Возможность для эмоции.
"Я выношу с поля боя
Тело светлой надежды,
На моем плече мудрый ворон
Держит склянку с живой водой.
Мы конечно же все исправим,
Будет даже лучше, чем прежде,
Только мнится, смотрюсь я старше
Лет на 200, когда седой..."
Вы осуждены на вечное наказание. Без права на пересмотр дела.
Патриция осматривала комнату. Огромное помещение, дневной свет из высоких окон, массивные двери, строгие тона мебели. Необходимый для комфортного существования минимум. Кушетка, стол, кресло-качалка, полки, бесконечные, разбегающиеся во все стороны полки. Двигаясь маленькими шажками, девушка подошла к одному из стеллажей и дотронулась до корешка неровно лежащей книжки
- О, вы уже здесь!
Голос раздался из-за спины Патриции. Вздрогнув, она попыталась обернуться, запутавшись в юбке, оступилась и неловко упала на мягкое ковровое покрытие. Мужчина приблизился и помог подняться девушке. Маленького росточка, толстенький, он выглядел забавно, и совсем не напоминал строгого судью.
- Что ж Патриция, давайте знакомиться. Я Ваш наставник и на ближайшие семь дней собеседник. Учитывая, форму Вашего наказания я бы не упускал возможности пообщаться в сласть. Вы так растерянно на меня смотрите. Почему? Неужели не помните?
- Нет. В чем меня обвиняют?
- В преждевременном прерывании жизни, в нарушении течения времени, в отрицании законов существования человека.
Ни чего подобного Патриция как ни пыталась вспомнить не могла. Единственное что у неё осталось - это ощущение полета. Краткого. Сладкого. Долгожданного. Несущего свободу.
- О!
-Да. Патриция Фоткрафт. Вы совершили преступление - шагнув с крыши многоэтажного дома. Не надеясь и не ожидая Вашего раскаяния суд приговорил Вас к пожизненному статусу наблюдателя без права общения и выхода из этого помещения.
-Мое передвижение ограничено?
Патриция новыми глазами взглянула на зал, который раньше казался ей большим.
- Навсегда - это насколько?
-Не волнуйтесь Вы так, Давайте пройдем к окошку, присядем, выпьем по чашечки кофе, скушаем по булочке и я Вам все подробно объясню и расскажу.
При сотворении мира людям были даны чувства. В свою очередь каждому из чувств был присвоен один хранитель. Обладатель образца идеального проявления эмоции. Образец был преобразован на ментальном уровне в плотный сферической формы шарик и помещен в тело хранителя. Пока жив хранитель - люди способны испытывать данное чувство. В случае естественной смерти шарик случайным образом выбирает себе новый сосуд из новорожденных в туже минуту младенцев. В мире существует лишь один возможный ход событий, при котором человечество теряет данную эмоцию - если хранитель не выдерживает нагрузки и сам прерывает время своей жизни. В этом случае задача наблюдателя, то есть Ваша задача, Патриция, в течении минуты забрать шарик с места происшествия и поместить его в хранилище которое находится вон за той дверью.
- Я смогу покинуть эти стены?
- На минуту. Не больше. В случае если вы не справитесь, эмоция выйдет наружу. И произойдут разрушения сравнимые лишь с самым сильным землетрясением, которое вы только можете себе представить. За предыдущие два тысячелетия среди хранителей были отмечены три самоубийцы и их эмоции Вы видите сейчас перед собой.
Шел второй день заключения Патриции в храме отбывающих время наказания. Наставник с утра привел девушку в комнатку, скрывающуюся за дальней нишей в стене. Здесь было стерильно как в хирургической палате, так же светло и прохладно, словно в склепе. В центре стоял стол - на столе в стеклянных коробках мерцали полупрозрачные сферы. Патриция смотрела и не могла оторвать взгляд. Столь завораживающе выглядели эти маленькие шарики, таящие в себе огромную мощь. Хотелось дотронуться, взять в ладошку, подуть и прижать к груди.
