:
Мало того, что предалась
Девушка яростной породе, -
Ей даже кудри убирает
Когтями гривастый жених.
Отец, не смея отказать
Такому сватовству открыто,
Сказал: "Моя дочь так нежна,
Что, захотев обнять жену,
Ты ее поранишь когтями.
Дай сперва остричь себе когти
На правой и на левой лапе,
А клыки в пасти - отпилить,
Чтоб мягче стали поцелуи.
Тебе самому будет лучше,
Потому что дочери станет
Приятней на них отвечать.
Лев до того был ослеплен,
Что он на это согласился.
И вот, без зубов, без когтей,
Он стал, как крепость без защиты:
На него спускают собак,
И он не может с ними драться.
Ах, любовь! Лишь схватишь ты нас -
И кончено: прощай, рассудок.
Волк, Мать и Ребенок.
Другого этот Волк напомнил мне,
Погибшего в злой западне.
Послушайте, как было дело.
Одна семья крестьянская владела
Большою мызою, стоявшей в стороне.
И в чаяньи себе наживы,
Надеясь, что ему кой-что перепадёт,
Волк караулил у ворот,
Смиряя хищные порывы.
Тут выходящими из мызы видит Волк:
Овец, ягняток непорочных,
И поросят молочных,
И, наконец, индюшек целый полк.
Пожива хоть куда; но что желать без толку?
Вдруг за стеной он слышит детский крик,
И Мать грозит отдать Ребёнка Волку,
Когда не замолчит он в тот же самый миг.
Голодный хищник без зазренья
Спешит богам вознесть благодаренья;
Но в попечениях о детище своём,
Мать снова говорит, спеша утешить чадо:
«Не плачь, дитя моё, не надо;
Пусть Волк покажется - сейчас его убьём!»
- Как? - молвил тут баранов истребитель, -
Мне говорят то так, то сяк.
Мне доказать вы не хотите ль,
Что я, по-вашему, дурак?
Но дайте срок, и я дождусь потехи,
Пусть только мальчуган пойдёт сбирать орехи.
Едва слова он эти произнёс,
Как вышли люди. Сколько было силы,
Остановить его цепной старался пёс;
Потом откуда-то явились колья, вилы…
- Ты что здесь делаешь? - был учинён допрос.
Волк, не таясь, ответил на вопрос.
- Спасибо! - мать воскликнула. - Ужели
Я сына для того качала в колыбели,
Чтоб утолил собой он голод твой?
Бедняга был убит без сожаленья,
И волчью лапу с головой
Владелец этого селенья
Повесил с надписью такою у дверей:
«Достойным господам Волкам на поученье:
Не придавать угрозе матерей,
Пугающих детей своих, значенья».
Два Мула.
Два Мула шли дорогою одной:
Один - с овсом, другой - с казной.
Последний, ношею тщеславясь драгоценной,
Расстаться ни за что б не захотел с мешком;
Звеня привешенным звонком,
Он плавно выступал походкою надменной,
Когда разбойники вдруг, на его беду,
Откуда ни возьмись, прельщённые деньгами,
Его схватили за узду.
Вот Мул уж окружён врагами
И, защищаяся, ударами сражён,
Вздыхает, жалуется он:
«Увы! Такую ли я ждал себе награду?
Опасности избег товарищ мой,
Меж тем как гибну я - попавшийся в засаду!»
«Приятель, - Мул сказал другой, -
Грозят опасности тому, кто высоко поставлен.
Ты был бы от беды избавлен,
Будь ты, как я, лишь мельника слугой».
Ласточка и Птички.
Летунья Ласточка и там, и сям бывала,
Про многое слыхала
И многое видала,
А потому она
И боле многих знала.
Пришла весна,
И стали сеять лён. «Не по сердцу мне это! -
Пичужечкам она твердит.
- Сама я не боюсь, но вас жаль; придёт лето,
И это семя вам напасти породит,
Произведёт силки и сетки,
И будет вам виной
Иль смерти, иль неволи злой;
Страшитесь вертела и клетки!
Но ум поправит всё, и вот его совет:
Слетитесь на загон и выклюйте всё семя».
«Пустое! - рассмеясь, вскричало мелко племя.
- Как будто нам в полях другого корма нет!»
Чрез сколько дней потом, не знаю,
Лён вышел, начал зеленеть,
А Птичка ту же песню петь:
«Эй, худу быть! Ещё вам, Птички, предвещаю:
Не дайте льну созреть;
Вон с корнем! Или вам придёт дождаться лиха!»
«Молчи, зловещая вралиха! -
Вскричали Птички ей.
- Ты думаешь, легко выщипывать всё поле!»
