Бабочки осени.
Не люблю неизвестные осенние звонки. Недосказанные и не озвученные слова. То, как привычное действие превращается в мучительное воспоминание: поглощает и захватывает. Не люблю, но и предсказать не могу, а потому каждый раз осознаю, что осень пришла по тоскливой тишине в трубке. «Так скажи уж чего-нибудь или не звони больше никогда» Обычно в этом месте я пугаюсь и мысленно прошу: «До следующей осени, милый»
-А может, встретимся через полчаса?
Сегодня все шло не так, только сознание этот факт не принимало. Оказалось, что влага на ладони, это не протекший потолок, а неиссякаемый водопад молчаливых слез, катившихся по моим щекам. Я повесила трубку и позволила себе зарыдать в голос. Ведь столь дней прошло, столько листьев с деревьев опало. Как же хочется спросить, рассказать, увидеть, прикоснуться. Провести пальцем по линии носа, соскользнуть на щеку, дотронуться до губ. Так почему же я тут сижу? Надо же бежать, только вначале черкнуть пару строк Максу. О том, что б не ждал, что буду поздно. Мучаюсь, писать ли, что у меня свидание, деловая встреча, или не указывать причину позднего возвращения?
У меня есть воображаемый друг. Целое сообщество воображаемое. Я дружу с бабочками. Довольно таки давно дружу, развожу, холю и лелею. За это они радуют меня веселыми красками своих крыльев, веселыми рисунками своих полетов и не дают грустить легкой щекоткой. Однажды я рассказала про них Максу и он, чудак!, подарил мне пазл, точнее первую деталь от огромной картины. На протяжении вот уже нескольких месяцев рано утром он вытаскивает из шкафа пакет, из пакета наугад вынимает один фрагмент и вручает мне. Если сплю, то оставляет на соседней подушке. Первое время я выходила из себя, если кусочек не лепился к ранее собранному, потом приловчилась, а осенью накопила небольшую кучку. Депрессия помогла, куда уж без нее. Он же звонил, молчал, думал, мечтал, скучал, ждал, не решался...
Разве это все важно сейчас? Когда он напротив. Когда вглядываешься в дорогие черты лица, впитываешь родное звучание голоса, когда случайно прикасаешься и замираешь. Бабочки только почему-то не летают. Наверное, бояться спугнуть, разрушить очарование момента, спугнуть интимность встречи. Бабочки, зачем они, если есть он?
Я, как мечталось, дотрагиваюсь до его лба, что бы отодвинуть прядь волос, что бы приблизиться к нему еще чуток, вдохнуть его запах, вобрать тепло и смеюсь, как не смеялась очень давно, не знакомый аромат - Макс несколько лет подряд покупал себе одни и те же флакончики-тюбики, проявляя исключительное постоянство. Привыкла, а тут что-то новое, да и голова слегка кружиться от волнения. Между прочим безо всяких бабочек. Поцелуемся сейчас, чувствую. Дрожу от предвкушения. Дрожу от ожидания. Дрожу из-за исполнения давнего желания. Пытаюсь скрыть дрожь: приближаюсь максимально близко к давнему хозяину моего сердца.
-Твои очки...
-Что?- растерянно дотрагиваюсь до оправы, судорожно вспоминаю, что стекла блестят еще с утра - Макс приучил протирать перед выходом из дома.
-Ты всегда их носишь?
Смущаюсь. Разве это важно сейчас, когда мы встретились после стольких лет разлуки? Разве не понятно, что эти годы я развивалась, менялась, становилась личностью с выверенным имиджем и принципами?
-Практически, да... Зрение упало из-за длительной работы за компьютером...
-В чем-то это и хорошо для меня. Не будешь видеть недостатки ,если что...
Вздрагиваю как от ушата холодной воды. Что же я делаю с этим чужим мне человеком в этом людном, холодном месте?