- Это, Патриция, в Вас остаточные крохи бурлят. Через пару месяцев пройдет. Что вы так замерли? Крайний Ваш. Эх, девушка, даже и не пытайтесь. Это не стекло. Коробку для хранения разрушить человек не может. Вы на бога не похожи. А потому вернемся в главный зал и продолжим знакомиться с Вашими обязанностями.
Не смотря на то что приоритетом для наблюдателя является не дать сфере чувств оказаться свободной, ежедневные обязанности то же непросты. Патриция, тебе придется все время следить за действиями твоего подопечного. Увиденное и услышанное тобой будет запечатлено в книгах. Конечно, тебе не придется ничего записывать. Ты просто будешь как сейчас смотреть в окно, предположим вон на того молодого человека, что кормит голубей, отламывая куски хлеба и бросая их себе под ноги.
- И?
Твои впечатления переносится на бумагу, смотри.
Наставник ткнул указательным пальцем в книгу, что лежала на подоконнике. Та, словно под порывом ветра распахнулась, и на белоснежной странице стали проявляться цифры - время и дата - и строчки букв - Питер кормит голубей, думаю о невыносимости окружающего мира.
- Ой!
Патриция отшатнулась от окна и настороженно замерла в дальнем углу комнаты.
Да. Ты верно думаешь. Он твой подопечный. Если осмелишься прикоснуться к странице, то сможешь запросить у книги любую информацию о его жизни в любой момент времени.
- Что? - Дрожащим шепотом, с трудом управляя голосом, пыталась вытолкнуть наружу важный вопрос Патриция - Что он охраняет?
- Гордость.
- Я не хочу!!!!
Тщетно стучала кулачками девушка в дверь. Бессмысленно плакала горькими слезами. Безнадежно умоляла наставника дать ей другого подопечного. Не смотря на кажущуюся мягкость поведения, в глазах мужчины спала строгость к соблюдению правил искупления вины. Патриция была виновна. Приговор был вынесен. И должен быть соблюден беспрекословно.
В седьмой день девушка смирилась с тем, что ей предстоит увидеть жизнь любимого человека целиком, не пропуская ни минуты до самой его старости. Она размышляла, что он будет страдать там без неё, а она здесь пить вкусный чай с замечательным собеседником, который за столетия пребывания на посту побывал во многих переделках и мог рассказать о них так, что казалось - все это происходит здесь и сейчас. Он был замечательным - этот её новый друг. Наставник.
- А теперь пришло время расставаться.
- Как так? Разве Вы не будете присматривать за мной? Чтобы я не убежала?
- Твое наказание состоит во все не в том, что именно он стал твоим героем на многие годы. А в том, что здесь ты будешь одна. У Обычных хранителей есть право встречаться, общаться, выходить к людям. У тебя есть минута, что бы забрать сферу. И Час по истечении ста лет.
- Сто ??? Лет?? Одиночества???
- Ты можешь завести себе собаку, кошку, в пределах этой комнаты они будут жить вечно, тебе стоит лишь только пожелать. Запрет распространяется лишь на людей. Ни каких разговоров. Правда первые пять лет я буду навещать тебя по недели, потом один день в год еще пять лет, и по одному дню в десятилетие до конца века.
- А потом?
Дни стекались в ручеек, образовывая недели, недели впадали в месяца, а те образовывали океаны лет. Патриция меняла мебель и одежду. По её желанию зал то озарялся яркими лучами южного солнца, то едва освещался мотыльками, бьющимися под потолком. Девушка приобрела навыки необходимые для того что бы не чувствовать себя прикованной к окну. Теперь она могла видеть жизнь подопечного в любой поверхности безо всяких усилий. Что позволило Патриции просмотреть многие классические фильмы, прочитать книги, до которых не доходили руки, услышать музыку и понять как много она потеряла, став наблюдателем.
На первую круглую дату наставник открыл Патриции еще одну привилегию, позволив при желании видеть линии судьбы обычных людей, общающихся с подопечным. Некоторое время её это развлекало. Потом стало безразличным. Вокруг бегали собаки, созданные её фантазией, кошка играла с котятами. Навещая её, наставник всегда уносил с собой корзиночку с пушистыми комочками и потом обязательно присылал записку с указанием новых мест обитания её питомцев.
