Монолог на языке вопросов.
Плотские и околоплотские желания, есть ли что-то ещё? Я так устал, глаза мои полузакрыты, помню ли я о чем-нибудь?
Зачем я здесь? Куда иду подземными коридорами, вдыхая сырость, спотыкаясь о черепа? Безликие призраки, возникающие из пола и стен, кому предназначен свет их тусклых холодно-голубых фонарей? Они перестанут светить, и на долго ли хватит фосфорного свечения глаз, вобравших огня, когда горели исписанные страницы? О чем говорят мечты языками пламени? Надежны ли пепельные архивы, переплетённые вязью огненных лент?
Когда я вошёл в комнату, полную заботливо укрытой пылью рухляди, крысы потекли в проломы пола и стен, одна обернулась, остановилась, забралась, обнюхивая, на обломки старой мебели, вытянулась ко мне, застыла, и прежде, чем отмерла и утекла за остальными, её иссиня-черные глаза поведали мне что-то несложное, хорошо известное подземным существам, но что? Я храню в памяти это немое послание, что изменится когда раскроется его смысл?
Земля примет плоть мою, но примет ли от меня небо? Что может небо принять от меня?
Боль - чувство - музыка, пронизывающая существо неугасающим колебанием, воющий звук ползущего по струне бесконечного смычка, поддерживающий в натянутом состоянии стенки сосудов - поющих труб, обиталища движущегося по кругу кровавого червя, сдавленного и рвущегося из душной замкнутой тьмы наружу, но каково будет его освобождение?
За окном над обнаженными кронами, крича, носится облако чёрных птиц, устоит ли сознание? Останутся ли мрак и свет суть прозрачны, не скроют ли за собою разгадку бытия? Красный цветок на дне реки втайне обретающий бессмертие, разве это не прекрасно?
Зачем я здесь? Куда иду подземными коридорами, вдыхая сырость, спотыкаясь о черепа? Безликие призраки, возникающие из пола и стен, кому предназначен свет их тусклых холодно-голубых фонарей? Они перестанут светить, и на долго ли хватит фосфорного свечения глаз, вобравших огня, когда горели исписанные страницы? О чем говорят мечты языками пламени? Надежны ли пепельные архивы, переплетённые вязью огненных лент?
Когда я вошёл в комнату, полную заботливо укрытой пылью рухляди, крысы потекли в проломы пола и стен, одна обернулась, остановилась, забралась, обнюхивая, на обломки старой мебели, вытянулась ко мне, застыла, и прежде, чем отмерла и утекла за остальными, её иссиня-черные глаза поведали мне что-то несложное, хорошо известное подземным существам, но что? Я храню в памяти это немое послание, что изменится когда раскроется его смысл?
Земля примет плоть мою, но примет ли от меня небо? Что может небо принять от меня?
Боль - чувство - музыка, пронизывающая существо неугасающим колебанием, воющий звук ползущего по струне бесконечного смычка, поддерживающий в натянутом состоянии стенки сосудов - поющих труб, обиталища движущегося по кругу кровавого червя, сдавленного и рвущегося из душной замкнутой тьмы наружу, но каково будет его освобождение?
За окном над обнаженными кронами, крича, носится облако чёрных птиц, устоит ли сознание? Останутся ли мрак и свет суть прозрачны, не скроют ли за собою разгадку бытия? Красный цветок на дне реки втайне обретающий бессмертие, разве это не прекрасно?