Полит-анатомия литературы
(*Три года назад высказался об этом, теперь перечитал, ужаснулся, переосмыслил и переписал)
Литература - ветвь искусства, в ней важен творческий процесс, поток сознания, форум, драгоценно каждое новое искреннее мнение. Свобода творчества выше любых норм хотя бы потому, что первейшими признаками искусства являются неугасающее притяжение, непостижимая красота, неисчерпаемый смысл послания, ощущаемые во время контакта с произведением. Нечто, уходящее за горизонт нашего понимания, не может быть подчинено предписаниям и запретам, исходящим от нас.
Тезисы о свободе искусства и литературы вдохновляют и воодушевляют, чего не скажешь о последствиях алчной эксплуатации идеи литературной свободы. Нарушение норм вовсе не признак искусства.
Полной творческой свободы не достичь, к ней можно лишь стремиться, постепенно сбрасывая груз всевозможных ограничений, сковывающих творческую активность. Освобождающимся для литературного полета весьма ценно уметь определить, какие путы сбросить вперед, а с чем лучше подождать.
В каждый момент важно понимать, кто сейчас перед вами ратует за либерализм в литературе. По известным причинам в СМИ в одеждах борцов за «свободу творчества» обычно выступают агенты политических сил. С экранов и трибун умирающую литературу "защищают" примелькавшиеся придворные ораторы, обычно лишь за тем чтобы бросить очередной камень во вражеский политический огород. Отупевшее от прелестей капитализма общество не распознает спекуляций, а политизированный литературный процесс оборачивается не освобождением, а пилением драгоценной ветви искусства. Переломись она, и сидящее на ней общество ухнет в бездну. Русской литературе нужны независимые исследователи глубин личности и социума, мыслящие художники русского слова. Жаль, что в большом тираже преобладает идейная пустота и фальшь - продукты коммерческого и политического заказа, различие между которыми лишь в масштабе и цене профанации. Продвигаемый формат допускает эксперименты с формами, но обязывает к содержательной бедности, участников литературного процесса отучают мыслить, вплетают в сознание нити для манипуляций.
Такой фон вызывает острое желание поднять вопрос об ответственности участников литературного процесса перед обществом. Попробуем проанализировать факты, выявить закономерности, изыскать возможности влияния на ситуацию. Важнейшее правило менеджера гласит: «Я не могу управлять тем, что я не могу измерить». Для управления литературным процессом придется измерять писателя, его труд и ответственность. Рассмотрим писательскую ответственность с материалистической точки зрения. Такой подход созвучен ценностям настоящего времени и может принести пользу.
Вспомним, в каком мире мы теперь живем. Действующие правила игры предписывают читателю и писателю быть участниками потребительской гонки, ползущими по социальной лестнице и жаждущими мирских благ. Сегодняшние подростки не застали советских жизненных правил, сформировались в среде, где всё продается и покупается. Старшие поколения имели возможность сравнить, многие скучают по обыкновенной вере в светлое будущее, по ощущению, что леса, поля и реки - принадлежат тебе и всем честным гражданам, по уважению к воинам, врачам, учителям, по взаимному сочувствию и доверию к соседям по подъезду, двору, очереди в магазине.
В системе координат потребительского мира художественный образ человека стал плоским, померк. Как теперь оживить его? Может надо вернуть обществу большой и настоящий литературный мир, ушедший в узкие профессиональные круги, оставивший рядового читателя на свалке, где только удачливому копателю суждено под пластами мусорного чтива найти нетленные послания классиков и весточки талантливых современников? Загнанный в стойло, обыватель удален от интеллектуальных и духовных достижений человечества, оторван от исторических корней, ему уже трудно читать на чистом родном языке, он с осуждением смотрит на этих странных сомневающихся людей, пытающихся мыслить, обличать ложь, вырываться из её паутины.
Литературный процесс - ядро информационного пространства, в его недрах рождается будущее.
Лев Пирогов и Андрей Горохов - мамонты большого и настоящего литературного мира, сузившегося ныне до размеров овчинки, сказали много интересного о писательской ответственности. Например, что отсутствие позиции - тоже позиция. Проведя смысловые параллели, можно предположить, что отсутствие идеологии - идеология. Кому и зачем в определенном историческом контексте нужна пропаганда позиции отсутствия позиции? Каким целям может служить идеология отсутствия идеологии?