В самом начале Пат пыталась научить говорить попугая, но, не успев вымолвить в первый раз «Привет», тот растворился и, материализовавшись за окном, улетел. Тогда девушка еще умела плакать и очень переживала. Сегодня даже не обращала внимания на то сколько птиц в помещении и рыбок в аквариуме.
- Патриция, ты снова вернулась к одежде, в которой сюда пришла? И я смотрю, часами сидишь перед окном? Хотелось бы верить, что в этот раз ты выйдешь к людям и немножечко потолкаешься.
Наставник чмокнул девушку в щеку и занял свое место в кресле напротив.
- Я до сих пор с дрожью вспоминаю твой первый выход к ним. Согласись, необычно провести час, дарованный за верность приговору, на кладбище.
- Это была его могила.
- Он привел тебя сюда! А ты целый час потратила на то что бы проститься. А второй - ты провела здесь словно не происходило в тот момент ничего не обычного. Неужели тебя не тянет к людям?
- Шел дождь Вы помните? И была весна. И зелень. Эта яркая, пьянящая зелень. Ведь он так и не встретил никого. Всю жизнь жил один. Среди людей. Я ведь просматривала после возвращения с земли записи того дня. Я все неправильно поняла в тот вечер. Так глупо загубила две жизни.
- Разве? - глухо спросил Наставник.
За окном светились окна маленького кафе, где молодой человек ужинал в компании прекрасной танцовщицы. Они беседовали ни о чем. Она смеялась. Он подливал в бокал вино.
- Все так понятно. Предсказуемо. Смотрите - Патриция протянула руку, указывая на даму выходящую из автомобиля, что остановился неподалеку - сейчас она увидит их, и, войдя в кафе, устроит сцену, потом на высокой ноте покинет пару. И мой! Мой подопечный объяснит этой милой девушке, что все - то что она себе представляла предыдущие дни-недели это - пшик. Ерунда! Она у него семнадцатая кажется - Патриция потерла виски и сбавила и без того приглушенный свет в помещении. Дальние углы накрыл мрак. - Только вот мне почему-то тревожно. А я никак не могу понять почему. И вся информация о Кларе закрыта. Что происходит?
- Через полчаса у тебя будет возможность оказаться там и узнать все самой или остаться здесь как в прошлый раз и наблюдать.
Девушка рассеяно комкала салфетку, примерно так же как только что сидящий напротив молодой человек скомкал её мечты.
Патриция загнанным волком металась по комнате - пойти, но ведь час это так мало, не пойти, забыть, но чем она тогда отличается от машины?
Наставник грустно смотрел, как за окном печальный силуэт бродит по длинным рядам с лекарствами, перебирая коробочки с таблетками, микстурами, сиропами, в поисках избавления от боли, что рвет на части.
Один лишь подопечный выйдя из кафе, на перекрестке купил роскошный букет цветов и, добравшись к квартирке дамы из машины, обдумывал свое дальнейшее поведение. В полной уверенности, что его простят и пустят.
Кстати, так и произошло.
- Пат, время идет. Ты уже могла бы быть на земле целых 15 минут.
- Да, что б Вам всем! - Крикнула Патриция и, отрывая кусок юбки, что мешала двигаться быстрее, рванула к выходу. Высоко взлетело эхо захлопнувшейся за девушкой двери, где-то вдалеке отозвалось эхо двери аптеки.
Патрицию не трогали. Да и кто бы стал по своей воли водить знакомство с уличным бродягой? А именно им она и стала при материализации в мире. Позволив себе секунду подивиться на свое мужское воплощение. Пат переключилась на местонахождение. Бруклин. Что ж город совпал. А вот улица. Она находилась слишком далеко от дома незнакомой девушки. Но поднявшись с кучи отрепьев Пат побежала, уже приняв решение, нарушить все законы, но не дать девушке совершить задуманное.
