«Мельхиоровый слон, или Человек, который думал»
Опубликовала у себя в блоге http://tanyamaxi.blogspot.com/2017/07/blog-post_28.html роман-автобиографию молодого украинского писателя, журналиста, известного блогера Стаса Асеева (в фейсбуке Станислав Васин) «Мельхиоровый слон, или Человек, который думал». Скорее всего, не каждый поймет, о чем и для чего он написан. Но мне роман запомнится. Если не близок сейчас в данный период моей жизни, то понятен. И я бы хотела прочесть новую книгу Станислава, которую он вроде бы писал, находясь в оккупированном Донецке.
Сейчас же Стас находится в плену «ДНР». Он являлся внештатным сотрудником нескольких украинских СМИ, где публиковались его статьи о жизни в оккупации. Риск он осознавал и все же оставался долгое время в Макеевке, потом Донецке. В конце этого года готовился все-таки выехать в Украину и издать книгу. Но не успел. 2 июня 2017 года был задержан властями «ДНР», его страница в фейсбуке взломана посторонними, и последний пост, по всей видимости, публиковал уже не он. И только 16 июля 2017 террористы сообщили, что блогер задержан по обвинению в «шпионстве». С украинской стороны включен в список пленных. Сохраняется надежда на обмен.
Ситуацию с обменом и состоянием здоровья самого Стаса мониторит и сообщает на своей странице в фейсбуке его друг и однокурсник, народный депутат ВР Украины VII и VIII созывов Егор Фирсов. Также в фейсбуке имеется закрытая группа поддержки Станислава Асеева, созданная киевским издателем его книги.
В защиту С.Асеева выступили Международная правозащитная организация "Репортеры без границ", Европейская и международная федерации журналистов, базирующийся в Нью-Йорке Комитет защиты журналистов (CPJ), Радио Свободная Европа/Радио Свобода, специальная мониторинговая миссия ООН по правам человека, ОБСЕ и другие организации.
20 июня Союз журналистов России подписал заявление с призывом к скорейшему выяснению судьбы журналиста Станислава Асеева, пропавшего в Донецке в июне. Документ был подписан председателями СЖР во время конференции ОБСЕ в Вене.
По последним данным:
"Министерство иностранных дел" "ДНР" направило письмо в Союз журналистов России, в котором сообщается информация о судьбе Станислава Асеева.
«На данный момент в отношении Асеева С.В. возбуждено и принято к производству уголовное дело. Асеев С.В. был допрошен в качестве подозреваемого в присутствии защитника, который будет сопровождать весь процесс расследования уголовного дела», - сообщает Министерство иностранных дел ДНР.
28 июля 2017 Е.Фирсов сообщил об ухудшении состояния здоровья Стаса и отказа со стороны "ДНР" в оказании ему медицинской помощи. Возможно, в отношении пленного журналиста применялись пытки, учитывая его физическое состояние и почти двухмесячное молчание террористов на запросы Украины и международных организаций.
В ЖЖ я привожу пару отрывков из наиболее понравившейся главы романа «Легион»
«…Что делать человеку, вдруг узревшему мир с его темной изнанки? Как вновь обрести ту прозрачную, легкую, бесплотную вещь, наполнявшую собой целую вселенную, помещавшуюся, однако, у нас в кулаке, когда мы с восторгом сжимали в своей руке ладонь любимого человека? Кто вновь запустит эти часы, замершие в ожидании чуда, чей ход отныне кажется лишь мерой тугой пустоты, прочно осевшей на наших собственных душах, словно столетняя пыль в заброшенном прежде особняке?
Мое собственное пребывание на этой земле всегда было для меня чем-то вроде манерной игры, когда обоим участникам уже давно известен итог, и все же ритуал вежливости не позволяет вам сказать все, что вы думаете о сопернике, глядя ему прямо в лицо. Но, как и всякая крайность, со временем бессмысленность жизни обернулась для меня абсолютной судьбой и фатальностью, чье выражение сперва находило себя в ловких житейских этюдах, которые я набрасывал почти что шутя, в конечном итоге воссияв надо мной яркой французской мечтой.
…Но вы можете спросить: если меня не интересовала карьера военного, как же я представлял себе свою собственную будущую судьбу? Что ж, это было неважно. Позвольте мне объяснить. Мой путь к кондитерской фабрике, на которой я в будущем стану с успехом бросать картонные коробки в товарные поезда, лежал мимо огромного металлургического завода, растянувшегося на несколько километров гигантской бетонной стеной, скрывавшей от глаз усталых работяг железного монстра. Стена эта так близко прилегала к обочине, что, сидя у окна, можно было дотянуться до нее рукой, рассмотрев каждую трещинку в ее бетонном брюхе. Дорожная пыль оседала на ее белых тонах, после дождя и вовсе окрашивая стену в черные потеки, и все, что вы видели в последующие двадцать минут захватывающего путешествия, - это грязную плиту с советской побелкой, на которой за несколько месяцев поездок мне стала известна каждая трещина, сделавшаяся в моей голове мерилом бессмысленно вспыхивающих дней. Нередко я представлял себе, будто меня расстреливают под этой стеной, не давая сказать ни единого слова, ибо ненависть к однообразному серому пейзажу, почти ежедневно наполнявшему мои зрачки, была столь велика, что я был готов на что угодно, лишь бы избавиться от пытки каждодневного лицезрения этого куска камня.
Отправляясь в путешествие в Иностранный легион, я был готов погибнуть в нигерийских джунглях, разбиться в авиакатастрофе, так и не долетев до Парижа, умереть от ножа какого-нибудь марсельского бродяги, в конце концов - просто отслужить положенные пять лет, выдумав для себя по их прошествии очередную эфемерную цель, на которую я бы угробил полжизни, - в общем, все что угодно. Но я не был готов умереть здесь, возле этой бетонной стены, никому неизвестным статистическим элементом, как сотни, как тысячи других людей, чья судьба уже давно была вмурована в этот вал. Нет. Только не я. Только не так. Не здесь. Не в Макеевке. Конечно, смерть в джунглях не делала мне большой чести, равно как и не возводила на пьедестал почета и славы, где я мог бы купаться в лучах признания даже после собственного печального конца. Но повторю - это было неважно. Та стена стала для меня символом всего моего существования: холодного, вязкого, молчаливого, разлитого одной бетонной глыбой посреди дымящихся шахт и черных терриконов. Едва ли меня могло ожидать что-то худшее, а потому я без зазрения совести предоставил свою собственную судьбу воле случая, готовый принять любой из возможных вариантов. И однако же все это будет значительно позже и едва ли раскроет вам подлинную причину моих бегов, а потому я позволю себе развернуть перед вами само полотно, предоставив вам самим судить о его цветах и оттенках»