«Мне нравится, что твои глаза открыты лишь мне, что эта синяя пучина скрыта от посторонних надежными стеклами»
«Макс, это же пластмасса!» - восклицаю я, пытаясь отобрать новинку у близкого человека.
«Это повод купить еще одни?» - притворно хмуриться он.
За годы с ним у меня собралась целая коллекция различных оправ: для работы, для походов на природу, несколько наиболее изящных для вечерних выходов в свет.
Скомкано, торопливо прощаюсь и бегу, бегу в окружении бабочек, моих верных спутниц, домой. Замечаю на тропинке, идущий на встречу, знакомый силуэт и лишь прибавляю скорости. Мне все равно, что каблуки расшатаются, лицо раскраснеется, а от прически останутся растрепанные ветром локоны. Висну на шеи, задыхаюсь от физической нагрузки, с трудом выталкиваю на поверхность в окружающую среду привычное, но нынче заигравшее новыми красками имя:
-Максим...
А он кружит меня, как ребенка, непослушного, но своего и не обращает на мою решительность сообщить новость внимания.
-Макс, поставь меня, мне очень нужно тебе кое-что сказать.
Стою, смотрю в его глаза, жду, когда он стянет очки, съехавшие на кончик носа, собираюсь с мыслями и силами. Ведь я так давно не произносила этих слов и никогда не говорила эту фразу ему. А бабочки мельтешат, мешают сосредоточиться, задевают крылышками, заставляя губы улыбаться, но мешая говорить. А он терпеливо ждет, спокойно поправляет шарфик, забирает сумку, прячет очки в футляр, уже склоняется для легкого понимающего поцелуя в нос - вроде как: я понял без слов и не важно для меня это все, пойдем домой. А я не хочу! Не пойду домой! Вот так! Не озвучив! Я почти кричу, распугивая бабочек и прохожих:
-Я люблю тебя, Максим!
-Надо же, - невозмутимо и капельку ехидно говорит он. Все-таки целует меня в нос и тянет за руку домой.
А мне лишь остается догадываться - как он узнал, ведь даже мне эта тайна открылась лишь сегодня. За нашей спиной кружатся в хороводе листья. Дома ждет картина, на которой по спирали летают мои и его бабочки. Наши маленькие хранители любви
-А может, встретимся через полчаса?
Сегодня все шло не так, только сознание этот факт не принимало. Оказалось, что влага на ладони, это не протекший потолок, а неиссякаемый водопад молчаливых слез, катившихся по моим щекам. Я повесила трубку и позволила себе зарыдать в голос. Ведь столь дней прошло, столько листьев с деревьев опало. Как же хочется спросить, рассказать, увидеть, прикоснуться. Провести пальцем по линии носа, соскользнуть на щеку, дотронуться до губ. Так почему же я тут сижу? Надо же бежать, только вначале черкнуть пару строк Максу. О том, что б не ждал, что буду поздно. Мучаюсь, писать ли, что у меня свидание, деловая встреча, или не указывать причину позднего возвращения?
У меня есть воображаемый друг. Целое сообщество воображаемое. Я дружу с бабочками. Довольно таки давно дружу, развожу, холю и лелею. За это они радуют меня веселыми красками своих крыльев, веселыми рисунками своих полетов и не дают грустить легкой щекоткой. Однажды я рассказала про них Максу и он, чудак!, подарил мне пазл, точнее первую деталь от огромной картины. На протяжении вот уже нескольких месяцев рано утром он вытаскивает из шкафа пакет, из пакета наугад вынимает один фрагмент и вручает мне. Если сплю, то оставляет на соседней подушке. Первое время я выходила из себя, если кусочек не лепился к ранее собранному, потом приловчилась, а осенью накопила небольшую кучку. Депрессия помогла, куда уж без нее. Он же звонил, молчал, думал, мечтал, скучал, ждал, не решался...