В лихие 90-е идеология неслучайно попала в список очень плохих, не рекомендуемых к произнесению слов. Кто-то очень хотел, чтобы мы его забыли. И многие забыли. Открываю словарь: «Идеология - система взглядов, идей характеризующих социальную группу, класс, политическую партию, общество». Каждому члену этого самого общества целенаправленно навязывали мысль о том, что где идеология, там тирания, жертвы, кровь. А так ли это? Может это слово уже не отмыть от тяжелых стереотипов и стоит придумать новое? Рискну использовать старое, чужая пропаганда любое слово выпачкать может, и будет атаковать вперед самые ценные понятие, поэтому не стоит спешить от них отказываться, когда есть есть возможность вернуться к словарному значению.
Государственная идеология - это философская концепция, определяющая политическое, экономическое и социальное общественное устройство. С чисто экономической точки зрения, она интересна тем, что диктует принципы распределения благ. Если без пафоса и фанатизма, идеология - весьма полезная в хозяйстве вещь, а не иметь её - опасно.
В чем экономическая суть идеологии, если описать её максимально просто? Рассмотрим упрощенную модель распределения благ. Первичным обладателем блага является человек или группа, осуществившие его непосредственное производство. Далее благо становится товаром, и на него начинают действовать определяемые идеологией писанные и неписанные законы распределения. Многоходовой обмен приводит благо к его конечному потребителю. В процессе продвижения на каждом шаге происходит обмен на денежный эквивалент или натуру. От правил обмена зависит благосостояние участвующих субъектов, а в совокупности - общественное равновесие и даже прочность бытия. Управление распределением благ достигается за счет контроля всей цепи обменных сделок от производителя до потребителя. Это дает возможность крупных спекуляций в некоторых скрытых от общественного внимания точках обмена. В руки тех, кому позволено устанавливать правила игры (и что ещё более важно для обогащения - нарушать их) стекаются все земные богатства. Сказанное выше применимо не только к материальным, а ко всем благам, к обладанию которыми стремится человек.
Без идеологии невозможна устойчивая система распределения благ, неизбежен хаос. Но вспомним, что в лихие 90-е в России этого не происходит. Уровень энтропии в системе распределения благ высок, но ровно настолько, насколько это требуется для передела собственности и решения задач экономической оккупации. Собственной идеологии у России тогда не было, на её территории под лозунгами экспортируемой псевдодемократии действовал глобальный идеологический механизм - внешняя супер-идеология, нейтрализующая локальные политические силы и правила, вводящая свои, создавая неограниченный доступ к ресурсам идеологически оккупированной территории. Если местное население с угрозой не справляется - его ждет участь индейцев и папуасов.
Вспомним, как пространство социалистического лагеря накрыла волна экспортируемого западом колониального капитализма. С крушением социал-коммунистической идеи на советском пространстве у классов и обществ будто отказала нервная система, целые государства превратились в парализованные или бьющиеся в агонии беззащитные тела. На экономических аккупационных картах экспортеров «демократии» на эти тела уже была нанесена гастрономическая разметка, согласно которой самые вкусные части отходят под контроль идеологических лидеров глобального капитализма, остальное - локальным марионеткам: коллаборационистам, мародерам, паразитам. Тело государства с раздробленным хребтом социал-коммунистической идеи резали тогда по живому, режут сейчас, будут резать в будущем, пока не появится новый идеологический скелет, без которого не встать на ноги, даже не поднять головы. Геополитическая ситуация была и остается напряженной, опасной, западным хищникам не выжить без колониальных ресурсов. Осуществился ли план превращения постсоветского пространства в политически безвольный, раздираемый междоусобицами сырьевой придаток запада? - в некоторой степени, и, будем надеяться, лишь на некоторое время.
Необходимость в собственной государственной идеологии политической элитой России вроде бы вновь осознается. Продукты брожения умов политологов и советников обретают смутные очертания, в муках рождается нечто, призванное вытеснить с территории России химеру глобальной супер-идеологии, со всеми её грабительскими планами, циничной ложью и двойными стандартами.
Обсуждая идеологию, надо помнить о разнице между де-юре и де-факто. «Добрые мужички-единороссы» (подпольные миллионеры и скромные слуги народа) обязательно напишут, проголосуют, утвердят обеими палатами-ягодицами новую государственную идеологию, устроят очередную клоунаду - целый день будут хором петь свой идеологический опус по всем каналам в новостях и плясать в кокошниках вокруг самовара, с матрешками, цыганами и медведями. Как обычно. Практическая ценность документа будет тоже - как обычно. Поэтому нас интересует не заведомо нерабочая писанина, а то, что существует де-факто. А вот об этом вам в СМИ не расскажут. Увы, мы продолжаем жить «по понятиям» в стране дырявых неработающих законов, зависимых журналистов, здесь по-прежнему раздолье для полуграмотных мошенников и коррупционеров, и всё тот же бесперспективняк для образованных и честных граждан.
