Закон парных случаев
Самый часто работающий со мной закон - это закон парных случаев. Говорят, что суть его не выяснена ни философами, ни мистиками, но тем и невероятнее наблюдать, как жизнь расставляет пары событий на пути, будто пасхалки в пиксаровских мультиках, чтобы ты восхитился тем, как хитроумно оно работает.
Самое простое - слова. Встретишь где-то новое слово или выражение (здесь я больше про иностранный язык, но не обязательно), и на днях оно тебя поймает в книге или фильме. Происходит с 99-процентной вероятностью. Или подумаешь о человеке и вскоре встречаешь его - классика! Или идешь с папой в поликлинику по району своего детства мимо детского сада, куда он тебя вел каждое буднее советское утро (папа шел по асфальту, ты - всю дорогу от дома до ворот по бордюру), размышляешь о том, скольких ребят помнишь по именам, скольких - по именам и фамилиям, а скольких - только по лицам на групповом фото; а в поликлинике оказывается, что заведующая дневным стационаром - твоя детсадовская одногруппница.
Это не происходит ежеминутно или даже ежедневно, но когда оно случается, покрываешься мурашками, кожей чувствуя присутствие необъяснимого. Во втором сезоне прекрасного, любимейшего сериала Fleabag героиня влюбляется в священника (спойлер: а он - в нее), но признается ему (Эндрю Скотт, краш!), что не верит в бога. В эту самую секунду за спиной героини с грохотом падает со стены икона, и он с улыбкой узнавания говорит: «Обожаю, когда Он это делает». Да, да.
Едем в такси по предрассветному городу (ночной рейс, недосып, не умею спать в самолетах). Таксист невероятно бодр, а по радио играют песни из рубежа девяностых и нулевых: русский рок, один из саундтреков юности и фильмов Алексея Балабанова. В какой-то момент начинается песня «Рейкьявик» группы «Маша и медведи», и я говорю Альберту, что не слышала ее лет десять, а то и больше. Он кивает. А на следующий день! Вдвоем уже мы едем ровно по этой же дороге (промокли до нитки под ливнем за 30 секунд, добежав от торгового центра до машины, и «до нитки» - не фигура речи, Альберт включил печку и радио, а мы почти никогда не слушаем радио), и что мы слышим - «Рейкьявик»! Выразительно смотрим друг на друга.
Жду в салоне свои сорок минут, пока прокрасятся волосы, читаю. Катя, чудесная и деликатная (надеюсь, что уже скоро она выйдет из декрета, пока без удовольствия хожу к другим мастерам), приносит кофе и заговорщицки наклоняется ко мне: «У нас сегодня конфеты с предсказаниями, я вам две принесла, чтобы произошло что-то вдвойне хорошее». Я покрываюсь мысленными мурашками и говорю ей: «Катя, если вы не слышали про закон парных случаев, то смотрите скорее на мой ридер». В моем романе на самой верхней строчке экрана герои разламывают печенье с предсказаниями.
Рядом с кроватью с моей стороны на тумбочке стоит лампа с абажуром. Очень люблю ее, но почти не включаю. А кот Савелий любит пристроиться на этой тумбочке и гипнотизировать меня по утрам, чтобы поскорее просыпалась и играла с ним в солнечных зайчиков. Когда в очередной раз увидела, как он изворачивается йогом, чтобы занять микро-местечко для сеанса гипноза, подумала, что лампу можно поставить со стороны Альберта. И тут важна предыстория: у Альберта в начале лета сломался один их самых первых, раритетных киндлов, и он решил пока не покупать новый, а вспомнить ощущения от перелистывания бумажных страниц. Прочитав несколько домашних книг, до которых раньше не доходили руки (а скорость чтения у него в разы больше моей), записался в библиотеку, взял два тома Диккенса. Но подсветки-то в Диккенсе нет, и Альберт в тот самый день, когда Савелий, тумбочка и абажур навели меня на мысли о перестановке, предложил: «Я подумал, тебе ведь совсем не нужна лампа. Давай поставим ее с моей стороны». Я ему даже ничего не сказала.
Несколько дней назад я гуляла по Питеру (за восемь дней нагуляла двести тысяч шагов) и зашла в Дом книги. С утра в тот день подумала, что устала от мемуаров, которые читала, и решила узнать, не написал ли чего-нибудь нового Меир Шалев. Оказалось, я пропустила роман «Вышли из леса две медведицы». В Доме книги ходила между стеллажей и возле одного заметила женщину с книгой Шалева в руках. Название было другое - «Мой дикий сад», и я обратилась к ней: «Извините, это новый роман Шалева?» А дальше, дальше мы минут двадцать разговаривали о литературе, вернее, я больше слушала, таких людей надо слушать и не перебивать, потому что моя нечаянная знакомая, совершенная интеллектуалка, рассказывала, насколько это ее любимый писатель, и как она специально ездила в Израиль, чтобы прочувствовать все то, о чем он пишет. В конце беседы, разузнав, что я уже читала у Шалева, женщина сказала: «Вот смотрю я на вас и думаю: вы должны прочитать роман «Вышли из леса две медведицы». Вы будете поражены». Стоит ли говорить, что вечером новый Шалев был в моем ридере, и до четырех утра я не могла сомкнуть глаз.
А знаете, что происходит, пока я пишу этот пост? Утро, вторая чашка чая с кардамоном, последний день отпуска. Кот Савелий лежит на подоконнике и гипнотизирует меня, транслируя мысли о давно не еденном паштете. Вдруг краем глаза я вижу, как над нашей дворовой грушей проплывает что-то блестящее. Приглядываюсь: слева направо, поворачиваясь то одним фольгированным боком, то другим, в синем небе летит большущий розовый воздушный шар в виде цифры ДВА.
