Силовая экономика и смена мирового гегемона
Александр Агеев
Вопрос о том, как долго продлится нынешняя международная напряженность и экономический кризис, получает сегодня широкий разброс ответов: от года-двух до бесконечности. К первому склонны политики и чиновники, ко второму - философы. Ошибаются и те, и другие.
Есть довольно четкая мера, которой можно измерять цикл эпох, - жизнь поколения людей. Это 25-30 лет. Характерно, что 30-летний интервал представляет собой и вполне реалистичный горизонт долгосрочного проектирования для глобальных систем. Именно на такой «срок годности» разрабатывались проекты послевоенного мирового экономического устройства в 1943-1945 гг. как в США, так и в СССР. Бреттон-Вудской конструкции хватило как раз на этот срок, как и последовавшей за нею валютной системе.
Продление действия устаревшей системы возможно за счет внешней подпитки. Коллапс СССР и последовавшие за ним, а также за терактом 9/11 события на Ближнем и Среднем Востоке подпитали материальными и организационными ресурсами американское доминирование в мировой экономике, по крайней мере, на одно-два десятилетия. Однако с манифестированием глобального экономического кризиса в 2008 году картина событий, по сути своей, стала все больше напоминать «Великую депрессию» и начавшееся в ее временных рамках разрастание очагов военных конфликтов, сложившихся, в конце концов, в тотальность Второй мировой войны. В 1930-е годы окончательно распались институты поддержания международной безопасности, международная торговля и мировая валютная система, серьезно подорванные Первой мировой войной. Новая мировая война стала не только кровавым способом разрешения связавшихся в гордиев узел противоречий, но и условием формирования нового мирового порядка.
Во всех этих перипетиях России суждено было сыграть исключительную роль. В замыслах сил, устремившихся к мировому господству, ей отводилась роль жертвы. Масштаб жертвоприношения России в ХХ веке не знает себе равных. Жертвы были безапелляционно востребованы «горячими» и «холодными» войнами, революциями, каскадом социальных экспериментов, в которые оказалась вовлечена Россия. Однако в логике иных сил и энергий России предстояло сыграть роль фундаментального препятствия утверждению любого мирового гегемона, удержать весь мир от безусловного и потому беспощадного господства такого гегемона. Нет ни одной страны в мире, которая могла бы вынести такую судьбу. Сам по себе факт выживания России, устойчивого сохранения сложившегося на евразийских просторах социального организма при всех пережитых им стрессах и вопреки всем потерям представляет собой несомненное чудо.
В настоящее время не только безопасность, но и сама жизнеспособность России снова поставлена под удар. Речь идет не только об экономических санкциях, сворачивании контактов по всем линиям с западными странами, активной информационной агрессии, но и о втягивании ее в состояние новой «холодной войны» с множеством локальных «горячих» конфликтов и активизацией гонки вооружений и технологий, все более рискованной демонстрацией силы.
Складывается тревожная перспектива «расширенного суицида», когда некоторые субъекты склоняются к самоубийственным стратегиям, не оставляя и другим иного выбора. И снова возникает вопрос о том, есть ли в мире сила, способная предложить и отстоять альтернативу сползанию мира в гибельную пропасть? Готова ли к этому Россия? Есть ли другие субъекты, способные взять на себя такую ношу? Или же мир безвыборно стоит на пороге возникновения новой «холодной войны», с высокой вероятностью грозящей закончиться Третьей мировой бойней?
Подобное же роковое стечение обстоятельств складывалось и накануне Великой Отечественной войны. В 1939 году на XVIII съезде ВКП(б) Сталин заявил, что уже идет «новая империалистическая война, разыгравшаяся на громадной территории от Шанхая до Гибралтара и захватившая более 500 миллионов населения. Насильственно перекраивается карта Европы, Африки, Азии. Потрясена в корне вся система послевоенного так называемого мирного режима… экономический кризис… приводит к дальнейшему обострению империалистической борьбы. Речь идет уже не о конкуренции на рынках, не о торговой войне, не о демпинге. Эти средства борьбы давно уже признаны недостаточными. Речь идет теперь о новом переделе мира, сфер влияния, колоний путем военных действий…»
****
Сегодня, оглядываясь на непосредственные исходы и долгосрочные последствия Второй мировой войны, у нас есть возможность яснее увидеть не только фундаментальные экономические пружины той войны, сжимавшиеся все сильнее, по крайней мере, в течение нескольких предшествовавших ей десятилетий, но и причины современной мировой напряженности. Когда пружины распрямились, дав импульс выходу колоссальных энергий «военных людей и военных машин», началось нескончаемое жертвоприношение. Его страшный масштаб требует дать ответ хотя бы поэту, который не знал «кому и зачем это нужно». Риск нового колоссального жертвоприношения - быстро складывающаяся реальность уже в наши дни.
Война, игра и экономика
Фундаментальный физический признак наличия или отсутствия войны - ослабление, подрыв или утрата тех или иных связей и компонентов потенциала жизнеспособности государства. Источники и каналы энергоснабжения относятся как к наиболее существенным компонентам общего потенциала жизнеспособности стран и государств, так и к аспектам их уязвимости.
То, что характеризует компоненты потенциала, является ресурсом. Факторы производства и обращения, необходимые для создания и реализации товаров и услуг, а также результат накопления и производства образуют капитал, который способен преобразовываться в различные формы. Сегодня принято выделять капитал финансовый, производственный, человеческий, организационный и природный. В энергетическом и минерально-сырьевом секторе все эти пять видов капитала представлены наиболее полно.
****
Война в этом контексте является следствием силовой, насильственной стратегии формирования культурного порядка, заданного целями инициатора. Цели инициатора существенно зависят от его мировоззрения и его жизненно важных интересов.
В терминах теории игр речь идет о принятии и реализации решений в конфликтных ситуациях, в которых участвуют различные стороны (игроки) с несовпадающими интересами (множество игроков, семейство стратегий и семейство функций выигрыша). При этом игроки применяют свои стратегии неоднократно, имеют неполную и несовершенную информированность о текущей позиции, различное представление о приемлемости и устойчивости итоговых и промежуточных позиций, которые отличаются высокой неопределенностью. Именно инструментарий теории игр приблизил экономическую, как и военную, науку к идеалу уместности - адекватному отражению реальности. Джон Нэш подчеркивал: «Излишне предполагать, что игроки имеют полное представление о структуре игры в целом или обладают способностью и склонностью к сложным процессам умозаключений».
Участники игр, в том числе войн, как их инициирующие, так и в них вовлеченные помимо своей воли, стремятся к достижению некоторых выигрышей (выгод).
Выигрыши в войнах уместно разделить на выгоды первого (непосредственные выигрыши) и второго (опосредованные, отдаленные выигрыши) порядков. Выгоды первого порядка эмпирически сводятся к уничтожению вооруженной силы противника, захвату военных трофеев (техники, имущества, пленных, патентов, запасов имущества и полезных ископаемых), устранению противников и конкурентов на тех или иных рынках, репарациям и контрибуциям, территориальным и, соответственно, демографическим и экономическим приобретениям, контролю линий и узлов коммуникаций.
Выгоды второго порядка включают расширение сфер влияния, повышение геополитического статуса, подконтрольное создание или благоприятное изменение институтов международных отношений и регуляторов мировой торговли и валютно-финансовых отношений. Эти выигрыши имеют отдаленный эффект и труднее исчислимы, в отличие от непосредственных выгод.
Особый род выгод связан с захватом или установлением контроля над таким специфическим объектом, как сокровища, материальные и нематериальные.
Признаки поражения в любой войне сводятся к разоружению и отказу от борьбы с противником; смене политического режима и явному или скрытому контролю над выполнением правительственных функций и расстановкой кадров; утрате территорий; открытии границ для капитала страны-победителя; выплате репараций в разных формах вывода финансового и материального капитала вовне в пользу победителя, целенаправленной обработке общественного сознания в пользу нового курса; новым внешнеполитическим ориентирам.