Вокруг суетились люди, направляясь по своим дела, звучали сигналы резко тормозивших машин, раздавалась музыка, вырывающаяся из приоткрытых окон, Патриция бежала. Благодаря небольшим особенностям наблюдателя, ей не грозила усталость или упадок сил. Ей всего лишь надо было добраться до места ко времени. Потому что за нарушение длительности пребывания в мире - она могла в дальнейшем раствориться без остатка здесь и очнуться в каморке без света и всяких приятных мелочей там, став просто бесправной узницей.
Поворот за поворотом, дорога за дорогой, порой ей самой казалось, что она летит, если бы не внезапно возникающие, преграждающие дорогу люди. Практически добежав, она вернулась немного назад и сильным рывком отобрала у музыканта гитару. Уже в пути начала раздумывать, как она будет играть - если играть не умеет, будет ли её голос слушаться - ведь тело чужое, поймет ли та девушка, что она хочет ей сказать, удастся ли отвратить неизбежное. Успеет ли Патриция?
Д ом был довольно потрепан ветрами, перепадами температур и нуждался в уходе, заботе, только не мог сказать об этом явно. Как бы хотелось сейчас Патриции глянуть в лужу на асфальте, что бы понять прошла ли та девушка уже в комнаты, прячущиеся за желтыми выгоревшими шторками, или еще преодолевает свой тернистый путь. Никто не подскажет, что делать и как поступить. Как же она отвыкла от этого состояния растерянности, неуверенности, непредсказуемости бытия. Прислонившись спиной к прохладному мокрому кирпичу, что сложился когда-то в крепкие стены, подставив лицо под струи воды, срывавшиеся с хмурых низких облаков. Патриция удобнее перехватила гитару и на выдохе тронула струну. Звук колыхнул воздух робко, не смело ткнулся в идущего мимо мужчину, и замолк.
Внутри у Патриции отозвался колокольчик. До возращения оставалось пять минут. Отступать было некуда. Бороться было за что. И тогда молодой оборванный бродяга запел.
"...Не плачь, не смоют слезы кровь
На белом мраморном полу,
Ладони странников ветров
Развеют стылую золу
Как семена степной травы
Что прорастают жаждой жить.
Пусть крылья белые мертвы
Держись, прошу тебя, держись!
Как прежде небо высоко
И цель по прежнему чиста,
Я пронесу тебя легко
Сквозь жар горящего моста.
Назад теперь дороге нет -
Предай ненужное земле,
Вновь будет дом и станет свет,
И кровь вина, и теплый хлеб.
Закрой усталые глаза:
Сон спрячет душу от беды.
За нами вслед бредет гроза,
Стирая прошлого следы.
Я унесу тебя в мой дом,
В страну серебряной травы,
И сердце, скованное льдом,
Вновь станет легким и живым"
Он пел. А она шла. Словно заблудилась или потерялась. Совсем не вслушиваясь, но слыша сердцем, что пока билось в груди, распространяя тепло по телу.
Совсем недолго она смотрела не на него, а сквозь. Совсем немного поняла из слов, что звучали на незнакомом языке. Совсем ничего не изменилось в её лице. Только заворачивая к дорожке, ведущей к парадным дверям она оглянулась, а ,зайдя внутрь, опустила пакет с лекарствами в мусорное ведро.
-А Вы, оказывается, неплохо поете, Патриция.
-Наставник? Что Вы тут делаете? Вы же должны смотреть за моим подопечным в мое отсутствие.
-Найдутся, кому смотреть, а Вы сделали хорошее дело.
- Не пошла на кладбище?
-Вы еще и шутите, негодница. А время истекло.
Патриция щелкнула пальцами и снова оказалась девушкой в платье с оторванной юбкой. Её приветствовали собаки и кошки, птицы кружили под потолком. Наставник разливал чай в маленькие фарфоровые кружечки.
- Между прочим, Патриция, эта девушка - правнучка Вашей сестры, а теперь загляните в хранилище. Это не отменяет Ваш приговор, но думаю, доставит немножко радости.
На чистом белом столе отсутствовала крайняя левая коробочка.
В сердце у Клары Фоткрафт с того дня хранился идеальный образец уверенности в том, что все будет хорошо.
