Об искусстве
Мы, существа, выброшенные в поток жизни - неизбежно конечны. Иногда мы помним об этом, иногда - забываем. И вот порой, ошарашенные бегом годов, мы в безмолвном ужасе цепенеем перед чередой ушедших дней, молча понимая, что позади - десятилетия, а наша жизнь конечна не только в прошлом, но и в будущем. И тогда подавленный и опечаленный разум требует прекратить издевательство, прекратить поиск старости и разложения в себе, потому что это невыносимо. Разум не может покориться энтропии, не может склонить голову и отдаться смерти.
Внезапно разум отрекается от своих страданий, и его привлекает нечто, пьянящее простотой и свежестью. Что-то мимолетное, плохо ухватываемое и выразимое. Оно восторгает разум, мы забываем о горестных мыслях, заботивших нас минутой раньше. Оно чисто и ярко и придает законченность и оправданность всем страданиям. Оно индивидуально - иногда, это неохватное пространство неба, иногда - кадр, вырванный из старой истории. Это прообраз: развевающийся на ветру плащ, улыбка, застывшая во вневременье. Мы потрясены этим и стремимся, словно мотыльки, летящие на свет, к нему.
Здесь и возникает искусство, которое этому возвышенному мигу служит. Отдает все силы, лишь бы снова и снова переживать эти мгновения; поймать их и поделиться с товарищами по несчастью.
А потом мы снова возвращаемся в мир повседневных забот и чувствований, отмахиваясь от наваждения, и мимолетная греза исчезает. Сознание-вечность, уступает место сознанию-дню.
Внезапно разум отрекается от своих страданий, и его привлекает нечто, пьянящее простотой и свежестью. Что-то мимолетное, плохо ухватываемое и выразимое. Оно восторгает разум, мы забываем о горестных мыслях, заботивших нас минутой раньше. Оно чисто и ярко и придает законченность и оправданность всем страданиям. Оно индивидуально - иногда, это неохватное пространство неба, иногда - кадр, вырванный из старой истории. Это прообраз: развевающийся на ветру плащ, улыбка, застывшая во вневременье. Мы потрясены этим и стремимся, словно мотыльки, летящие на свет, к нему.
Здесь и возникает искусство, которое этому возвышенному мигу служит. Отдает все силы, лишь бы снова и снова переживать эти мгновения; поймать их и поделиться с товарищами по несчастью.
А потом мы снова возвращаемся в мир повседневных забот и чувствований, отмахиваясь от наваждения, и мимолетная греза исчезает. Сознание-вечность, уступает место сознанию-дню.