****
Ретроспективно подготовка военных стратегий и собственно боевые действия в мировых «горячих» и «холодных» войнах ХХ века разворачивались вокруг трех узлов экономических интересов:
1) доступ к рынкам сбыта и источникам поставок энергетических и минерально-сырьевых ресурсов, продовольствия и технологий;
2) контроль транспортных (коммуникационных) артерий, обеспечивающих в первую очередь доставку энергоносителей;
3) контроль над существующими или создание новых институтов регулирования международных отношений и мировых потоков товаров, услуг, технологий, рабочей силы и капитала (хозяйственного обмена).
...Было бы сильным упрощением сводить круг участников войны только к государствам, объявившим надлежащим дипломатическим образом свое участие в ней, хотя этот акт, безусловно, является принципиальным моментом. Векторы мотиваций различных заинтересованных групп внутри государства - участника войны, уровень консолидированности их усилий в противостоянии противнику, деловые взаимосвязи с резидентами других государств, в том числе тех, кому формально объявлена война, могут быть весьма неоднозначны. Достаточно напомнить о наличии жесткой политической борьбы между «партией войны» и «партией мира» во Франции, Великобритании и США; непростую конфигурацию интересов внутри Италии, Японии, Германии или Испании; разнообразные «пятые колонны» внутри государств; торговлю и движение капитала между воюющими сторонами не только накануне или после, но и в ходе войны.
Реальный ландшафт властных возможностей в мире может существенно не совпадать с общепринятыми представлениями и кодифицируемым правом.
****
Военный конфликт индустриальной эпохи есть более или менее брутальная (кровавая) форма экономической по своей сути борьбы. Эта борьба ведется за достижение выгод первого и второго порядка. Главная - наиболее жесткая - борьба идет за инструменты глобального регулирования экономической активности между государственными и надгосударственными структурами, хотя и опирающимися на конкретные страны. В своей предельной формулировке это борьба за мировое господство, за власть над поведением всего человечества, его ценностями и смыслом существования. В прагматическом плане военный конфликт мирового масштаба, охватывающий все великие державы, решает проблемы завоевания, удержания контроля и стимулирования роста вполне конкретных зон экономической активности для концентрации стратегических товарных и финансовых ресурсов.
Выгоды первого порядка: доступ к рынкам сбыта, источникам энергоресурсов, сырья и продовольствия, контроль над коммуникациями - были и остаются важнейшими объектами экономических интересов государственных и негосударственных субъектов современного мира.
Однако уже после Второй мировой войны, когда была создана новая валютно-финансовая мировая система, значение выгод второго порядка: влияния на ключевые наднациональные институты регулирования спектра факторов экономического развития и контроля над ними - выросло беспрецедентно, став главным «призом» в глобальном соперничестве за лидерство и связанные с ним экономические преимущества.
По существу, именно США в ходе войн ХХ века стали главным их бенефициаром. А главное, США каждый раз получали решение своей фундаментальной экономической проблемы - балансирование реального и фиктивного секторов экономики за счет сжигания необеспеченных долговых обязательств. Сначала (после Первой мировой войны) это обеспечивало для США выход на роль лидера мировой экономики, а затем формирование сверхпотребляющего - по отношению к остальному миру - общества. Долгосрочное удержание такого состояния требует глобального контроля над поставками стратегических ресурсов, рынками сбыта и ключевыми коммуникациями. Главными инструментами такого контроля выступают глобальная долларовая система и многофункциональная силовая инфраструктура США.
****
Вторая мировая война, с экономической точки зрения, по сути, стала способом демонтажа устаревшей мировой системы, парализовавшей международную торговлю и сотрудничество.
Важнейший экономический результат Второй мировой войны, гораздо более важный, нежели «распад всеобъемлющего единого мирового рынка», как полагало советское руководство, заключался в создании коалицией победителей системы наднациональных институтов нового поколения. Бреттон-Вудское соглашение предусматривало создание МВФ и МБРР (1945-1946), ГАТТ (1947) и системы международных расчетов, основанной на долларе США как мировом платежном и резервном средстве.
К 1945 году США аккумулировали, по разным оценкам, от 70 до 85% мировых золотых запасов. ФРС США становилась, по сути, центральным банком мировой экономики. В этом смысле именно ФРС и ее частные владельцы становились главным бенефициаром страшной войны. Доходы ФРС складывались как от эмиссии наличных денег для всей мировой платежной системы (сеньораж), так и от процентных платежей по предоставляемым займам в мировом масштабе.
США были фундаментально заинтересованы в полной либерализации мировой торговли и ликвидации колониальных преференций. Однако расстройство мировой платежной и торговой системы не позволяло им воспользоваться своим доминирующим положением в промышленном производстве и экспорте.
Наднационального инструмента бесконфликтного решения данных проблем не существовало. Но от мировой войны мир еще отделяли поэтапные шаги по силовому разрешению локальных проблем, в особенности по периметру границ Германии, отвергнувшей ограничения Версаля. Шаг за шагом сложилась ситуация, способная разрубить туго завязавшиеся узлы предвоенного миропорядка, лишенного какого-либо наднационального института урегулирования противоречий. Цена вопроса была не больше и не меньше как перспектива военно-силового установления нового миропорядка. Он и был установлен в ходе Второй мировой войны и без принципиальных изменений просуществовал одно поколение, а с существенными модификациями продолжает существовать до наших дней, основательно обветшав.
Силовая экономика
Способность и готовность применить силовые рычаги наряду с валютно-финансовой и технологической гегемонией составляют и сегодня глобальный организационный капитал западного мира.
Комплекс этих инструментов включает в себя:
- контроль над важнейшими валютно-финансовыми и коммуникационными инфраструктурами, нормативным полем, инфраструктурой и контентом СМИ и Интернета; поставку вооружений и военной техники;
- управление доступом к космическим технологиям; неэквивалентную продажу инноваций;
- перенос энергоемких и неэкологичных производств в менее развитые страны;
- торговлю квотами на углекислый газ;
- манипулирование ценами и структурой поставок сырья, энергоресурсов, воды, медикаментов и продовольствия;
- контроль пандемий, а также манипулирование объемами денежной массы, производных финансовых инструментов, курсами валют, ценой на золото, контроль оффшорных зон и отмывания денег, и т.д., и т.п.
Фундаментальный экономический смысл этого набора рычагов силовой экономики - уравновешивание инфляционной финансовой накачки американской экономики и связанных с ней экономик, означающее подведение под избыточную массу финансовых инструментов реальных товарных ресурсов. В 1970-е годы такую функцию начала играть нефть, связавшая долларовую массу, затем «резервная валюта» была поддержана за счет разнообразного организационного капитала. В 1990-е годы были развиты технологии комплексного и синхронизированного воздействия на рынки нефти, золота и финансовых инструментов. Все это придает американскому финансовому «мыльному пузырю» вполне реальное наполнение.
Более конкретно оно проявляется в виде американских инвестиций в другие страны, в первую очередь в страны ЕС, в стимулировании американского спроса на импорт, принудительной корректировке параметров стратегически важных производств, поставок и коммуникаций в таких случаях, как с Ираком, Афганистаном, Ливией, Сирией, Югославией, Суданом и других, в контекстном управлении эволюцией потенциалов как союзников, так и противников, в том числе через управляющие воздействия на поведение контрагентов. Управляющее воздействие на поведение экономических агентов модулируется по схеме: импульсы, мониторинг реакции (шок, стресс, адаптация, релаксация) и новая корректировка для выведения системы в желаемое временно устойчивое состояние.
Так, ключевой момент активной фазы кризиса - это заранее спланированный и организованный момент сжатия финансовой массы, дающий импульс нарастающей волне требований возврата займов по кредитной цепочке, что в итоге упирается в невозврат долгов из-за невозможности перекредитования. Далее начинается запрограммированная перегруппировка активов и облика финансово-банковских корпораций на фоне панического «шараханья» из стороны в сторону дезориентированной массы индивидуальных и корпоративных инвесторов. Когда, наконец, «сигнал затухает», то перед всеми предстает новый экономический ландшафт - новый уровень и конфигурация концентрации капиталов, добровольно-принудительная картелизация американских и других корпораций и секторов.
