прошлое ближе, чем кажется
Мой дед по матери - Валериан Григорьевич Попов (28.06.1876-16.05.1942). Родился в Симбирске, умер в Свердловске, в 66 лет, соскользнул с обмерзших ступенек трамвая и отбил почки. На фотографиях это пожилой седой человек с добрым спокойным лицом, скорее дед, чем отец. Так и есть, он поздно женился второй раз, по тем меркам почти стариком, но об этом - ниже. В дедовской биографии полно тайн, которые вряд ли уже когда будут разгаданы.
Благодаря некоему помещику Мачеверяни (Мачевариани?) (вероятно, он был, по мнению моей тетки, отцом мальчика, но доподлинно она не знала, об этом не принято было говорить), дед получил в юности хорошее образование, учился в лицее в Симбирске, потом в Петербургском университете на юридическом факультете, дослужился до генерала, служил в царской армии, имел чин статского советника. Мать его работала ключницей в богатом поместье, была очень красивой женщиной, замужем за неким Поповым.
Дедушка Валериан был женат дважды, его первая жена умерла, оставив ему пятерых сыновей. Их забрала старшая сестра (чья? умершей матери? отца?), след ее затерялся, видимо, уехала за границу (по словам мамы). Второй женой деда Валериана была Екатерина Давыдовна Андраст, моя бабушка по матери. Это был и ее второй брак, первым мужем бабушки был московский промышленник Литовченко, умер он довольно молодым, оставив бабушку с дочкой Лидией на руках. По семейным преданиям, сестры Литовченко обобрали вдову до нитки.
Бабушка Катя, Екатерина Андраст, была дочерью некоего шведа Давыда (Давида) Андраста. Он приехал в Россию с партией какого-то груза (товара?) и подружился с русским машинистом, у которого была жена Мария, а у той - сестра Дарья. На Дарье и женился Андраст. Таким образом, моя прабабушка - Дарья Петровна Андраст. Ее муж, Давыд (Давид) умер в Москве в 1943 году. У них было двое детей: сын Петр (рано умер от тифа) и дочь Екатерина (1988-1968). Бабушка умерла в Москве, в мае, я была в это время там, восьмилетней, мы поехали с теткой смотреть салют, а когда вернулись, она вела себя странно, мычала, не могла встать - разбил паралич. Вскоре умерла. Было очень страшно. Ездили к ней и на подмосковное кладбище (какое?), на могиле у бабушки всегда что-нибудь росло-цвело, помню землянику, хотя специально не сажали. Бабушка была хозяйственной, умелой, прекрасно пекла пироги, готовила необыкновенно вкусные картофельные котлеты с грибной подливкой. Я видела ее не очень много, кажется, в 60-е год она жила с нами, может, больше. Запомнила, что она работала по дому в фартуке, а потом ходила с обязательной брошкой у воротника. Еще носила серебряное обручальное кольцо, - мне очень нравилось, серебро на смуглом пальце. Папа называл свою тещу с трепетом-юмором «Мамулет».
Несколько слов о семье Марии. По воспоминаниям мамы и тети Тани, она работала в букинистическом магазине на ул. Горького. Муж Марии повесился в сарае, оставив ее с четырьмя детьми. Один сгорел в избе, подожженной немцами, написано - в Брест-Литовске (не знаю, как они там очутились, и там ли это произошло, записи невнятные). Второй сын работал архитектором в Ленинграде, к сожалению, не знаю, как его фамилия и как зовут, единственная деталь - его мать звали Марией Петровной, и родом он соответственно из Москвы. Дочери Марии остались в Москве, обе служили в Большом театре, одна - гардеробщицей, вторая - осветителем сцены. Связь с этой ветвью полностью утеряна.
Бабушка Катя в молодости была женщина видная, статная, с густыми темными волосами, сильным биополем (со слов мамы так записала) и властным, даже жестким характером. Никогда нигде не работала, поскольку, выйдя замуж за Валериана Григорьевича Попова, много скиталась с ним - дед часто менял место службы из-за угрозы быть арестованным за темное прошлое. Осталось много полуистлевших документов, что-то вроде трудовой книжки, справок на тетрадных листочках с подписями красных комиссаров. Муж Екатерину Давыдовну боготворил, звал Кетич. У них было трое детей: Валентин, Татьяна, Мария - младшая (моя мама). Мама всю жизнь отзывалась об отце с нежностью: он был добрый, ласковый с детьми - в сравнении с жесткой матерью. Мама ее любила не очень чтобы, хотя и стеснялась этого. Да, Лидия, дочь от первого брака, жила с ними. Была - по моим детским впечатлениям - странной, немного эксцентричной, животные ее слушались, она с ними проделывала всякие трюки. Да и сама, что называется, откалывала, могла боком упасть со стула, а когда к ней подбегали в ужасе, смеялась своей шутке. Мама списывала это на то, что она не очень удачно вышла замуж и потеряла единственного сына Рудика - он утонул, совсем мальчиком поступив матросом на службу. Подробностей не знаю, но эта история меня в детстве потрясла. Тетя Лида и дядя Валя жили в Свердловске, тетка умерла в одиночестве, а у дяди Вали были дети, и мы даже какое-то время, помню, поддерживали отношения, моя сестра совсем маленькой ездила к ним в гости с бабушкой по отцовской линии, но потом (и сейчас) связи оборвались. Потерянная уральская ветвь родства.