У нас уже сформировалась своя локальная когорта «плотоядных». С одной стороны, она выполняет положительную функцию, вытесняя из наших вод западных акул, но с другой - имеет сходный облик - такие же челюсти и непомерные потребительские аппетиты, угрожающие обществу и природе эксплуатацией, грабежами, насилием. Едва ли стоит верить в этот скоморошеский образ власти, преподносимый через СМИ. Этот образ создан для усыпления бдительности, чтобы засунуть волосатую руку власти в ваш дырявый карман.
Нашему дому нужны истинные мир и благоденствие. Теперешнюю локальную элиту, сформировавшуюся в недобрые времена, надо заменить, но постепенно, аккуратно, по мере формирования устойчивого гражданского общества, политически грамотного, сплоченного, осознающего пути самооздоровления, способного выдвинуть из своего состава достойную замену.
Русский человек не настолько глуп и безволен, чтобы в двадцать первом веке жить "под пятой" своего или чужого господина. Иго, которое его тяготит, он непременно распознает и сбросит, это лишь вопрос времени. Жаль, что сегодня среднестатистический российский гражданин всё ещё слеп, глух, непросвещен в раскладах и природе сил, управляющих страной, не готов полноценно участвовать и добиться уважения к себе в рамках политического процесса, взять под контроль этот процесс.
Вернемся к теме писательской ответственности. Кто такой писатель? - человек. Ничто человеческое ему не чуждо, как бы не порывался он отождествить себя с космосом. Он как все стремится к успеху, благополучию, счастью. Многие философы высказались о том, что есть счастье, большинство определений оперирует понятием блага. Счастье - высшее благо, совершенное самоценное состояние жизни. Это высшее благо является собирательным, оно приобретается с полным набором благ, удовлетворяющих человека по всем пунктам его системы ценностей. Кому-то слово счастье кажется слишком громким, и он стремится хотя бы обеспечить себе нормальную жизнь. Как писателю достичь благополучия? Можно ли преуспеть и остаться независимым от системы распределения благ, которая подчиняется идеологии?
Если предположить, что первый фактический хозяин литературного произведения - сам писатель, то возникает вопрос - может ли оно служить ему крышей над головой, едой, одеждой? - нет. Литературное произведение обречено совершить движение по цепочке распределения благ. Писатель не может сам, по собственным принципам довести свои творения до читателя, получив взамен то, что хотел бы иметь. Самое интересное, что признание, любовь читателя - высшая цель и награда писателя, не допускают вмешательства посредника. Но признанием и любовью сыт не будешь, и потому писатель попадает в материальную зависимость. Некоторые, прежде чем приступить к работе над опусом, стараются найти заказчика, получить от него фабулу и аванс. Такая литература - уже не искусство, а ремесло - «древняя профессия». Автор, не берущий заказных фабул, все равно сознательно или бессознательно моделирует коммерческое продвижение опуса ещё до его создания. Увы, потребительские амбиции писателя неизбежно влияют на произведение.
Вторым после писателя фактическим хозяином произведения становится издатель. С меркантильной точки зрения, издатель - самый обыкновенный коммерсант, книги для него - товар, цель - максимальная прибыль. Он - винтик в системе распределения благ, его действия определяются далеко за пределами дискурса о высокой цели искусства. Но если приподняться на цыпочки, немножко возвыситься над меркантильной действительностью, то становится очевидным, что в литературном процессе роль издателя, пожалуй, не меньше, чем писателя. Типичная ошибка издателя - полагать, что вся ответственность за содеянное произведение лежит на писателе. Это выглядит также неубедительно, как если писатель, оправдываясь - «я виноват лишь тем, что хочется мне кушать», обвиняет издателя в литературной нечистоплотности, пагубно влияющей на вкус и человеческий облик читателя.
Взгляд на вышесказанное с учетом идеологического аспекта выявляет, что де-факто работает цепь причинно-следственных связей: идеолог нанимает издателя, издатель нанимает писателя, а писатель обрабатывает читателя. Наша жизнь сильно зависит от того, в чьих руках эти рычаги и с какими целями их используют.