Однако стратегический замысел этим не исчерпывается, как это было и в случае с Великой депрессией. Для выхода США на лидирующие позиции в западном мире потребовалось участие в большой войне с соответствующим стимулированием реального производства и перекраиванием мировых финансовых и товарных рынков. Но войну эту сами США начать не могли. Эту сомнительную привилегию должны были взять на себя другие ущемленные участники мировой политики и экономики
****
Силовая экономика означает такую организацию экономической деятельности, которая опирается не на принцип сотрудничества и даже не на эксплуатацию факторов производства, включая труд и источники капиталообразования, а на принуждение (вплоть до применения военной силы и развязывания войны) в аспектах целей, средств, условий и результатов хозяйственной деятельности.
Самая жесткая борьба сегодня идет за власть над инструментами глобального регулирования экономической активности. Она ведется надгосударственными структурами: несколькими кланами глобального управленческого суперкласса, пусть и опирающимися на государственные институты конкретных стран (не обязательно одной) и включая оффшорные юрисдикции. В предельной формулировке - это борьба за мировое господство, за власть над умами и поведением всего человечества, его ценностями и смыслом существования. В прагматическом ключе речь идет о решении задач удержания контроля и стимулирования роста целевых зон экономической активности для концентрации стратегических товарных и финансовых ресурсов. Энергетика традиционно здесь занимает ключевое место.
В то же время действуют и традиционные причины мировых войн. Так, сегодня в мире из недр извлекается более 200 видов полезных ископаемых. Объем их добычи рос весь ХХ век и продолжает расти. Увеличивается и количество подтвержденных запасов - например, нефти и газа. Срок обеспеченности их добычи составляет более 60 лет. Наиболее обеспечена добыча нефти и газа в Иране, Ираке, Кувейте, Катаре, Саудовской Аравии (более чем на 140 лет).
Экономически значимые характеристики природно-ресурсного богатства всех главных участников мировых войн ХХ века и сегодня показывают их чрезвычайную неоднородность и геополитическую значимость: у одних вследствие дефицита, у других - относительной энергосырьевой обеспеченности.
Так, Германия, Франция, Великобритания по важнейшим параметрам природно-ресурсного потенциала имеют обеспеченность, уступающую их доле в мировом населении. Еще меньший вес приходится на занимаемые ими территории. Плотность населения Германии и Великобритании более чем в пять раз превышает среднемировую величину, во Франции - в 2,4 раза. При этом такие характеристики этих стран, как доля в мировом ВВП, производстве и потреблении электроэнергии, в 3-7 раз превосходят их доли в мировом населении, а вложение техногенной энергии на единицу территории превосходит среднемировое значение в 16-19 раз.
Существенно более сбалансированная картина в США: 7% мировой территории, 4,6% - населения, 63% от среднемирового уровня - плотность населения. Доля в мировом ВВП, в производстве и потреблении электроэнергии в 5-7 раз превосходит долю США в мировом населении.
Россия занимает 12% мировой территории, имея 2,6% мирового населения. 21% лесопокрытой площади, 46% внетропических лесов, 15% - «диких» земель, 15% - объем водохранилищ. Доля России в мировом ВВП ниже доли населения, производство и потребление электроэнергии в 2,5-3 раза выше. Россия обладает всем разнообразием природных ресурсов, которое сочетается с весьма крупными запасами некоторых из них, значительными масштабами их добычи и использования. Всего на Россию приходится 15-17% мирового минерально-сырьевого потенциала. Доля России в подтвержденных мировых запасах нефти - 10%, газа - 30%, угля - 16%.
Вклад полезных ископаемых, без учета трудноисчислимых биологических и других ресурсов, в природный капитал России составляет две трети, превышая 24 трлн долларов или 160 тыс. долл. на душу населения. Для сравнения: природный капитал США составляет 4,6 трлн и 16,5 тыс. долл. на душу; Великобритании, Германии, Японии - по 0,3 трлн и соответственно 4,9; 4,1; 2,3 тыс. долларов в душевом выражении. В Саудовской Аравии - 1,4 трлн и 71,9 тыс.[42].
Таким образом, неравномерности в обладании природно-ресурсным потенциалом продолжают оставаться одной из фундаментальных причин развития мировой торговли, как и потенциальным источником конфликтов.
Решение стратегической задачи минерально-сырьевой безопасности западного мира возможно как путем насилия и грубого подчинения, так и на основе взаимовыгодного обмена. Строго говоря, два последних века мировой истории были периодом интенсивной борьбы этих двух подходов, породив также и практики более изощренного и завуалированного, по сути, силового решения этих проблем.
В любом случае, в эти два века рынок достиг всемирного охвата, и в мире идет процесс глобальной оптимизации размещения производств. Он объективно направлен, с одной стороны, на минимизацию затрат на добычу, переработку и транспортировку энергоресурсов, сырья и продовольствия, а с другой - на фиксацию сложившихся специализаций и подчинение стран развивающегося мира потребностям стран мира развитого.
Разворачивается эта глобальная оптимизация в жесткой конкурентной среде, в которой ведущие игроки стремятся максимизировать свои выигрыши, продлить формат явной или скрытой экономической эксплуатации ресурсного потенциала.
Если ключевые ресурсы (энергосырьевые, людские, транзитные) находятся в странах Юга, то технологические, военные, финансовые, научно-образовательные, институциональные ресурсы в ходе мирового развития сосредоточились преимущественно в странах Севера, точнее, в его инвестиционных и производственно-сервисных инфраструктурах и сетевых ядрах, количество которых весьма невелико.
В мирной парадигме международных отношений такое сложившееся распределение ресурсов выглядит как естественная основа обмена, торговли, сотрудничества, гармонии цивилизаций.
В иной парадигме такое неравномерное распределение возможностей может быть причиной и поводом для силового перераспределения, эксплуатации и агрессии. В столь сложных системах, как мировая экономика, имеющих множество участников (в пределе - равное всему населению земли), находящихся в нелинейной и неравновесной динамике, действуют не только общественные, но и сугубо физические закономерности. Кроме того, мировая экономика является полем бесконечного количества игр с непредсказуемыми для их участников результатами. Ситуация игрового превосходства может сложиться и в том случае, если игрок полагает себя самым сильным и имеющим право на «игру без правил».
Россия в этом контексте устойчиво, однообразно выступала по большей части в роли мирового донора. Еще до начала Первой мировой войны Россия, демонстрируя высокие темпы роста экономики и населения, оказалась в сильной долговой зависимости от Франции и Великобритании, а затем и США. Тем самым, по существу, произошло изъятие финансовых и материальных ресурсов, территорий и знаний из России, усугубленное революциями и Гражданской войной, последующими попытками мировой революции, эмиграцией части квалифицированной когорты населения.
****
Поражение СССР в «холодной войне» дало новый импульс изъятию финансовых, людских и материальных ресурсов из страны.
В результате своего добровольно-принудительного положения Россия была втянута в разрешение геополитических и геоэкономических задач бывшего противника-союзника. Фактический обмен западной финансовой и товарной массы на дешевые ресурсы, материальные и людские, постсоветских государств предотвратил срыв экономики США и Европы в кризисный «штопор». Была продана по заниженным ценам даже значительная часть запасов обогащенного урана и других стратегических минеральных ресурсов, выстроены схемы вывода инвестиционного капитала из страны и ликвидации множества конкурентоспособных предприятий.