В тексте использованы слова песни Тэм Гринхил "Дорога за предел"
Тело светлой надежды,
На моем плече мудрый ворон
Держит склянку с живой водой.
Мы конечно же все исправим,
Будет даже лучше, чем прежде,
Только мнится, смотрюсь я старше
Лет на 200, когда седой..."
Вы осуждены на вечное наказание. Без права на пересмотр дела.
Патриция осматривала комнату. Огромное помещение, дневной свет из высоких окон, массивные двери, строгие тона мебели. Необходимый для комфортного существования минимум. Кушетка, стол, кресло-качалка, полки, бесконечные, разбегающиеся во все стороны полки. Двигаясь маленькими шажками, девушка подошла к одному из стеллажей и дотронулась до корешка неровно лежащей книжки
- О, вы уже здесь!
Голос раздался из-за спины Патриции. Вздрогнув, она попыталась обернуться, запутавшись в юбке, оступилась и неловко упала на мягкое ковровое покрытие. Мужчина приблизился и помог подняться девушке. Маленького росточка, толстенький, он выглядел забавно, и совсем не напоминал строгого судью.
- Что ж Патриция, давайте знакомиться. Я Ваш наставник и на ближайшие семь дней собеседник. Учитывая, форму Вашего наказания я бы не упускал возможности пообщаться в сласть. Вы так растерянно на меня смотрите. Почему? Неужели не помните?
- Нет. В чем меня обвиняют?
- В преждевременном прерывании жизни, в нарушении течения времени, в отрицании законов существования человека.
Ни чего подобного Патриция как ни пыталась вспомнить не могла. Единственное что у неё осталось - это ощущение полета. Краткого. Сладкого. Долгожданного. Несущего свободу.
- О!
-Да. Патриция Фоткрафт. Вы совершили преступление - шагнув с крыши многоэтажного дома. Не надеясь и не ожидая Вашего раскаяния суд приговорил Вас к пожизненному статусу наблюдателя без права общения и выхода из этого помещения.
-Мое передвижение ограничено?
Патриция новыми глазами взглянула на зал, который раньше казался ей большим.
- Навсегда - это насколько?
-Не волнуйтесь Вы так, Давайте пройдем к окошку, присядем, выпьем по чашечки кофе, скушаем по булочке и я Вам все подробно объясню и расскажу.
При сотворении мира людям были даны чувства. В свою очередь каждому из чувств был присвоен один хранитель. Обладатель образца идеального проявления эмоции. Образец был преобразован на ментальном уровне в плотный сферической формы шарик и помещен в тело хранителя. Пока жив хранитель - люди способны испытывать данное чувство. В случае естественной смерти шарик случайным образом выбирает себе новый сосуд из новорожденных в туже минуту младенцев. В мире существует лишь один возможный ход событий, при котором человечество теряет данную эмоцию - если хранитель не выдерживает нагрузки и сам прерывает время своей жизни. В этом случае задача наблюдателя, то есть Ваша задача, Патриция, в течении минуты забрать шарик с места происшествия и поместить его в хранилище которое находится вон за той дверью.
- Я смогу покинуть эти стены?
- На минуту. Не больше. В случае если вы не справитесь, эмоция выйдет наружу. И произойдут разрушения сравнимые лишь с самым сильным землетрясением, которое вы только можете себе представить. За предыдущие два тысячелетия среди хранителей были отмечены три самоубийцы и их эмоции Вы видите сейчас перед собой.
Шел второй день заключения Патриции в храме отбывающих время наказания. Наставник с утра привел девушку в комнатку, скрывающуюся за дальней нишей в стене. Здесь было стерильно как в хирургической палате, так же светло и прохладно, словно в склепе. В центре стоял стол - на столе в стеклянных коробках мерцали полупрозрачные сферы. Патриция смотрела и не могла оторвать взгляд. Столь завораживающе выглядели эти маленькие шарики, таящие в себе огромную мощь. Хотелось дотронуться, взять в ладошку, подуть и прижать к груди.