Посмотрим, как можно применить литературно-идеологические рычаги для подмены локальной идеологии на глобальную на территории экономически оккупируемого государства. Идеологический переход сводится к изменению совокупности гражданских позиций таким образом, чтобы фокус общественного внимания был отведен в сторону от махинаций, связанных с перекачкой национального благосостояния в карманы идеологических оккупантов. Чтобы пресечь попытки «индейцев» во всем разобраться, надо усыпить их разум, используя проверенный веками инструментарий. По природе своей человек страстен, ему трудно устоять перед соблазнами, коих великое множество. В этом мире можно получить всё при помощи алкоголя, наркотиков, манипуляций с кредитами, игре на человеческих страстях, ублажающих тело, эго и супер-эго. К употреблению того или иного дурмана человека надо подвести, а для этого требуется тонкое понимание глубин человеческой натуры.
Общественная мораль - иммунитет, защищающий от манипуляторов, поэтому, чтобы человек опустился на дно, надо помочь ему освободиться от спасательного жилета нравственности. Крысы не утонут сами, нужен Нильс с флейтой и его волшебная музыка. Кто сегодня играет роль поводырей в страну безумия? - пиарщики, рекламщики, шоумэны, журналисты, и, увы - писатели. Последних можно причислить к тяжелой артиллерии, они работают на таких глубинах, где можно не только отвлекать внимание, но и серьезно дезориентировать, вносить изменения в личность. Чем сильнее подавлен разум человека, тем легче им управлять.
Любая правящая элита, хоть чужая, хоть своя - понимает, что злоупотреблять грубыми методами опасно - падает доверие стада, этим может воспользоваться внешний или внутренний конкурент. Умная власть смотрит в будущее, желая остригать десятилетиями, передавать эту возможность потомкам, она бережет и лелеет свой скот, предпочитает не травить и пугать, а всего лишь держит его на нужном уровне заблуждения - в приятном неведении. Ведь вполне можно обойтись без «грязи»: без табачных и алкогольных магнатов, наркобаронов и покупных террористов (именно поэтому их сейчас всё чаще публично сливают - ловят, сажают, мочат в сортире). Достаточно контролировать медиапространство. Но вот беда - грубые инструменты обходятся дешевле. Да и не всякий скот способен оценить доброе отношение. Поэтому правящим элитам приходится мучительно ловить ускользающую грань между сиюминутной выгодой от простоты и дешевизны «грубых» методов и устойчивостью престола, которую лучше поддерживают «мягкие». Существует ещё и аспект компрометации, когда конкурирующие элиты подставляют друг друга перед массами, здесь, как правило, используются самые жестокие приемы. И все-таки надо признать, что за писателями и художниками будущее, цивилизация сделает своё дело, доля доходов от табака, алкоголя, наркотических средств и терроризма будет постепенно перетекать в карманы медиамагнатов, продающих интеллектуальный и визуальный опиум.
Настоящий литератор не служитель, а творец идеологии. Любое литературное произведение прямо или косвенно затрагивает тему всеобщей конкуренции за обладание благами. Писатель должен глубоко понимать эти процессы и уметь их освещать. Вычленить человека из контекста системы распределения благ невозможно, поэтому, касаясь данной темы, автору надо быть внимательным, осторожным, по крупицам создавать у читателя свободное и разумное понимание. От идеологической грамотности членов общества зависит завтрашний день. Что принесет он нам, войны или благоденствие?
Писатель - мыслитель и мастер слова, обладающий даром влияния на умы. Может ли он обойти стороной вопросы распределения благ в обществе? Кому он оставит их решение? Политикам? Чиновникам? Экономистам? Кому больше верят, ему или им? К кому внимательнее прислушиваются, внемлют? Могут ли люди, обремененные властью, богатством, функционеры узких специальностей иметь мировоззренческий кругозор, позволяющий вести человека по пути разумного мироустройства?
Идеология, согласно целям её создателя, может нести в сознание человека хаос, загонять в психологический коллапс, ограничивать возможности в стремлении к лучшей жизни. Она же может служить разумному и справедливому распределению благ, равновесию, когда алчность и другие пороки связаны законом и моралью, делом правит разум, высшими ценностями являются человеческая жизнь и достоинство. О разуме, жизни и достоинстве немало сказано классиками русской литературы, и эту священную традицию надо продолжать. Сегодня долг каждого, кто владеет живым русским словом - помочь соотечественникам выйти из превращающей в скот потребительской гонки, начать строить наш общий дом таким, каким способен видеть его русский писатель - просвещённый, мудрый, любящий сын родной земли.