По сути, это была новая экспроприация в пользу Запада части ресурсов СССР как результат его поражения в «холодной войне». Хранение национальных валютных резервов постсоветских стран, включая Россию, в облигациях США также явилось одной из форм репараций победителю в «холодной войне». Сюда следует добавить существенную «утечку умов» и объектов интеллектуальной собственности. Всего, по самым осторожным оценкам, отток инвестиционных ресурсов из РФ за 1990-е и 2000-е годы превысил 2 трлн долларов. Установлению неэквивалентного обмена стран Запада с РФ способствовал и импорт оборудования, технологий, других объектов интеллектуальной собственности. Россия, по существу, повторила свой опыт интеграции в мировое хозяйство начала ХХ века: рост заимствований капитала, ставка на импорт не только технологий, техники, оборудования и торговых марок, но и институтов.
Следует учесть и масштаб экономических, технологических и демографических потерь, а также упущенных альтернативных выгод, которые страна понесла в результате принятого курса «шоковой терапии» и экономических реформ, форсированной трансплантации институтов.
Так внутренняя политика получает геоэкономическое и, как следствие, геополитическое измерение: усиление напряженности дает основания западным странам наращивать военные расходы, повышать загрузку предприятий ВПК и военное присутствие США в значимых регионах, а соответственно - создает условия для ускоренного замещения устаревающего технологического уклада.
Исторический маятник
Процесс смены глобального гегемона и попыток удержания им своих преимущественных позиций сверх исторического времени накладывается на еще более фундаментальный процесс, происходящий с большим размахом исторического цикла. Ведь преобладание западной экономики, в лице Великобритании и затем США, над экономикой остального мира возникло сравнительно недавно по историческим меркам. Накануне наполеоновских войн удельный вес только китайской экономики составлял треть мирового ВВП, а незападных стран в целом, включая Россию, - 70 процентов. Соотношение резко изменилось во второй половине XIX и ХХ вв. как следствие глобальной колонизации, индустриального подъема западного мира и итогов мировых войн. Так, в 1913 году, накануне формального начала Первой мировой войны, на западный блок уже приходилось почти 60 процентов мирового ВВП. Китай и Индия практически на целый век выпали из числа экономических столпов мира, став объектом колониальной эксплуатации. В 1950 году на них приходилось менее 10 процентов мирового ВВП.
Россия через катаклизмы революций и двух войн сумела создать новую социальную систему и стала центром нового - «второго мира», на его долю приходилась примерно пятая часть мирового ВВП.
За 1950-2010 годы Китай увеличил в 4,5 раза свою долю в мировом ВВП, Индия ее удвоила, доля Россия упала в четыре раза«Второй мир» после 1991 года исчез как геополитическая и геоэкономическая реальности, частично отойдя в категорию стран «первого» либо «третьего мира». После безуспешных попыток утвердиться в качестве полноправного члена группы развитых стран Россия де-факто стала страной развивающегося мира, его авангардной группы - БРИКС, а также МИНТ. При нынешних тенденциях к 2030 году страны Юга произведут две трети мирового ВВП, оставив странам Севера треть.
В настоящее время соотношение экономических весов развитого мира и мира развивающегося сравнялось и вышло на состояние 1870 года, когда стали завязываться коалиции и сюжеты будущей Первой мировой. Стоит заметить, что на США тогда приходилось около 2% мирового ВВП, а на страны, ныне объединенные в ЕС, - 23%.
Долговременным итогом империалистической экспансии Запада, колонизации Азии, Африки и Латинской Америки и двух взаимосвязанных «горячих» мировых войн и стал сдвиг в мировой экономике к 1950 году: примерно по 27 процентов пришлось тогда на США и Западную Европу. Именно совокупный Запад («Север») стал нетто-бенефициаром 80-летнего отрезка мирового развития, а совокупный «Юг» - донором этого возвышения Запада. 80-летний интервал 1950-2030 гг. в тенденции восстанавливает прежнее, начала ХIХ века, соотношение Севера и Юга.
Именно мировые войны объективно стали способом установления и удержания выгодного Западу баланса сил в мировой экономике и политике.
В настоящее время международные отношения находятся в режиме относительной устойчивости с локальными пока турбулентностями за счет сложного сосуществования как рудиментов Вестфальского, Ялтинско-Потсдамского, Хельсинкского правовых порядков, так и элементов монополярного и многополярного мира с наднациональными регуляторами и институтами, сложившимися в последнюю четверть века. Такая институциональная пестрота - признак бифуркационной фазы эволюции мировой системы, ее активного «рыскания» по спектру траекторий дальнейшей эволюции. Именно это определяет: (1) интенсивность поиска рядом акторов новой модели развития, (2) стремление других акторов законсервировать свои преимущества, генерируемые доминантной моделью, равно как и (3) попытки использовать для выхода из кризисного тупика ранее отработанные схемы.
При этом эрозия позиций в реальном мировом производстве, как показывает исторический опыт, может достаточно продолжительное время компенсироваться ранее достигнутым превосходством в области стратегических отраслей, военной мощи, технологических достижений, коммуникационных платформ, информационного влияния, всего комплекса факторов «твердой» и «мягкой» силы, организационного и интеллектуального преимущества. Благодаря этим факторам падение доли Запада в мировом потреблении и институтах глобальной координации происходит с замедлением по сравнению с падением доли в мировом производстве. Участие России в мировой торговле энергоресурсами и развитие отечественной промышленности также осуществляется через дискриминационные режимы, действующие в мировой торговле, особенно на рынках технологий и финансов.
При этом склонность в военному разрешению современного кризиса усиливается новейшими экономическими обстоятельствами. Главное заключается в том, что значительное списание накопленных государственных и корпоративных долгов в западной экономике нереально - «схлопывание» финансового пузыря обернется каскадным ростом банкротств финансовых компаний и банков (сначала американских, а затем европейских), а далее и корпораций реального сектора со всем букетом социально-политических последствий.
****
Одним из методов балансировки реального и фиктивного секторов стало также формирование ряда мегапроектов, генерирующих квазиреальные активы. Среди них - проекты климатического потепления, сланцевых газа и нефти, альтернативной энергетики. Эти проекты выстраивают привлекательный образ будущего базового актива, оперирование которым позволяет манипулировать структурой и ценами энергопоставок, текущими и будущими финансовыми потоками, а также экономическими и политическими решениями. Эта технология привела, например, в США к обвалу цен на сжиженный природный газ. Пострадавшая сторона - Катар, выигравшая - США, а также некоторые категории производственных предприятий и населения, потребляющих сжиженный природный или сланцевый газ.
Однако проблему радикальной расчистки долгового навеса это не решило.
Для фундаментального уравновешивания и списания части задолженности необходим резкий рост объемов заказов для американского реального производственного бизнеса. В ХХ веке эта задача решалась только в условиях мировых войн и гонки вооружений.
Ранее упомянутое выравнивание потенциалов Запада и развивающихся стран в терминах совокупного капитала выглядит следующим образом: совокупный капитал стран ЕС оценивается примерно в 635 трлн долл., США - 608 трлн долл., стран БРИКС - 1187 трлн. Принудительное изъятие 20-40% от этой суммы у стран БРИКС в пользу США и ЕС может стать реальным способом погашения безвозвратных долгов, расчистки балансов и стимулирования экономического роста в западном блоке. Разумеется, на подобное изъятие требуется и готовность к нему самой жертвы.
*****
Освобождение России от неформальных и формальных условий поражения в «холодной войне» в 1991 году началось лишь с укреплением ее экономического положения, восстановлением военного потенциала, накоплением обоснованного недоверия к Западу как партнеру, в том числе в связи с расширением сферы влияния НАТО и ставкой на дискриминацию присутствия России в энергосекторе Европы. Глобальный финансовый кризис, «Пятидневная война», яростная антироссийская информационная кампания в августе 2008 года и в период президентских выборов 2012 года, антигосударственный переворот на Украине и его последствия катализировали стремление к обретению Россией основ своей новой геополитической субъектности, к выходу из дискриминационных форматов участия в мирохозяйственных отношениях, открыто навязанных и усугубленных санкциями. Сама заявка на стремление России с партнерами по БРИКС принимать участие в формировании новых институтов мировой торговли и валютно-финансовой системы - это шаг к достижению выгод второго порядка в борьбе, которую страна ведет за свою независимость весь ХХ век.