Ещё прошло десяток дней,
А может, и гораздо боле;
Лён вырос и созрел.
«Ну, Птички, вот уж лён поспел;
Как хочете меня зовите, -
Сказала Ласточка, - а я в последний раз
Ещё пришла наставить вас:
Теперь того и ждите,
Что пахари начнут хлеб с поля убирать,
А после - с вами воевать:
Силками вас ловить, из ружей убивать
И сетью накрывать;
Избавиться такого бедства
Другого нет вам средства,
Как дале, дале прочь. Но вы не журавли,
Для вас ведь море - край земли;
Так лучше ближе приютиться,
Забиться в гнёздышко, да в нём не шевелиться».
«Пошла, пошла! Других стращай
Своим ты вздором! -
Вскричали Пташечки ей хором.
- А нам гулять ты не мешай!»
И так они в полях летали, да летали,
Да в клетку и попали.
Всяк только своему рассудку вслед идёт:
А верует беде не прежде, как придёт.
Лев и Комар.
Лев и Мышь.
У Льва просила Мышь смиренно позволенья
Поблизости его в дупле завесть селенье
И так примолвила: «Хотя-де здесь, в лесах,
Ты и могуч и славен;
Хоть в силе Льву никто не равен,
И рёв один его на всех наводит страх,
Но будущее кто угадывать возьмётся
Как знать? кому в ком нужда доведётся?
И как я ни мала кажусь,
А, может быть, подчас тебе и пригожусь».
«Ты! - вскрикнул Лев. - Ты, жалкое созданье!
За эти дерзкие слова
Ты стоишь смерти в наказанье.
Прочь, прочь отсель, пока жива
Иль твоего не будет праху».
Тут Мышка бедная, не вспомняся от страху,
Со всех пустилась ног - простыл её и след.
Льву даром не прошла, однако ж, гордость эта:
Отправяся искать добычи на обед,
Попался он в тенёта.
Без пользы сила в нём, напрасен рёв и стон,
Как он ни рвался, ни метался,
Но всё добычею охотника остался,
И в клетке на показ народу увезён.
Про Мышку бедную тут поздно вспомнил он,
Что бы помочь она ему сумела,
Что сеть бы от её зубов не уцелела
И что его своя кичливость съела.
Читатель, истину любя,
Примолвлю к басне я, и то не от себя
Не попусту в народе говорится:
Не плюй в колодец, пригодится
Воды напиться.
Волк и Конь.
Весною раннею, когда
Сбежала вешняя вода,
И поле травкой опушилось,
У Волка старого явилось
Желанье завтрак приобресть
(Ведь в мире каждый хочет есть),
И, выйдя в поле,
Он там, на воле,
Увидел чудного коня.
«О! Завтрак царский для меня!
Во мне забилось уж сердечко,
Одно лишь жаль, что это не овечка;
Ну, всё ж попробую!»
И вот
Он на себя роль доктора берёт!
«Послушай, Конь! Ты, брат, наверно, болен?
Я это вижу по всему!
Но я, как Иппократ, спасти больного волен:
Болезни все доступны моему уму!
В мои способности овечка даже верит!»
«Ах, да! - промолвил Волку Конь, -
В моём копыте веред*
Меня измучил, как огонь!»
Волк, не жалея ценной шубы,
К копыту подошёл… Копыто осмотрел,
А Конь тем временем так дал копытом в зубы,
Что «Иппократ» на сажень отлетел.
«Ну», - с грустию подумал Волк. За дело Волку мука!
У всякого своя наука!
Того, что знает дровяник,
Не сделает мясник.
Поселянин и Змея.
Мор зверей.
Обезьяна и Дельфин.
У греков было в старину обыкновенье
Брать в плаванье с собой собак и обезьян.
Однажды на пути из отдалённых стран
Корабль их потерпел, в виду Афин, крушенье.
Никто б не спасся из морской
Разверзшейся для них пучины,
Когда б не помогли чудесно им Дельфины,
Которыми любим наш род людской,
Коль верить Плинию. Благодаря Дельфину,
Который сходством был введён в обман,
Чуть даже не спаслась одна из обезьян,
Взобравшись с важностью к нему на спину,
Как будто бы была она
Певцом прославленным в былые времена.
Готовясь высадить спасённую, случайно
Ей задаёт вопрос Дельфин.
«Вы из прославленных Афин?»
«О, да! Я там известна чрезвычайно, -
Ответила она. - Двоюродный мой брат,
Назначенный в том городе судьёю,
Вам услужить во всём, конечно, будет рад.
Все лучшие места семьёю
Там нашей заняты». Ответил сын морей:
«Благодарю! Прошу я дозволенья
Спросить вас: часто, без сомненья,
Вы посещеньями счастливите Пирей?»