Литература - ветвь искусства, в ней важен творческий процесс, поток сознания, форум, драгоценно каждое новое искреннее мнение. Свобода творчества выше любых норм хотя бы потому, что первейшими признаками искусства являются неугасающее притяжение, непостижимая красота, неисчерпаемый смысл послания, ощущаемые во время контакта с произведением. Нечто, уходящее за горизонт нашего понимания, не может быть подчинено предписаниям и запретам, исходящим от нас.
Тезисы о свободе искусства и литературы вдохновляют и воодушевляют, чего не скажешь о последствиях алчной эксплуатации идеи литературной свободы. Нарушение норм вовсе не признак искусства.
Полной творческой свободы не достичь, к ней можно лишь стремиться, постепенно сбрасывая груз всевозможных ограничений, сковывающих творческую активность. Освобождающимся для литературного полета весьма ценно уметь определить, какие путы сбросить вперед, а с чем лучше подождать.
В каждый момент важно понимать, кто сейчас перед вами ратует за либерализм в литературе. По известным причинам в СМИ в одеждах борцов за «свободу творчества» обычно выступают агенты политических сил. С экранов и трибун умирающую литературу "защищают" примелькавшиеся придворные ораторы, обычно лишь за тем чтобы бросить очередной камень во вражеский политический огород. Отупевшее от прелестей капитализма общество не распознает спекуляций, а политизированный литературный процесс оборачивается не освобождением, а пилением драгоценной ветви искусства. Переломись она, и сидящее на ней общество ухнет в бездну. Русской литературе нужны независимые исследователи глубин личности и социума, мыслящие художники русского слова. Жаль, что в большом тираже преобладает идейная пустота и фальшь - продукты коммерческого и политического заказа, различие между которыми лишь в масштабе и цене профанации. Продвигаемый формат допускает эксперименты с формами, но обязывает к содержательной бедности, участников литературного процесса отучают мыслить, вплетают в сознание нити для манипуляций.
Такой фон вызывает острое желание поднять вопрос об ответственности участников литературного процесса перед обществом. Попробуем проанализировать факты, выявить закономерности, изыскать возможности влияния на ситуацию. Важнейшее правило менеджера гласит: «Я не могу управлять тем, что я не могу измерить». Для управления литературным процессом придется измерять писателя, его труд и ответственность. Рассмотрим писательскую ответственность с материалистической точки зрения. Такой подход созвучен ценностям настоящего времени и может принести пользу.
Вспомним, в каком мире мы теперь живем. Действующие правила игры предписывают читателю и писателю быть участниками потребительской гонки, ползущими по социальной лестнице и жаждущими мирских благ. Сегодняшние подростки не застали советских жизненных правил, сформировались в среде, где всё продается и покупается. Старшие поколения имели возможность сравнить, многие скучают по обыкновенной вере в светлое будущее, по ощущению, что леса, поля и реки - принадлежат тебе и всем честным гражданам, по уважению к воинам, врачам, учителям, по взаимному сочувствию и доверию к соседям по подъезду, двору, очереди в магазине.
В системе координат потребительского мира художественный образ человека стал плоским, померк. Как теперь оживить его? Может надо вернуть обществу большой и настоящий литературный мир, ушедший в узкие профессиональные круги, оставивший рядового читателя на свалке, где только удачливому копателю суждено под пластами мусорного чтива найти нетленные послания классиков и весточки талантливых современников? Загнанный в стойло, обыватель удален от интеллектуальных и духовных достижений человечества, оторван от исторических корней, ему уже трудно читать на чистом родном языке, он с осуждением смотрит на этих странных сомневающихся людей, пытающихся мыслить, обличать ложь, вырываться из её паутины.
Литературный процесс - ядро информационного пространства, в его недрах рождается будущее.
Лев Пирогов и Андрей Горохов - мамонты большого и настоящего литературного мира, сузившегося ныне до размеров овчинки, сказали много интересного о писательской ответственности. Например, что отсутствие позиции - тоже позиция. Проведя смысловые параллели, можно предположить, что отсутствие идеологии - идеология. Кому и зачем в определенном историческом контексте нужна пропаганда позиции отсутствия позиции? Каким целям может служить идеология отсутствия идеологии?