Источник
Вопрос о том, как долго продлится нынешняя международная напряженность и экономический кризис, получает сегодня широкий разброс ответов: от года-двух до бесконечности. К первому склонны политики и чиновники, ко второму - философы. Ошибаются и те, и другие.
Есть довольно четкая мера, которой можно измерять цикл эпох, - жизнь поколения людей. Это 25-30 лет. Характерно, что 30-летний интервал представляет собой и вполне реалистичный горизонт долгосрочного проектирования для глобальных систем. Именно на такой «срок годности» разрабатывались проекты послевоенного мирового экономического устройства в 1943-1945 гг. как в США, так и в СССР. Бреттон-Вудской конструкции хватило как раз на этот срок, как и последовавшей за нею валютной системе.
Продление действия устаревшей системы возможно за счет внешней подпитки. Коллапс СССР и последовавшие за ним, а также за терактом 9/11 события на Ближнем и Среднем Востоке подпитали материальными и организационными ресурсами американское доминирование в мировой экономике, по крайней мере, на одно-два десятилетия. Однако с манифестированием глобального экономического кризиса в 2008 году картина событий, по сути своей, стала все больше напоминать «Великую депрессию» и начавшееся в ее временных рамках разрастание очагов военных конфликтов, сложившихся, в конце концов, в тотальность Второй мировой войны. В 1930-е годы окончательно распались институты поддержания международной безопасности, международная торговля и мировая валютная система, серьезно подорванные Первой мировой войной. Новая мировая война стала не только кровавым способом разрешения связавшихся в гордиев узел противоречий, но и условием формирования нового мирового порядка.
Во всех этих перипетиях России суждено было сыграть исключительную роль. В замыслах сил, устремившихся к мировому господству, ей отводилась роль жертвы. Масштаб жертвоприношения России в ХХ веке не знает себе равных. Жертвы были безапелляционно востребованы «горячими» и «холодными» войнами, революциями, каскадом социальных экспериментов, в которые оказалась вовлечена Россия. Однако в логике иных сил и энергий России предстояло сыграть роль фундаментального препятствия утверждению любого мирового гегемона, удержать весь мир от безусловного и потому беспощадного господства такого гегемона. Нет ни одной страны в мире, которая могла бы вынести такую судьбу. Сам по себе факт выживания России, устойчивого сохранения сложившегося на евразийских просторах социального организма при всех пережитых им стрессах и вопреки всем потерям представляет собой несомненное чудо.
В настоящее время не только безопасность, но и сама жизнеспособность России снова поставлена под удар. Речь идет не только об экономических санкциях, сворачивании контактов по всем линиям с западными странами, активной информационной агрессии, но и о втягивании ее в состояние новой «холодной войны» с множеством локальных «горячих» конфликтов и активизацией гонки вооружений и технологий, все более рискованной демонстрацией силы.
Складывается тревожная перспектива «расширенного суицида», когда некоторые субъекты склоняются к самоубийственным стратегиям, не оставляя и другим иного выбора. И снова возникает вопрос о том, есть ли в мире сила, способная предложить и отстоять альтернативу сползанию мира в гибельную пропасть? Готова ли к этому Россия? Есть ли другие субъекты, способные взять на себя такую ношу? Или же мир безвыборно стоит на пороге возникновения новой «холодной войны», с высокой вероятностью грозящей закончиться Третьей мировой бойней?
Подобное же роковое стечение обстоятельств складывалось и накануне Великой Отечественной войны. В 1939 году на XVIII съезде ВКП(б) Сталин заявил, что уже идет «новая империалистическая война, разыгравшаяся на громадной территории от Шанхая до Гибралтара и захватившая более 500 миллионов населения. Насильственно перекраивается карта Европы, Африки, Азии. Потрясена в корне вся система послевоенного так называемого мирного режима… экономический кризис… приводит к дальнейшему обострению империалистической борьбы. Речь идет уже не о конкуренции на рынках, не о торговой войне, не о демпинге. Эти средства борьбы давно уже признаны недостаточными. Речь идет теперь о новом переделе мира, сфер влияния, колоний путем военных действий…»
****
Сегодня, оглядываясь на непосредственные исходы и долгосрочные последствия Второй мировой войны, у нас есть возможность яснее увидеть не только фундаментальные экономические пружины той войны, сжимавшиеся все сильнее, по крайней мере, в течение нескольких предшествовавших ей десятилетий, но и причины современной мировой напряженности. Когда пружины распрямились, дав импульс выходу колоссальных энергий «военных людей и военных машин», началось нескончаемое жертвоприношение. Его страшный масштаб требует дать ответ хотя бы поэту, который не знал «кому и зачем это нужно». Риск нового колоссального жертвоприношения - быстро складывающаяся реальность уже в наши дни.
Война, игра и экономика
Фундаментальный физический признак наличия или отсутствия войны - ослабление, подрыв или утрата тех или иных связей и компонентов потенциала жизнеспособности государства. Источники и каналы энергоснабжения относятся как к наиболее существенным компонентам общего потенциала жизнеспособности стран и государств, так и к аспектам их уязвимости.
То, что характеризует компоненты потенциала, является ресурсом. Факторы производства и обращения, необходимые для создания и реализации товаров и услуг, а также результат накопления и производства образуют капитал, который способен преобразовываться в различные формы. Сегодня принято выделять капитал финансовый, производственный, человеческий, организационный и природный. В энергетическом и минерально-сырьевом секторе все эти пять видов капитала представлены наиболее полно.
****
Война в этом контексте является следствием силовой, насильственной стратегии формирования культурного порядка, заданного целями инициатора. Цели инициатора существенно зависят от его мировоззрения и его жизненно важных интересов.
В терминах теории игр речь идет о принятии и реализации решений в конфликтных ситуациях, в которых участвуют различные стороны (игроки) с несовпадающими интересами (множество игроков, семейство стратегий и семейство функций выигрыша). При этом игроки применяют свои стратегии неоднократно, имеют неполную и несовершенную информированность о текущей позиции, различное представление о приемлемости и устойчивости итоговых и промежуточных позиций, которые отличаются высокой неопределенностью. Именно инструментарий теории игр приблизил экономическую, как и военную, науку к идеалу уместности - адекватному отражению реальности. Джон Нэш подчеркивал: «Излишне предполагать, что игроки имеют полное представление о структуре игры в целом или обладают способностью и склонностью к сложным процессам умозаключений».
Участники игр, в том числе войн, как их инициирующие, так и в них вовлеченные помимо своей воли, стремятся к достижению некоторых выигрышей (выгод).
Выигрыши в войнах уместно разделить на выгоды первого (непосредственные выигрыши) и второго (опосредованные, отдаленные выигрыши) порядков. Выгоды первого порядка эмпирически сводятся к уничтожению вооруженной силы противника, захвату военных трофеев (техники, имущества, пленных, патентов, запасов имущества и полезных ископаемых), устранению противников и конкурентов на тех или иных рынках, репарациям и контрибуциям, территориальным и, соответственно, демографическим и экономическим приобретениям, контролю линий и узлов коммуникаций.
Выгоды второго порядка включают расширение сфер влияния, повышение геополитического статуса, подконтрольное создание или благоприятное изменение институтов международных отношений и регуляторов мировой торговли и валютно-финансовых отношений. Эти выигрыши имеют отдаленный эффект и труднее исчислимы, в отличие от непосредственных выгод.
Особый род выгод связан с захватом или установлением контроля над таким специфическим объектом, как сокровища, материальные и нематериальные.
Признаки поражения в любой войне сводятся к разоружению и отказу от борьбы с противником; смене политического режима и явному или скрытому контролю над выполнением правительственных функций и расстановкой кадров; утрате территорий; открытии границ для капитала страны-победителя; выплате репараций в разных формах вывода финансового и материального капитала вовне в пользу победителя, целенаправленной обработке общественного сознания в пользу нового курса; новым внешнеполитическим ориентирам.