«О, каждый день! Мы другом дома
Его считаем с давних пор;
С ним близко вся семья знакома».
Так заключило разговор
Болтливое и вздорное созданье,
Приняв за имя - гавани названье.
Есть люди - счёт теряю им:
Невежды круглые во всём, но без умолку
Повсюду обо всём трещащие без толку;
Они и Вожирар готовы счесть за Рим.
Дельфин взглянул, смеясь, на Обезьяну
И, убедясь тотчас,
Что он, поддавшися обману,
Животное, не человека спас,
Швырнул её обратно в море,
А сам поплыл немедля прочь,
Чтоб людям в бедствии и горе
Помочь.
Госпожа и две Служанки.
Совет Мышей.
В мучном амбаре Кот такой удалой был,
Что менее недели
Мышей до сотни задавил;
Десяток или два кой-как уж уцелели
И спрятались в норах.
Что делать? Выйти - страх;
Не выходить - так смерти ждать голодной.
На лаврах отдыхал Кот сытый и дородный.
Однажды вечером на кровлю он ушёл,
Где милая ему назначила свиданье.
Слух до Мышей о том дошёл:
Повыбрались из нор, открыли заседанье
И стали рассуждать,
Какие меры им против Кота принять.
Одна Мышь умная, которая живала
С учёными на чердаках
И много книг переглодала,
Совет дала в таких словах:
- Сестрицы! Отвратить грозящее нам бедство
Я нахожу одно лишь средство,
Простое самое. Оно в том состоит,
Чтоб нашему злодею,
Когда он спит,
Гремушку привязать на шею:
Далёко ль, близко ль Кот, всегда мы будем знать,
И не удастся нас врасплох ему поймать!
- Прекрасно! Ах, прекрасно! -
Вскричали все единогласно.
- Зачем откладывать? Как можно поскорей
Коту гремушку мы привяжем;
Уж то-то мы себя докажем!
Ай, славно! Не видать ему теперь Мышей
Так точно, как своих ушей!
- Всё очень хорошо; привязывать кто ж станет?
- Ну, ты. - Благодарю!
- Так ты. - Я посмотрю,
Как духа у тебя достанет!
- Однако ж надобно. - Что долго толковать?
Кто сделал предложенье,
Тому и исполнять.
Ну, умница, своё нам покажи уменье.
И умница равно за это не взялась…
А для чего ж бы так?.. Да лапка затряслась!
Куда как, право, чудно!
Мы мастера учить других!
А если дело вдруг дойдёт до нас самих,
То исполнять нам очень трудно.
Скупой, потерявший свое богатство.
Хотел бы я спросить Скупца,
Который страстно и сердечно
Одни лишь деньги копит вечно
С начала жизни до конца,
Ничем буквально не согретый:
Какая польза в жизни этой?
Да никакой!.. Я знал Скупого…
Он жизни ждал себе второй,
Чтоб насладиться снова
Своей несметною казной.
Но в том-то, видите ль, и дело,
Что (слух прошёл со всех сторон)
Не он,
А им казна его владела!
Гулял ли он иль приходил домой,
Сидел ли скромно за едой,
Иль шёл ко сну, людьми забытый,
Он мыслью занят был одной:
О месте том, где деньги были скрыты.
Туда так часто он ходил,
Что кто-то как-то проследил
И обокрал казну Скупого!..
Скупец, конечно, зарыдал,
Захныкал, застонал,
Произнести не в силах слова…
«Чего ты плачешь, милый друг?» -
Его спросил один прохожий.
«Ах, у меня… Великий Боже!..
Украли с деньгами сундук!..»
«Да где ж лежал сундук с деньгами?»
«Вот тут! Вот в этой яме!»
«И поделом! Теперь ведь не война
На свете!
Твоя казна
Могла б лежать и в кабинете!»
«Но кто ж украсть её посмел,
Когда я сам к деньгам не прикасался?»
«Ну, при таком порядке дел
Один конец тебе остался:
На яму камень навали
И от неё вдали
Воображай, что там лежит твоё богатство!»
И я замечу без злорадства,
Что тот лишь деньгами владел,
Кто их расходовать умел.
Гюстав Доре - 1832-1883.
источник
Лафонтен.басни.
Иллюстрации Гюстава Доре к "Истории Крестовых походов" Жозефа-Франсуа Мишо
Лондон в иллюстрациях Гюстава Доре
мне показалась достаточно интересной статья
Гюстав Доре: от зеленого петуха до «Божественной комедии».
а еще мне очень хочется залезть в тему - библия Доре - но боюсь утонуть.