Разве это все важно сейчас? Когда он напротив. Когда вглядываешься в дорогие черты лица, впитываешь родное звучание голоса, когда случайно прикасаешься и замираешь. Бабочки только почему-то не летают. Наверное, бояться спугнуть, разрушить очарование момента, спугнуть интимность встречи. Бабочки, зачем они, если есть он?
Я, как мечталось, дотрагиваюсь до его лба, что бы отодвинуть прядь волос, что бы приблизиться к нему еще чуток, вдохнуть его запах, вобрать тепло и смеюсь, как не смеялась очень давно, не знакомый аромат - Макс несколько лет подряд покупал себе одни и те же флакончики-тюбики, проявляя исключительное постоянство. Привыкла, а тут что-то новое, да и голова слегка кружиться от волнения. Между прочим безо всяких бабочек. Поцелуемся сейчас, чувствую. Дрожу от предвкушения. Дрожу от ожидания. Дрожу из-за исполнения давнего желания. Пытаюсь скрыть дрожь: приближаюсь максимально близко к давнему хозяину моего сердца.
-Твои очки...
-Что?- растерянно дотрагиваюсь до оправы, судорожно вспоминаю, что стекла блестят еще с утра - Макс приучил протирать перед выходом из дома.
-Ты всегда их носишь?
Смущаюсь. Разве это важно сейчас, когда мы встретились после стольких лет разлуки? Разве не понятно, что эти годы я развивалась, менялась, становилась личностью с выверенным имиджем и принципами?
-Практически, да... Зрение упало из-за длительной работы за компьютером...
-В чем-то это и хорошо для меня. Не будешь видеть недостатки ,если что...
Вздрагиваю как от ушата холодной воды. Что же я делаю с этим чужим мне человеком в этом людном, холодном месте?
«Мне нравится, что твои глаза открыты лишь мне, что эта синяя пучина скрыта от посторонних надежными стеклами»
«Макс, это же пластмасса!» - восклицаю я, пытаясь отобрать новинку у близкого человека.
«Это повод купить еще одни?» - притворно хмуриться он.
За годы с ним у меня собралась целая коллекция различных оправ: для работы, для походов на природу, несколько наиболее изящных для вечерних выходов в свет.
Скомкано, торопливо прощаюсь и бегу, бегу в окружении бабочек, моих верных спутниц, домой. Замечаю на тропинке, идущий на встречу, знакомый силуэт и лишь прибавляю скорости. Мне все равно, что каблуки расшатаются, лицо раскраснеется, а от прически останутся растрепанные ветром локоны. Висну на шеи, задыхаюсь от физической нагрузки, с трудом выталкиваю на поверхность в окружающую среду привычное, но нынче заигравшее новыми красками имя:
-Максим...
А он кружит меня, как ребенка, непослушного, но своего и не обращает на мою решительность сообщить новость внимания.
-Макс, поставь меня, мне очень нужно тебе кое-что сказать.
Стою, смотрю в его глаза, жду, когда он стянет очки, съехавшие на кончик носа, собираюсь с мыслями и силами. Ведь я так давно не произносила этих слов и никогда не говорила эту фразу ему. А бабочки мельтешат, мешают сосредоточиться, задевают крылышками, заставляя губы улыбаться, но мешая говорить. А он терпеливо ждет, спокойно поправляет шарфик, забирает сумку, прячет очки в футляр, уже склоняется для легкого понимающего поцелуя в нос - вроде как: я понял без слов и не важно для меня это все, пойдем домой. А я не хочу! Не пойду домой! Вот так! Не озвучив! Я почти кричу, распугивая бабочек и прохожих:
-Я люблю тебя, Максим!
-Надо же, - невозмутимо и капельку ехидно говорит он. Все-таки целует меня в нос и тянет за руку домой.
А мне лишь остается догадываться - как он узнал, ведь даже мне эта тайна открылась лишь сегодня. За нашей спиной кружатся в хороводе листья. Дома ждет картина, на которой по спирали летают мои и его бабочки. Наши маленькие хранители любви