****
Ретроспективно подготовка военных стратегий и собственно боевые действия в мировых «горячих» и «холодных» войнах ХХ века разворачивались вокруг трех узлов экономических интересов:
1) доступ к рынкам сбыта и источникам поставок энергетических и минерально-сырьевых ресурсов, продовольствия и технологий;
2) контроль транспортных (коммуникационных) артерий, обеспечивающих в первую очередь доставку энергоносителей;
3) контроль над существующими или создание новых институтов регулирования международных отношений и мировых потоков товаров, услуг, технологий, рабочей силы и капитала (хозяйственного обмена).
...Было бы сильным упрощением сводить круг участников войны только к государствам, объявившим надлежащим дипломатическим образом свое участие в ней, хотя этот акт, безусловно, является принципиальным моментом. Векторы мотиваций различных заинтересованных групп внутри государства - участника войны, уровень консолидированности их усилий в противостоянии противнику, деловые взаимосвязи с резидентами других государств, в том числе тех, кому формально объявлена война, могут быть весьма неоднозначны. Достаточно напомнить о наличии жесткой политической борьбы между «партией войны» и «партией мира» во Франции, Великобритании и США; непростую конфигурацию интересов внутри Италии, Японии, Германии или Испании; разнообразные «пятые колонны» внутри государств; торговлю и движение капитала между воюющими сторонами не только накануне или после, но и в ходе войны.
Реальный ландшафт властных возможностей в мире может существенно не совпадать с общепринятыми представлениями и кодифицируемым правом.
****
Военный конфликт индустриальной эпохи есть более или менее брутальная (кровавая) форма экономической по своей сути борьбы. Эта борьба ведется за достижение выгод первого и второго порядка. Главная - наиболее жесткая - борьба идет за инструменты глобального регулирования экономической активности между государственными и надгосударственными структурами, хотя и опирающимися на конкретные страны. В своей предельной формулировке это борьба за мировое господство, за власть над поведением всего человечества, его ценностями и смыслом существования. В прагматическом плане военный конфликт мирового масштаба, охватывающий все великие державы, решает проблемы завоевания, удержания контроля и стимулирования роста вполне конкретных зон экономической активности для концентрации стратегических товарных и финансовых ресурсов.
Выгоды первого порядка: доступ к рынкам сбыта, источникам энергоресурсов, сырья и продовольствия, контроль над коммуникациями - были и остаются важнейшими объектами экономических интересов государственных и негосударственных субъектов современного мира.
Однако уже после Второй мировой войны, когда была создана новая валютно-финансовая мировая система, значение выгод второго порядка: влияния на ключевые наднациональные институты регулирования спектра факторов экономического развития и контроля над ними - выросло беспрецедентно, став главным «призом» в глобальном соперничестве за лидерство и связанные с ним экономические преимущества.
По существу, именно США в ходе войн ХХ века стали главным их бенефициаром. А главное, США каждый раз получали решение своей фундаментальной экономической проблемы - балансирование реального и фиктивного секторов экономики за счет сжигания необеспеченных долговых обязательств. Сначала (после Первой мировой войны) это обеспечивало для США выход на роль лидера мировой экономики, а затем формирование сверхпотребляющего - по отношению к остальному миру - общества. Долгосрочное удержание такого состояния требует глобального контроля над поставками стратегических ресурсов, рынками сбыта и ключевыми коммуникациями. Главными инструментами такого контроля выступают глобальная долларовая система и многофункциональная силовая инфраструктура США.
****
Вторая мировая война, с экономической точки зрения, по сути, стала способом демонтажа устаревшей мировой системы, парализовавшей международную торговлю и сотрудничество.
Важнейший экономический результат Второй мировой войны, гораздо более важный, нежели «распад всеобъемлющего единого мирового рынка», как полагало советское руководство, заключался в создании коалицией победителей системы наднациональных институтов нового поколения. Бреттон-Вудское соглашение предусматривало создание МВФ и МБРР (1945-1946), ГАТТ (1947) и системы международных расчетов, основанной на долларе США как мировом платежном и резервном средстве.
К 1945 году США аккумулировали, по разным оценкам, от 70 до 85% мировых золотых запасов. ФРС США становилась, по сути, центральным банком мировой экономики. В этом смысле именно ФРС и ее частные владельцы становились главным бенефициаром страшной войны. Доходы ФРС складывались как от эмиссии наличных денег для всей мировой платежной системы (сеньораж), так и от процентных платежей по предоставляемым займам в мировом масштабе.
США были фундаментально заинтересованы в полной либерализации мировой торговли и ликвидации колониальных преференций. Однако расстройство мировой платежной и торговой системы не позволяло им воспользоваться своим доминирующим положением в промышленном производстве и экспорте.
Наднационального инструмента бесконфликтного решения данных проблем не существовало. Но от мировой войны мир еще отделяли поэтапные шаги по силовому разрешению локальных проблем, в особенности по периметру границ Германии, отвергнувшей ограничения Версаля. Шаг за шагом сложилась ситуация, способная разрубить туго завязавшиеся узлы предвоенного миропорядка, лишенного какого-либо наднационального института урегулирования противоречий. Цена вопроса была не больше и не меньше как перспектива военно-силового установления нового миропорядка. Он и был установлен в ходе Второй мировой войны и без принципиальных изменений просуществовал одно поколение, а с существенными модификациями продолжает существовать до наших дней, основательно обветшав.
Силовая экономика
Способность и готовность применить силовые рычаги наряду с валютно-финансовой и технологической гегемонией составляют и сегодня глобальный организационный капитал западного мира.
Комплекс этих инструментов включает в себя:
- контроль над важнейшими валютно-финансовыми и коммуникационными инфраструктурами, нормативным полем, инфраструктурой и контентом СМИ и Интернета; поставку вооружений и военной техники;
- управление доступом к космическим технологиям; неэквивалентную продажу инноваций;
- перенос энергоемких и неэкологичных производств в менее развитые страны;
- торговлю квотами на углекислый газ;
- манипулирование ценами и структурой поставок сырья, энергоресурсов, воды, медикаментов и продовольствия;
- контроль пандемий, а также манипулирование объемами денежной массы, производных финансовых инструментов, курсами валют, ценой на золото, контроль оффшорных зон и отмывания денег, и т.д., и т.п.
Фундаментальный экономический смысл этого набора рычагов силовой экономики - уравновешивание инфляционной финансовой накачки американской экономики и связанных с ней экономик, означающее подведение под избыточную массу финансовых инструментов реальных товарных ресурсов. В 1970-е годы такую функцию начала играть нефть, связавшая долларовую массу, затем «резервная валюта» была поддержана за счет разнообразного организационного капитала. В 1990-е годы были развиты технологии комплексного и синхронизированного воздействия на рынки нефти, золота и финансовых инструментов. Все это придает американскому финансовому «мыльному пузырю» вполне реальное наполнение.
Более конкретно оно проявляется в виде американских инвестиций в другие страны, в первую очередь в страны ЕС, в стимулировании американского спроса на импорт, принудительной корректировке параметров стратегически важных производств, поставок и коммуникаций в таких случаях, как с Ираком, Афганистаном, Ливией, Сирией, Югославией, Суданом и других, в контекстном управлении эволюцией потенциалов как союзников, так и противников, в том числе через управляющие воздействия на поведение контрагентов. Управляющее воздействие на поведение экономических агентов модулируется по схеме: импульсы, мониторинг реакции (шок, стресс, адаптация, релаксация) и новая корректировка для выведения системы в желаемое временно устойчивое состояние.
Так, ключевой момент активной фазы кризиса - это заранее спланированный и организованный момент сжатия финансовой массы, дающий импульс нарастающей волне требований возврата займов по кредитной цепочке, что в итоге упирается в невозврат долгов из-за невозможности перекредитования. Далее начинается запрограммированная перегруппировка активов и облика финансово-банковских корпораций на фоне панического «шараханья» из стороны в сторону дезориентированной массы индивидуальных и корпоративных инвесторов. Когда, наконец, «сигнал затухает», то перед всеми предстает новый экономический ландшафт - новый уровень и конфигурация концентрации капиталов, добровольно-принудительная картелизация американских и других корпораций и секторов.