- Это, Патриция, в Вас остаточные крохи бурлят. Через пару месяцев пройдет. Что вы так замерли? Крайний Ваш. Эх, девушка, даже и не пытайтесь. Это не стекло. Коробку для хранения разрушить человек не может. Вы на бога не похожи. А потому вернемся в главный зал и продолжим знакомиться с Вашими обязанностями.
Не смотря на то что приоритетом для наблюдателя является не дать сфере чувств оказаться свободной, ежедневные обязанности то же непросты. Патриция, тебе придется все время следить за действиями твоего подопечного. Увиденное и услышанное тобой будет запечатлено в книгах. Конечно, тебе не придется ничего записывать. Ты просто будешь как сейчас смотреть в окно, предположим вон на того молодого человека, что кормит голубей, отламывая куски хлеба и бросая их себе под ноги.
- И?
Твои впечатления переносится на бумагу, смотри.
Наставник ткнул указательным пальцем в книгу, что лежала на подоконнике. Та, словно под порывом ветра распахнулась, и на белоснежной странице стали проявляться цифры - время и дата - и строчки букв - Питер кормит голубей, думаю о невыносимости окружающего мира.
- Ой!
Патриция отшатнулась от окна и настороженно замерла в дальнем углу комнаты.
Да. Ты верно думаешь. Он твой подопечный. Если осмелишься прикоснуться к странице, то сможешь запросить у книги любую информацию о его жизни в любой момент времени.
- Что? - Дрожащим шепотом, с трудом управляя голосом, пыталась вытолкнуть наружу важный вопрос Патриция - Что он охраняет?
- Гордость.
- Я не хочу!!!!
Тщетно стучала кулачками девушка в дверь. Бессмысленно плакала горькими слезами. Безнадежно умоляла наставника дать ей другого подопечного. Не смотря на кажущуюся мягкость поведения, в глазах мужчины спала строгость к соблюдению правил искупления вины. Патриция была виновна. Приговор был вынесен. И должен быть соблюден беспрекословно.
В седьмой день девушка смирилась с тем, что ей предстоит увидеть жизнь любимого человека целиком, не пропуская ни минуты до самой его старости. Она размышляла, что он будет страдать там без неё, а она здесь пить вкусный чай с замечательным собеседником, который за столетия пребывания на посту побывал во многих переделках и мог рассказать о них так, что казалось - все это происходит здесь и сейчас. Он был замечательным - этот её новый друг. Наставник.
- А теперь пришло время расставаться.
- Как так? Разве Вы не будете присматривать за мной? Чтобы я не убежала?
- Твое наказание состоит во все не в том, что именно он стал твоим героем на многие годы. А в том, что здесь ты будешь одна. У Обычных хранителей есть право встречаться, общаться, выходить к людям. У тебя есть минута, что бы забрать сферу. И Час по истечении ста лет.
- Сто ??? Лет?? Одиночества???
- Ты можешь завести себе собаку, кошку, в пределах этой комнаты они будут жить вечно, тебе стоит лишь только пожелать. Запрет распространяется лишь на людей. Ни каких разговоров. Правда первые пять лет я буду навещать тебя по недели, потом один день в год еще пять лет, и по одному дню в десятилетие до конца века.
- А потом?
Дни стекались в ручеек, образовывая недели, недели впадали в месяца, а те образовывали океаны лет. Патриция меняла мебель и одежду. По её желанию зал то озарялся яркими лучами южного солнца, то едва освещался мотыльками, бьющимися под потолком. Девушка приобрела навыки необходимые для того что бы не чувствовать себя прикованной к окну. Теперь она могла видеть жизнь подопечного в любой поверхности безо всяких усилий. Что позволило Патриции просмотреть многие классические фильмы, прочитать книги, до которых не доходили руки, услышать музыку и понять как много она потеряла, став наблюдателем.
На первую круглую дату наставник открыл Патриции еще одну привилегию, позволив при желании видеть линии судьбы обычных людей, общающихся с подопечным. Некоторое время её это развлекало. Потом стало безразличным. Вокруг бегали собаки, созданные её фантазией, кошка играла с котятами. Навещая её, наставник всегда уносил с собой корзиночку с пушистыми комочками и потом обязательно присылал записку с указанием новых мест обитания её питомцев.