Тетя Таня умерла в Москве в начале этого года в 93 года. Ее связывала с мамой большая, нежная дружба - всю жизнь. Тетка по сути спасла маму, когда они остались без отца в военном голодном Свердловске. Она служила в армии, в зенитной, кажется, дивизии, которая защищала Москву, а мама двенадцатилетней девочкой работала на одном из свердловских заводов, делала снаряды. Тетя Таня очень рисковала, вывозя ее в Москву. Уж не помню, но мама говорила, что по законам военного времени это было очень непросто. Тетка уговорила начальство, и маму взяли вольнонаемной. Но мама никогда не пользовалась никакими военными льготами, ни раньше, ни в старости. Мы уговаривали ее послать какие-нибудь запросы в Свердловск или в московский военный архив, но она считала, что подведет людей, взявших ее в армию незаконно. Мама была предельно честным и столь же упрямым человеком. Только года четыре назад почему-то пришло на ее имя поздравительное письмо, подписанное Путиным - ко Дню Победы. Но, наверное, это всем по возрасту рассылали. Мама умерла в 2009 году. Начальником тети Тани был, кстати, генерал Шерстюк, она дружила с ним и его женой. У жены развился в старости страшный склероз, я впервые видела симптомы - очередное детское, нет, уже почти юношеское потрясение. Мы были с теткой в квартире Шерстюков на Тверской (еще Горького), запомнила только узкую, пеналом, кухню. Не помню, заходила ли в комнаты. Почему пишу об этом? Потому что вспомнила эту квартиру, когда погибла Елена Майорова - она была женой сына Шерстюков. С семьей тети Тани мы поддерживаем связь, у нее осталась дочь, моя двоюродная сестра, мы достаточно близки, и сын. С их детьми - уже практически нет.
Благодаря некоему помещику Мачеверяни (Мачевариани?) (вероятно, он был, по мнению моей тетки, отцом мальчика, но доподлинно она не знала, об этом не принято было говорить), дед получил в юности хорошее образование, учился в лицее в Симбирске, потом в Петербургском университете на юридическом факультете, дослужился до генерала, служил в царской армии, имел чин статского советника. Мать его работала ключницей в богатом поместье, была очень красивой женщиной, замужем за неким Поповым.
Дедушка Валериан был женат дважды, его первая жена умерла, оставив ему пятерых сыновей. Их забрала старшая сестра (чья? умершей матери? отца?), след ее затерялся, видимо, уехала за границу (по словам мамы). Второй женой деда Валериана была Екатерина Давыдовна Андраст, моя бабушка по матери. Это был и ее второй брак, первым мужем бабушки был московский промышленник Литовченко, умер он довольно молодым, оставив бабушку с дочкой Лидией на руках. По семейным преданиям, сестры Литовченко обобрали вдову до нитки.
Бабушка Катя, Екатерина Андраст, была дочерью некоего шведа Давыда (Давида) Андраста. Он приехал в Россию с партией какого-то груза (товара?) и подружился с русским машинистом, у которого была жена Мария, а у той - сестра Дарья. На Дарье и женился Андраст. Таким образом, моя прабабушка - Дарья Петровна Андраст. Ее муж, Давыд (Давид) умер в Москве в 1943 году. У них было двое детей: сын Петр (рано умер от тифа) и дочь Екатерина (1988-1968). Бабушка умерла в Москве, в мае, я была в это время там, восьмилетней, мы поехали с теткой смотреть салют, а когда вернулись, она вела себя странно, мычала, не могла встать - разбил паралич. Вскоре умерла. Было очень страшно. Ездили к ней и на подмосковное кладбище (какое?), на могиле у бабушки всегда что-нибудь росло-цвело, помню землянику, хотя специально не сажали. Бабушка была хозяйственной, умелой, прекрасно пекла пироги, готовила необыкновенно вкусные картофельные котлеты с грибной подливкой. Я видела ее не очень много, кажется, в 60-е год она жила с нами, может, больше. Запомнила, что она работала по дому в фартуке, а потом ходила с обязательной брошкой у воротника. Еще носила серебряное обручальное кольцо, - мне очень нравилось, серебро на смуглом пальце. Папа называл свою тещу с трепетом-юмором «Мамулет».