Однако стратегический замысел этим не исчерпывается, как это было и в случае с Великой депрессией. Для выхода США на лидирующие позиции в западном мире потребовалось участие в большой войне с соответствующим стимулированием реального производства и перекраиванием мировых финансовых и товарных рынков. Но войну эту сами США начать не могли. Эту сомнительную привилегию должны были взять на себя другие ущемленные участники мировой политики и экономики
****
Силовая экономика означает такую организацию экономической деятельности, которая опирается не на принцип сотрудничества и даже не на эксплуатацию факторов производства, включая труд и источники капиталообразования, а на принуждение (вплоть до применения военной силы и развязывания войны) в аспектах целей, средств, условий и результатов хозяйственной деятельности.
Самая жесткая борьба сегодня идет за власть над инструментами глобального регулирования экономической активности. Она ведется надгосударственными структурами: несколькими кланами глобального управленческого суперкласса, пусть и опирающимися на государственные институты конкретных стран (не обязательно одной) и включая оффшорные юрисдикции. В предельной формулировке - это борьба за мировое господство, за власть над умами и поведением всего человечества, его ценностями и смыслом существования. В прагматическом ключе речь идет о решении задач удержания контроля и стимулирования роста целевых зон экономической активности для концентрации стратегических товарных и финансовых ресурсов. Энергетика традиционно здесь занимает ключевое место.
В то же время действуют и традиционные причины мировых войн. Так, сегодня в мире из недр извлекается более 200 видов полезных ископаемых. Объем их добычи рос весь ХХ век и продолжает расти. Увеличивается и количество подтвержденных запасов - например, нефти и газа. Срок обеспеченности их добычи составляет более 60 лет. Наиболее обеспечена добыча нефти и газа в Иране, Ираке, Кувейте, Катаре, Саудовской Аравии (более чем на 140 лет).
Экономически значимые характеристики природно-ресурсного богатства всех главных участников мировых войн ХХ века и сегодня показывают их чрезвычайную неоднородность и геополитическую значимость: у одних вследствие дефицита, у других - относительной энергосырьевой обеспеченности.
Так, Германия, Франция, Великобритания по важнейшим параметрам природно-ресурсного потенциала имеют обеспеченность, уступающую их доле в мировом населении. Еще меньший вес приходится на занимаемые ими территории. Плотность населения Германии и Великобритании более чем в пять раз превышает среднемировую величину, во Франции - в 2,4 раза. При этом такие характеристики этих стран, как доля в мировом ВВП, производстве и потреблении электроэнергии, в 3-7 раз превосходят их доли в мировом населении, а вложение техногенной энергии на единицу территории превосходит среднемировое значение в 16-19 раз.
Существенно более сбалансированная картина в США: 7% мировой территории, 4,6% - населения, 63% от среднемирового уровня - плотность населения. Доля в мировом ВВП, в производстве и потреблении электроэнергии в 5-7 раз превосходит долю США в мировом населении.
Россия занимает 12% мировой территории, имея 2,6% мирового населения. 21% лесопокрытой площади, 46% внетропических лесов, 15% - «диких» земель, 15% - объем водохранилищ. Доля России в мировом ВВП ниже доли населения, производство и потребление электроэнергии в 2,5-3 раза выше. Россия обладает всем разнообразием природных ресурсов, которое сочетается с весьма крупными запасами некоторых из них, значительными масштабами их добычи и использования. Всего на Россию приходится 15-17% мирового минерально-сырьевого потенциала. Доля России в подтвержденных мировых запасах нефти - 10%, газа - 30%, угля - 16%.
Вклад полезных ископаемых, без учета трудноисчислимых биологических и других ресурсов, в природный капитал России составляет две трети, превышая 24 трлн долларов или 160 тыс. долл. на душу населения. Для сравнения: природный капитал США составляет 4,6 трлн и 16,5 тыс. долл. на душу; Великобритании, Германии, Японии - по 0,3 трлн и соответственно 4,9; 4,1; 2,3 тыс. долларов в душевом выражении. В Саудовской Аравии - 1,4 трлн и 71,9 тыс.[42].
Таким образом, неравномерности в обладании природно-ресурсным потенциалом продолжают оставаться одной из фундаментальных причин развития мировой торговли, как и потенциальным источником конфликтов.
Решение стратегической задачи минерально-сырьевой безопасности западного мира возможно как путем насилия и грубого подчинения, так и на основе взаимовыгодного обмена. Строго говоря, два последних века мировой истории были периодом интенсивной борьбы этих двух подходов, породив также и практики более изощренного и завуалированного, по сути, силового решения этих проблем.
В любом случае, в эти два века рынок достиг всемирного охвата, и в мире идет процесс глобальной оптимизации размещения производств. Он объективно направлен, с одной стороны, на минимизацию затрат на добычу, переработку и транспортировку энергоресурсов, сырья и продовольствия, а с другой - на фиксацию сложившихся специализаций и подчинение стран развивающегося мира потребностям стран мира развитого.
Разворачивается эта глобальная оптимизация в жесткой конкурентной среде, в которой ведущие игроки стремятся максимизировать свои выигрыши, продлить формат явной или скрытой экономической эксплуатации ресурсного потенциала.
Если ключевые ресурсы (энергосырьевые, людские, транзитные) находятся в странах Юга, то технологические, военные, финансовые, научно-образовательные, институциональные ресурсы в ходе мирового развития сосредоточились преимущественно в странах Севера, точнее, в его инвестиционных и производственно-сервисных инфраструктурах и сетевых ядрах, количество которых весьма невелико.
В мирной парадигме международных отношений такое сложившееся распределение ресурсов выглядит как естественная основа обмена, торговли, сотрудничества, гармонии цивилизаций.
В иной парадигме такое неравномерное распределение возможностей может быть причиной и поводом для силового перераспределения, эксплуатации и агрессии. В столь сложных системах, как мировая экономика, имеющих множество участников (в пределе - равное всему населению земли), находящихся в нелинейной и неравновесной динамике, действуют не только общественные, но и сугубо физические закономерности. Кроме того, мировая экономика является полем бесконечного количества игр с непредсказуемыми для их участников результатами. Ситуация игрового превосходства может сложиться и в том случае, если игрок полагает себя самым сильным и имеющим право на «игру без правил».
Россия в этом контексте устойчиво, однообразно выступала по большей части в роли мирового донора. Еще до начала Первой мировой войны Россия, демонстрируя высокие темпы роста экономики и населения, оказалась в сильной долговой зависимости от Франции и Великобритании, а затем и США. Тем самым, по существу, произошло изъятие финансовых и материальных ресурсов, территорий и знаний из России, усугубленное революциями и Гражданской войной, последующими попытками мировой революции, эмиграцией части квалифицированной когорты населения.
****
Поражение СССР в «холодной войне» дало новый импульс изъятию финансовых, людских и материальных ресурсов из страны.
В результате своего добровольно-принудительного положения Россия была втянута в разрешение геополитических и геоэкономических задач бывшего противника-союзника. Фактический обмен западной финансовой и товарной массы на дешевые ресурсы, материальные и людские, постсоветских государств предотвратил срыв экономики США и Европы в кризисный «штопор». Была продана по заниженным ценам даже значительная часть запасов обогащенного урана и других стратегических минеральных ресурсов, выстроены схемы вывода инвестиционного капитала из страны и ликвидации множества конкурентоспособных предприятий.