В самом начале Пат пыталась научить говорить попугая, но, не успев вымолвить в первый раз «Привет», тот растворился и, материализовавшись за окном, улетел. Тогда девушка еще умела плакать и очень переживала. Сегодня даже не обращала внимания на то сколько птиц в помещении и рыбок в аквариуме.
- Патриция, ты снова вернулась к одежде, в которой сюда пришла? И я смотрю, часами сидишь перед окном? Хотелось бы верить, что в этот раз ты выйдешь к людям и немножечко потолкаешься.
Наставник чмокнул девушку в щеку и занял свое место в кресле напротив.
- Я до сих пор с дрожью вспоминаю твой первый выход к ним. Согласись, необычно провести час, дарованный за верность приговору, на кладбище.
- Это была его могила.
- Он привел тебя сюда! А ты целый час потратила на то что бы проститься. А второй - ты провела здесь словно не происходило в тот момент ничего не обычного. Неужели тебя не тянет к людям?
- Шел дождь Вы помните? И была весна. И зелень. Эта яркая, пьянящая зелень. Ведь он так и не встретил никого. Всю жизнь жил один. Среди людей. Я ведь просматривала после возвращения с земли записи того дня. Я все неправильно поняла в тот вечер. Так глупо загубила две жизни.
- Разве? - глухо спросил Наставник.
За окном светились окна маленького кафе, где молодой человек ужинал в компании прекрасной танцовщицы. Они беседовали ни о чем. Она смеялась. Он подливал в бокал вино.
- Все так понятно. Предсказуемо. Смотрите - Патриция протянула руку, указывая на даму выходящую из автомобиля, что остановился неподалеку - сейчас она увидит их, и, войдя в кафе, устроит сцену, потом на высокой ноте покинет пару. И мой! Мой подопечный объяснит этой милой девушке, что все - то что она себе представляла предыдущие дни-недели это - пшик. Ерунда! Она у него семнадцатая кажется - Патриция потерла виски и сбавила и без того приглушенный свет в помещении. Дальние углы накрыл мрак. - Только вот мне почему-то тревожно. А я никак не могу понять почему. И вся информация о Кларе закрыта. Что происходит?
- Через полчаса у тебя будет возможность оказаться там и узнать все самой или остаться здесь как в прошлый раз и наблюдать.
Девушка рассеяно комкала салфетку, примерно так же как только что сидящий напротив молодой человек скомкал её мечты.
Патриция загнанным волком металась по комнате - пойти, но ведь час это так мало, не пойти, забыть, но чем она тогда отличается от машины?
Наставник грустно смотрел, как за окном печальный силуэт бродит по длинным рядам с лекарствами, перебирая коробочки с таблетками, микстурами, сиропами, в поисках избавления от боли, что рвет на части.
Один лишь подопечный выйдя из кафе, на перекрестке купил роскошный букет цветов и, добравшись к квартирке дамы из машины, обдумывал свое дальнейшее поведение. В полной уверенности, что его простят и пустят.
Кстати, так и произошло.
- Пат, время идет. Ты уже могла бы быть на земле целых 15 минут.
- Да, что б Вам всем! - Крикнула Патриция и, отрывая кусок юбки, что мешала двигаться быстрее, рванула к выходу. Высоко взлетело эхо захлопнувшейся за девушкой двери, где-то вдалеке отозвалось эхо двери аптеки.
Патрицию не трогали. Да и кто бы стал по своей воли водить знакомство с уличным бродягой? А именно им она и стала при материализации в мире. Позволив себе секунду подивиться на свое мужское воплощение. Пат переключилась на местонахождение. Бруклин. Что ж город совпал. А вот улица. Она находилась слишком далеко от дома незнакомой девушки. Но поднявшись с кучи отрепьев Пат побежала, уже приняв решение, нарушить все законы, но не дать девушке совершить задуманное.