В лихие 90-е идеология неслучайно попала в список очень плохих, не рекомендуемых к произнесению слов. Кто-то очень хотел, чтобы мы его забыли. И многие забыли. Открываю словарь: «Идеология - система взглядов, идей характеризующих социальную группу, класс, политическую партию, общество». Каждому члену этого самого общества целенаправленно навязывали мысль о том, что где идеология, там тирания, жертвы, кровь. А так ли это? Может это слово уже не отмыть от тяжелых стереотипов и стоит придумать новое? Рискну использовать старое, чужая пропаганда любое слово выпачкать может, и будет атаковать вперед самые ценные понятие, поэтому не стоит спешить от них отказываться, когда есть есть возможность вернуться к словарному значению.
Государственная идеология - это философская концепция, определяющая политическое, экономическое и социальное общественное устройство. С чисто экономической точки зрения, она интересна тем, что диктует принципы распределения благ. Если без пафоса и фанатизма, идеология - весьма полезная в хозяйстве вещь, а не иметь её - опасно.
В чем экономическая суть идеологии, если описать её максимально просто? Рассмотрим упрощенную модель распределения благ. Первичным обладателем блага является человек или группа, осуществившие его непосредственное производство. Далее благо становится товаром, и на него начинают действовать определяемые идеологией писанные и неписанные законы распределения. Многоходовой обмен приводит благо к его конечному потребителю. В процессе продвижения на каждом шаге происходит обмен на денежный эквивалент или натуру. От правил обмена зависит благосостояние участвующих субъектов, а в совокупности - общественное равновесие и даже прочность бытия. Управление распределением благ достигается за счет контроля всей цепи обменных сделок от производителя до потребителя. Это дает возможность крупных спекуляций в некоторых скрытых от общественного внимания точках обмена. В руки тех, кому позволено устанавливать правила игры (и что ещё более важно для обогащения - нарушать их) стекаются все земные богатства. Сказанное выше применимо не только к материальным, а ко всем благам, к обладанию которыми стремится человек.
Без идеологии невозможна устойчивая система распределения благ, неизбежен хаос. Но вспомним, что в лихие 90-е в России этого не происходит. Уровень энтропии в системе распределения благ высок, но ровно настолько, насколько это требуется для передела собственности и решения задач экономической оккупации. Собственной идеологии у России тогда не было, на её территории под лозунгами экспортируемой псевдодемократии действовал глобальный идеологический механизм - внешняя супер-идеология, нейтрализующая локальные политические силы и правила, вводящая свои, создавая неограниченный доступ к ресурсам идеологически оккупированной территории. Если местное население с угрозой не справляется - его ждет участь индейцев и папуасов.
Вспомним, как пространство социалистического лагеря накрыла волна экспортируемого западом колониального капитализма. С крушением социал-коммунистической идеи на советском пространстве у классов и обществ будто отказала нервная система, целые государства превратились в парализованные или бьющиеся в агонии беззащитные тела. На экономических аккупационных картах экспортеров «демократии» на эти тела уже была нанесена гастрономическая разметка, согласно которой самые вкусные части отходят под контроль идеологических лидеров глобального капитализма, остальное - локальным марионеткам: коллаборационистам, мародерам, паразитам. Тело государства с раздробленным хребтом социал-коммунистической идеи резали тогда по живому, режут сейчас, будут резать в будущем, пока не появится новый идеологический скелет, без которого не встать на ноги, даже не поднять головы. Геополитическая ситуация была и остается напряженной, опасной, западным хищникам не выжить без колониальных ресурсов. Осуществился ли план превращения постсоветского пространства в политически безвольный, раздираемый междоусобицами сырьевой придаток запада? - в некоторой степени, и, будем надеяться, лишь на некоторое время.
Необходимость в собственной государственной идеологии политической элитой России вроде бы вновь осознается. Продукты брожения умов политологов и советников обретают смутные очертания, в муках рождается нечто, призванное вытеснить с территории России химеру глобальной супер-идеологии, со всеми её грабительскими планами, циничной ложью и двойными стандартами.
Обсуждая идеологию, надо помнить о разнице между де-юре и де-факто. «Добрые мужички-единороссы» (подпольные миллионеры и скромные слуги народа) обязательно напишут, проголосуют, утвердят обеими палатами-ягодицами новую государственную идеологию, устроят очередную клоунаду - целый день будут хором петь свой идеологический опус по всем каналам в новостях и плясать в кокошниках вокруг самовара, с матрешками, цыганами и медведями. Как обычно. Практическая ценность документа будет тоже - как обычно. Поэтому нас интересует не заведомо нерабочая писанина, а то, что существует де-факто. А вот об этом вам в СМИ не расскажут. Увы, мы продолжаем жить «по понятиям» в стране дырявых неработающих законов, зависимых журналистов, здесь по-прежнему раздолье для полуграмотных мошенников и коррупционеров, и всё тот же бесперспективняк для образованных и честных граждан.