Обожаю, когда Он это делает.
Самое простое - слова. Встретишь где-то новое слово или выражение (здесь я больше про иностранный язык, но не обязательно), и на днях оно тебя поймает в книге или фильме. Происходит с 99-процентной вероятностью. Или подумаешь о человеке и вскоре встречаешь его - классика! Или идешь с папой в поликлинику по району своего детства мимо детского сада, куда он тебя вел каждое буднее советское утро (папа шел по асфальту, ты - всю дорогу от дома до ворот по бордюру), размышляешь о том, скольких ребят помнишь по именам, скольких - по именам и фамилиям, а скольких - только по лицам на групповом фото; а в поликлинике оказывается, что заведующая дневным стационаром - твоя детсадовская одногруппница.
Это не происходит ежеминутно или даже ежедневно, но когда оно случается, покрываешься мурашками, кожей чувствуя присутствие необъяснимого. Во втором сезоне прекрасного, любимейшего сериала Fleabag героиня влюбляется в священника (спойлер: а он - в нее), но признается ему (Эндрю Скотт, краш!), что не верит в бога. В эту самую секунду за спиной героини с грохотом падает со стены икона, и он с улыбкой узнавания говорит: «Обожаю, когда Он это делает». Да, да.
Едем в такси по предрассветному городу (ночной рейс, недосып, не умею спать в самолетах). Таксист невероятно бодр, а по радио играют песни из рубежа девяностых и нулевых: русский рок, один из саундтреков юности и фильмов Алексея Балабанова. В какой-то момент начинается песня «Рейкьявик» группы «Маша и медведи», и я говорю Альберту, что не слышала ее лет десять, а то и больше. Он кивает. А на следующий день! Вдвоем уже мы едем ровно по этой же дороге (промокли до нитки под ливнем за 30 секунд, добежав от торгового центра до машины, и «до нитки» - не фигура речи, Альберт включил печку и радио, а мы почти никогда не слушаем радио), и что мы слышим - «Рейкьявик»! Выразительно смотрим друг на друга.
Жду в салоне свои сорок минут, пока прокрасятся волосы, читаю. Катя, чудесная и деликатная (надеюсь, что уже скоро она выйдет из декрета, пока без удовольствия хожу к другим мастерам), приносит кофе и заговорщицки наклоняется ко мне: «У нас сегодня конфеты с предсказаниями, я вам две принесла, чтобы произошло что-то вдвойне хорошее». Я покрываюсь мысленными мурашками и говорю ей: «Катя, если вы не слышали про закон парных случаев, то смотрите скорее на мой ридер». В моем романе на самой верхней строчке экрана герои разламывают печенье с предсказаниями.
Рядом с кроватью с моей стороны на тумбочке стоит лампа с абажуром. Очень люблю ее, но почти не включаю. А кот Савелий любит пристроиться на этой тумбочке и гипнотизировать меня по утрам, чтобы поскорее просыпалась и играла с ним в солнечных зайчиков. Когда в очередной раз увидела, как он изворачивается йогом, чтобы занять микро-местечко для сеанса гипноза, подумала, что лампу можно поставить со стороны Альберта. И тут важна предыстория: у Альберта в начале лета сломался один их самых первых, раритетных киндлов, и он решил пока не покупать новый, а вспомнить ощущения от перелистывания бумажных страниц. Прочитав несколько домашних книг, до которых раньше не доходили руки (а скорость чтения у него в разы больше моей), записался в библиотеку, взял два тома Диккенса. Но подсветки-то в Диккенсе нет, и Альберт в тот самый день, когда Савелий, тумбочка и абажур навели меня на мысли о перестановке, предложил: «Я подумал, тебе ведь совсем не нужна лампа. Давай поставим ее с моей стороны». Я ему даже ничего не сказала.
Несколько дней назад я гуляла по Питеру (за восемь дней нагуляла двести тысяч шагов) и зашла в Дом книги. С утра в тот день подумала, что устала от мемуаров, которые читала, и решила узнать, не написал ли чего-нибудь нового Меир Шалев. Оказалось, я пропустила роман «Вышли из леса две медведицы». В Доме книги ходила между стеллажей и возле одного заметила женщину с книгой Шалева в руках. Название было другое - «Мой дикий сад», и я обратилась к ней: «Извините, это новый роман Шалева?» А дальше, дальше мы минут двадцать разговаривали о литературе, вернее, я больше слушала, таких людей надо слушать и не перебивать, потому что моя нечаянная знакомая, совершенная интеллектуалка, рассказывала, насколько это ее любимый писатель, и как она специально ездила в Израиль, чтобы прочувствовать все то, о чем он пишет. В конце беседы, разузнав, что я уже читала у Шалева, женщина сказала: «Вот смотрю я на вас и думаю: вы должны прочитать роман «Вышли из леса две медведицы». Вы будете поражены». Стоит ли говорить, что вечером новый Шалев был в моем ридере, и до четырех утра я не могла сомкнуть глаз.
А знаете, что происходит, пока я пишу этот пост? Утро, вторая чашка чая с кардамоном, последний день отпуска. Кот Савелий лежит на подоконнике и гипнотизирует меня, транслируя мысли о давно не еденном паштете. Вдруг краем глаза я вижу, как над нашей дворовой грушей проплывает что-то блестящее. Приглядываюсь: слева направо, поворачиваясь то одним фольгированным боком, то другим, в синем небе летит большущий розовый воздушный шар в виде цифры ДВА.
Обожаю, когда Он это делает.