Вокруг суетились люди, направляясь по своим дела, звучали сигналы резко тормозивших машин, раздавалась музыка, вырывающаяся из приоткрытых окон, Патриция бежала. Благодаря небольшим особенностям наблюдателя, ей не грозила усталость или упадок сил. Ей всего лишь надо было добраться до места ко времени. Потому что за нарушение длительности пребывания в мире - она могла в дальнейшем раствориться без остатка здесь и очнуться в каморке без света и всяких приятных мелочей там, став просто бесправной узницей.
Поворот за поворотом, дорога за дорогой, порой ей самой казалось, что она летит, если бы не внезапно возникающие, преграждающие дорогу люди. Практически добежав, она вернулась немного назад и сильным рывком отобрала у музыканта гитару. Уже в пути начала раздумывать, как она будет играть - если играть не умеет, будет ли её голос слушаться - ведь тело чужое, поймет ли та девушка, что она хочет ей сказать, удастся ли отвратить неизбежное. Успеет ли Патриция?
Д ом был довольно потрепан ветрами, перепадами температур и нуждался в уходе, заботе, только не мог сказать об этом явно. Как бы хотелось сейчас Патриции глянуть в лужу на асфальте, что бы понять прошла ли та девушка уже в комнаты, прячущиеся за желтыми выгоревшими шторками, или еще преодолевает свой тернистый путь. Никто не подскажет, что делать и как поступить. Как же она отвыкла от этого состояния растерянности, неуверенности, непредсказуемости бытия. Прислонившись спиной к прохладному мокрому кирпичу, что сложился когда-то в крепкие стены, подставив лицо под струи воды, срывавшиеся с хмурых низких облаков. Патриция удобнее перехватила гитару и на выдохе тронула струну. Звук колыхнул воздух робко, не смело ткнулся в идущего мимо мужчину, и замолк.
Внутри у Патриции отозвался колокольчик. До возращения оставалось пять минут. Отступать было некуда. Бороться было за что. И тогда молодой оборванный бродяга запел.
"...Не плачь, не смоют слезы кровь
На белом мраморном полу,
Ладони странников ветров
Развеют стылую золу
Как семена степной травы
Что прорастают жаждой жить.
Пусть крылья белые мертвы
Держись, прошу тебя, держись!
Как прежде небо высоко
И цель по прежнему чиста,
Я пронесу тебя легко
Сквозь жар горящего моста.
Назад теперь дороге нет -
Предай ненужное земле,
Вновь будет дом и станет свет,
И кровь вина, и теплый хлеб.
Закрой усталые глаза:
Сон спрячет душу от беды.
За нами вслед бредет гроза,
Стирая прошлого следы.
Я унесу тебя в мой дом,
В страну серебряной травы,
И сердце, скованное льдом,
Вновь станет легким и живым"
Он пел. А она шла. Словно заблудилась или потерялась. Совсем не вслушиваясь, но слыша сердцем, что пока билось в груди, распространяя тепло по телу.
Совсем недолго она смотрела не на него, а сквозь. Совсем немного поняла из слов, что звучали на незнакомом языке. Совсем ничего не изменилось в её лице. Только заворачивая к дорожке, ведущей к парадным дверям она оглянулась, а ,зайдя внутрь, опустила пакет с лекарствами в мусорное ведро.
-А Вы, оказывается, неплохо поете, Патриция.
-Наставник? Что Вы тут делаете? Вы же должны смотреть за моим подопечным в мое отсутствие.
-Найдутся, кому смотреть, а Вы сделали хорошее дело.
- Не пошла на кладбище?
-Вы еще и шутите, негодница. А время истекло.
Патриция щелкнула пальцами и снова оказалась девушкой в платье с оторванной юбкой. Её приветствовали собаки и кошки, птицы кружили под потолком. Наставник разливал чай в маленькие фарфоровые кружечки.
- Между прочим, Патриция, эта девушка - правнучка Вашей сестры, а теперь загляните в хранилище. Это не отменяет Ваш приговор, но думаю, доставит немножко радости.
На чистом белом столе отсутствовала крайняя левая коробочка.
В сердце у Клары Фоткрафт с того дня хранился идеальный образец уверенности в том, что все будет хорошо.
В тексте использованы слова песни Тэм Гринхил "Дорога за предел"