По сути, это была новая экспроприация в пользу Запада части ресурсов СССР как результат его поражения в «холодной войне». Хранение национальных валютных резервов постсоветских стран, включая Россию, в облигациях США также явилось одной из форм репараций победителю в «холодной войне». Сюда следует добавить существенную «утечку умов» и объектов интеллектуальной собственности. Всего, по самым осторожным оценкам, отток инвестиционных ресурсов из РФ за 1990-е и 2000-е годы превысил 2 трлн долларов. Установлению неэквивалентного обмена стран Запада с РФ способствовал и импорт оборудования, технологий, других объектов интеллектуальной собственности. Россия, по существу, повторила свой опыт интеграции в мировое хозяйство начала ХХ века: рост заимствований капитала, ставка на импорт не только технологий, техники, оборудования и торговых марок, но и институтов.
Следует учесть и масштаб экономических, технологических и демографических потерь, а также упущенных альтернативных выгод, которые страна понесла в результате принятого курса «шоковой терапии» и экономических реформ, форсированной трансплантации институтов.
Так внутренняя политика получает геоэкономическое и, как следствие, геополитическое измерение: усиление напряженности дает основания западным странам наращивать военные расходы, повышать загрузку предприятий ВПК и военное присутствие США в значимых регионах, а соответственно - создает условия для ускоренного замещения устаревающего технологического уклада.
Исторический маятник
Процесс смены глобального гегемона и попыток удержания им своих преимущественных позиций сверх исторического времени накладывается на еще более фундаментальный процесс, происходящий с большим размахом исторического цикла. Ведь преобладание западной экономики, в лице Великобритании и затем США, над экономикой остального мира возникло сравнительно недавно по историческим меркам. Накануне наполеоновских войн удельный вес только китайской экономики составлял треть мирового ВВП, а незападных стран в целом, включая Россию, - 70 процентов. Соотношение резко изменилось во второй половине XIX и ХХ вв. как следствие глобальной колонизации, индустриального подъема западного мира и итогов мировых войн. Так, в 1913 году, накануне формального начала Первой мировой войны, на западный блок уже приходилось почти 60 процентов мирового ВВП. Китай и Индия практически на целый век выпали из числа экономических столпов мира, став объектом колониальной эксплуатации. В 1950 году на них приходилось менее 10 процентов мирового ВВП.
Россия через катаклизмы революций и двух войн сумела создать новую социальную систему и стала центром нового - «второго мира», на его долю приходилась примерно пятая часть мирового ВВП.
За 1950-2010 годы Китай увеличил в 4,5 раза свою долю в мировом ВВП, Индия ее удвоила, доля Россия упала в четыре раза«Второй мир» после 1991 года исчез как геополитическая и геоэкономическая реальности, частично отойдя в категорию стран «первого» либо «третьего мира». После безуспешных попыток утвердиться в качестве полноправного члена группы развитых стран Россия де-факто стала страной развивающегося мира, его авангардной группы - БРИКС, а также МИНТ. При нынешних тенденциях к 2030 году страны Юга произведут две трети мирового ВВП, оставив странам Севера треть.
В настоящее время соотношение экономических весов развитого мира и мира развивающегося сравнялось и вышло на состояние 1870 года, когда стали завязываться коалиции и сюжеты будущей Первой мировой. Стоит заметить, что на США тогда приходилось около 2% мирового ВВП, а на страны, ныне объединенные в ЕС, - 23%.
Долговременным итогом империалистической экспансии Запада, колонизации Азии, Африки и Латинской Америки и двух взаимосвязанных «горячих» мировых войн и стал сдвиг в мировой экономике к 1950 году: примерно по 27 процентов пришлось тогда на США и Западную Европу. Именно совокупный Запад («Север») стал нетто-бенефициаром 80-летнего отрезка мирового развития, а совокупный «Юг» - донором этого возвышения Запада. 80-летний интервал 1950-2030 гг. в тенденции восстанавливает прежнее, начала ХIХ века, соотношение Севера и Юга.
Именно мировые войны объективно стали способом установления и удержания выгодного Западу баланса сил в мировой экономике и политике.
В настоящее время международные отношения находятся в режиме относительной устойчивости с локальными пока турбулентностями за счет сложного сосуществования как рудиментов Вестфальского, Ялтинско-Потсдамского, Хельсинкского правовых порядков, так и элементов монополярного и многополярного мира с наднациональными регуляторами и институтами, сложившимися в последнюю четверть века. Такая институциональная пестрота - признак бифуркационной фазы эволюции мировой системы, ее активного «рыскания» по спектру траекторий дальнейшей эволюции. Именно это определяет: (1) интенсивность поиска рядом акторов новой модели развития, (2) стремление других акторов законсервировать свои преимущества, генерируемые доминантной моделью, равно как и (3) попытки использовать для выхода из кризисного тупика ранее отработанные схемы.
При этом эрозия позиций в реальном мировом производстве, как показывает исторический опыт, может достаточно продолжительное время компенсироваться ранее достигнутым превосходством в области стратегических отраслей, военной мощи, технологических достижений, коммуникационных платформ, информационного влияния, всего комплекса факторов «твердой» и «мягкой» силы, организационного и интеллектуального преимущества. Благодаря этим факторам падение доли Запада в мировом потреблении и институтах глобальной координации происходит с замедлением по сравнению с падением доли в мировом производстве. Участие России в мировой торговле энергоресурсами и развитие отечественной промышленности также осуществляется через дискриминационные режимы, действующие в мировой торговле, особенно на рынках технологий и финансов.
При этом склонность в военному разрешению современного кризиса усиливается новейшими экономическими обстоятельствами. Главное заключается в том, что значительное списание накопленных государственных и корпоративных долгов в западной экономике нереально - «схлопывание» финансового пузыря обернется каскадным ростом банкротств финансовых компаний и банков (сначала американских, а затем европейских), а далее и корпораций реального сектора со всем букетом социально-политических последствий.
****
Одним из методов балансировки реального и фиктивного секторов стало также формирование ряда мегапроектов, генерирующих квазиреальные активы. Среди них - проекты климатического потепления, сланцевых газа и нефти, альтернативной энергетики. Эти проекты выстраивают привлекательный образ будущего базового актива, оперирование которым позволяет манипулировать структурой и ценами энергопоставок, текущими и будущими финансовыми потоками, а также экономическими и политическими решениями. Эта технология привела, например, в США к обвалу цен на сжиженный природный газ. Пострадавшая сторона - Катар, выигравшая - США, а также некоторые категории производственных предприятий и населения, потребляющих сжиженный природный или сланцевый газ.
Однако проблему радикальной расчистки долгового навеса это не решило.
Для фундаментального уравновешивания и списания части задолженности необходим резкий рост объемов заказов для американского реального производственного бизнеса. В ХХ веке эта задача решалась только в условиях мировых войн и гонки вооружений.
Ранее упомянутое выравнивание потенциалов Запада и развивающихся стран в терминах совокупного капитала выглядит следующим образом: совокупный капитал стран ЕС оценивается примерно в 635 трлн долл., США - 608 трлн долл., стран БРИКС - 1187 трлн. Принудительное изъятие 20-40% от этой суммы у стран БРИКС в пользу США и ЕС может стать реальным способом погашения безвозвратных долгов, расчистки балансов и стимулирования экономического роста в западном блоке. Разумеется, на подобное изъятие требуется и готовность к нему самой жертвы.
*****
Освобождение России от неформальных и формальных условий поражения в «холодной войне» в 1991 году началось лишь с укреплением ее экономического положения, восстановлением военного потенциала, накоплением обоснованного недоверия к Западу как партнеру, в том числе в связи с расширением сферы влияния НАТО и ставкой на дискриминацию присутствия России в энергосекторе Европы. Глобальный финансовый кризис, «Пятидневная война», яростная антироссийская информационная кампания в августе 2008 года и в период президентских выборов 2012 года, антигосударственный переворот на Украине и его последствия катализировали стремление к обретению Россией основ своей новой геополитической субъектности, к выходу из дискриминационных форматов участия в мирохозяйственных отношениях, открыто навязанных и усугубленных санкциями. Сама заявка на стремление России с партнерами по БРИКС принимать участие в формировании новых институтов мировой торговли и валютно-финансовой системы - это шаг к достижению выгод второго порядка в борьбе, которую страна ведет за свою независимость весь ХХ век.
Источник