Несколько слов о семье Марии. По воспоминаниям мамы и тети Тани, она работала в букинистическом магазине на ул. Горького. Муж Марии повесился в сарае, оставив ее с четырьмя детьми. Один сгорел в избе, подожженной немцами, написано - в Брест-Литовске (не знаю, как они там очутились, и там ли это произошло, записи невнятные). Второй сын работал архитектором в Ленинграде, к сожалению, не знаю, как его фамилия и как зовут, единственная деталь - его мать звали Марией Петровной, и родом он соответственно из Москвы. Дочери Марии остались в Москве, обе служили в Большом театре, одна - гардеробщицей, вторая - осветителем сцены. Связь с этой ветвью полностью утеряна.
Бабушка Катя в молодости была женщина видная, статная, с густыми темными волосами, сильным биополем (со слов мамы так записала) и властным, даже жестким характером. Никогда нигде не работала, поскольку, выйдя замуж за Валериана Григорьевича Попова, много скиталась с ним - дед часто менял место службы из-за угрозы быть арестованным за темное прошлое. Осталось много полуистлевших документов, что-то вроде трудовой книжки, справок на тетрадных листочках с подписями красных комиссаров. Муж Екатерину Давыдовну боготворил, звал Кетич. У них было трое детей: Валентин, Татьяна, Мария - младшая (моя мама). Мама всю жизнь отзывалась об отце с нежностью: он был добрый, ласковый с детьми - в сравнении с жесткой матерью. Мама ее любила не очень чтобы, хотя и стеснялась этого. Да, Лидия, дочь от первого брака, жила с ними. Была - по моим детским впечатлениям - странной, немного эксцентричной, животные ее слушались, она с ними проделывала всякие трюки. Да и сама, что называется, откалывала, могла боком упасть со стула, а когда к ней подбегали в ужасе, смеялась своей шутке. Мама списывала это на то, что она не очень удачно вышла замуж и потеряла единственного сына Рудика - он утонул, совсем мальчиком поступив матросом на службу. Подробностей не знаю, но эта история меня в детстве потрясла. Тетя Лида и дядя Валя жили в Свердловске, тетка умерла в одиночестве, а у дяди Вали были дети, и мы даже какое-то время, помню, поддерживали отношения, моя сестра совсем маленькой ездила к ним в гости с бабушкой по отцовской линии, но потом (и сейчас) связи оборвались. Потерянная уральская ветвь родства.
Тетя Таня умерла в Москве в начале этого года в 93 года. Ее связывала с мамой большая, нежная дружба - всю жизнь. Тетка по сути спасла маму, когда они остались без отца в военном голодном Свердловске. Она служила в армии, в зенитной, кажется, дивизии, которая защищала Москву, а мама двенадцатилетней девочкой работала на одном из свердловских заводов, делала снаряды. Тетя Таня очень рисковала, вывозя ее в Москву. Уж не помню, но мама говорила, что по законам военного времени это было очень непросто. Тетка уговорила начальство, и маму взяли вольнонаемной. Но мама никогда не пользовалась никакими военными льготами, ни раньше, ни в старости. Мы уговаривали ее послать какие-нибудь запросы в Свердловск или в московский военный архив, но она считала, что подведет людей, взявших ее в армию незаконно. Мама была предельно честным и столь же упрямым человеком. Только года четыре назад почему-то пришло на ее имя поздравительное письмо, подписанное Путиным - ко Дню Победы. Но, наверное, это всем по возрасту рассылали. Мама умерла в 2009 году. Начальником тети Тани был, кстати, генерал Шерстюк, она дружила с ним и его женой. У жены развился в старости страшный склероз, я впервые видела симптомы - очередное детское, нет, уже почти юношеское потрясение. Мы были с теткой в квартире Шерстюков на Тверской (еще Горького), запомнила только узкую, пеналом, кухню. Не помню, заходила ли в комнаты. Почему пишу об этом? Потому что вспомнила эту квартиру, когда погибла Елена Майорова - она была женой сына Шерстюков. С семьей тети Тани мы поддерживаем связь, у нее осталась дочь, моя двоюродная сестра, мы достаточно близки, и сын. С их детьми - уже практически нет.