У нас уже сформировалась своя локальная когорта «плотоядных». С одной стороны, она выполняет положительную функцию, вытесняя из наших вод западных акул, но с другой - имеет сходный облик - такие же челюсти и непомерные потребительские аппетиты, угрожающие обществу и природе эксплуатацией, грабежами, насилием. Едва ли стоит верить в этот скоморошеский образ власти, преподносимый через СМИ. Этот образ создан для усыпления бдительности, чтобы засунуть волосатую руку власти в ваш дырявый карман.
Нашему дому нужны истинные мир и благоденствие. Теперешнюю локальную элиту, сформировавшуюся в недобрые времена, надо заменить, но постепенно, аккуратно, по мере формирования устойчивого гражданского общества, политически грамотного, сплоченного, осознающего пути самооздоровления, способного выдвинуть из своего состава достойную замену.
Русский человек не настолько глуп и безволен, чтобы в двадцать первом веке жить "под пятой" своего или чужого господина. Иго, которое его тяготит, он непременно распознает и сбросит, это лишь вопрос времени. Жаль, что сегодня среднестатистический российский гражданин всё ещё слеп, глух, непросвещен в раскладах и природе сил, управляющих страной, не готов полноценно участвовать и добиться уважения к себе в рамках политического процесса, взять под контроль этот процесс.
Вернемся к теме писательской ответственности. Кто такой писатель? - человек. Ничто человеческое ему не чуждо, как бы не порывался он отождествить себя с космосом. Он как все стремится к успеху, благополучию, счастью. Многие философы высказались о том, что есть счастье, большинство определений оперирует понятием блага. Счастье - высшее благо, совершенное самоценное состояние жизни. Это высшее благо является собирательным, оно приобретается с полным набором благ, удовлетворяющих человека по всем пунктам его системы ценностей. Кому-то слово счастье кажется слишком громким, и он стремится хотя бы обеспечить себе нормальную жизнь. Как писателю достичь благополучия? Можно ли преуспеть и остаться независимым от системы распределения благ, которая подчиняется идеологии?
Если предположить, что первый фактический хозяин литературного произведения - сам писатель, то возникает вопрос - может ли оно служить ему крышей над головой, едой, одеждой? - нет. Литературное произведение обречено совершить движение по цепочке распределения благ. Писатель не может сам, по собственным принципам довести свои творения до читателя, получив взамен то, что хотел бы иметь. Самое интересное, что признание, любовь читателя - высшая цель и награда писателя, не допускают вмешательства посредника. Но признанием и любовью сыт не будешь, и потому писатель попадает в материальную зависимость. Некоторые, прежде чем приступить к работе над опусом, стараются найти заказчика, получить от него фабулу и аванс. Такая литература - уже не искусство, а ремесло - «древняя профессия». Автор, не берущий заказных фабул, все равно сознательно или бессознательно моделирует коммерческое продвижение опуса ещё до его создания. Увы, потребительские амбиции писателя неизбежно влияют на произведение.
Вторым после писателя фактическим хозяином произведения становится издатель. С меркантильной точки зрения, издатель - самый обыкновенный коммерсант, книги для него - товар, цель - максимальная прибыль. Он - винтик в системе распределения благ, его действия определяются далеко за пределами дискурса о высокой цели искусства. Но если приподняться на цыпочки, немножко возвыситься над меркантильной действительностью, то становится очевидным, что в литературном процессе роль издателя, пожалуй, не меньше, чем писателя. Типичная ошибка издателя - полагать, что вся ответственность за содеянное произведение лежит на писателе. Это выглядит также неубедительно, как если писатель, оправдываясь - «я виноват лишь тем, что хочется мне кушать», обвиняет издателя в литературной нечистоплотности, пагубно влияющей на вкус и человеческий облик читателя.
Взгляд на вышесказанное с учетом идеологического аспекта выявляет, что де-факто работает цепь причинно-следственных связей: идеолог нанимает издателя, издатель нанимает писателя, а писатель обрабатывает читателя. Наша жизнь сильно зависит от того, в чьих руках эти рычаги и с какими целями их используют.
Посмотрим, как можно применить литературно-идеологические рычаги для подмены локальной идеологии на глобальную на территории экономически оккупируемого государства. Идеологический переход сводится к изменению совокупности гражданских позиций таким образом, чтобы фокус общественного внимания был отведен в сторону от махинаций, связанных с перекачкой национального благосостояния в карманы идеологических оккупантов. Чтобы пресечь попытки «индейцев» во всем разобраться, надо усыпить их разум, используя проверенный веками инструментарий. По природе своей человек страстен, ему трудно устоять перед соблазнами, коих великое множество. В этом мире можно получить всё при помощи алкоголя, наркотиков, манипуляций с кредитами, игре на человеческих страстях, ублажающих тело, эго и супер-эго. К употреблению того или иного дурмана человека надо подвести, а для этого требуется тонкое понимание глубин человеческой натуры.
Общественная мораль - иммунитет, защищающий от манипуляторов, поэтому, чтобы человек опустился на дно, надо помочь ему освободиться от спасательного жилета нравственности. Крысы не утонут сами, нужен Нильс с флейтой и его волшебная музыка. Кто сегодня играет роль поводырей в страну безумия? - пиарщики, рекламщики, шоумэны, журналисты, и, увы - писатели. Последних можно причислить к тяжелой артиллерии, они работают на таких глубинах, где можно не только отвлекать внимание, но и серьезно дезориентировать, вносить изменения в личность. Чем сильнее подавлен разум человека, тем легче им управлять.
Любая правящая элита, хоть чужая, хоть своя - понимает, что злоупотреблять грубыми методами опасно - падает доверие стада, этим может воспользоваться внешний или внутренний конкурент. Умная власть смотрит в будущее, желая остригать десятилетиями, передавать эту возможность потомкам, она бережет и лелеет свой скот, предпочитает не травить и пугать, а всего лишь держит его на нужном уровне заблуждения - в приятном неведении. Ведь вполне можно обойтись без «грязи»: без табачных и алкогольных магнатов, наркобаронов и покупных террористов (именно поэтому их сейчас всё чаще публично сливают - ловят, сажают, мочат в сортире). Достаточно контролировать медиапространство. Но вот беда - грубые инструменты обходятся дешевле. Да и не всякий скот способен оценить доброе отношение. Поэтому правящим элитам приходится мучительно ловить ускользающую грань между сиюминутной выгодой от простоты и дешевизны «грубых» методов и устойчивостью престола, которую лучше поддерживают «мягкие». Существует ещё и аспект компрометации, когда конкурирующие элиты подставляют друг друга перед массами, здесь, как правило, используются самые жестокие приемы. И все-таки надо признать, что за писателями и художниками будущее, цивилизация сделает своё дело, доля доходов от табака, алкоголя, наркотических средств и терроризма будет постепенно перетекать в карманы медиамагнатов, продающих интеллектуальный и визуальный опиум.
Настоящий литератор не служитель, а творец идеологии. Любое литературное произведение прямо или косвенно затрагивает тему всеобщей конкуренции за обладание благами. Писатель должен глубоко понимать эти процессы и уметь их освещать. Вычленить человека из контекста системы распределения благ невозможно, поэтому, касаясь данной темы, автору надо быть внимательным, осторожным, по крупицам создавать у читателя свободное и разумное понимание. От идеологической грамотности членов общества зависит завтрашний день. Что принесет он нам, войны или благоденствие?
Писатель - мыслитель и мастер слова, обладающий даром влияния на умы. Может ли он обойти стороной вопросы распределения благ в обществе? Кому он оставит их решение? Политикам? Чиновникам? Экономистам? Кому больше верят, ему или им? К кому внимательнее прислушиваются, внемлют? Могут ли люди, обремененные властью, богатством, функционеры узких специальностей иметь мировоззренческий кругозор, позволяющий вести человека по пути разумного мироустройства?
Идеология, согласно целям её создателя, может нести в сознание человека хаос, загонять в психологический коллапс, ограничивать возможности в стремлении к лучшей жизни. Она же может служить разумному и справедливому распределению благ, равновесию, когда алчность и другие пороки связаны законом и моралью, делом правит разум, высшими ценностями являются человеческая жизнь и достоинство. О разуме, жизни и достоинстве немало сказано классиками русской литературы, и эту священную традицию надо продолжать. Сегодня долг каждого, кто владеет живым русским словом - помочь соотечественникам выйти из превращающей в скот потребительской гонки, начать строить наш общий дом таким, каким способен видеть его русский писатель - просвещённый, мудрый, любящий сын родной земли.