Загадка Сэлинджера
Посмотрел фильм «Rebel in the Rye» - тем, кто читал, понравится, рекомунедую. Сама книжка «Над пропастью во ржи» была у меня пятой, не сразу вчитался, сначала казалось какой-то мутью, только со второго раза был впечатлён. Понравилась, но в Холдене я себя не нашёл. Более того, я не хотел бы ни быть Холденом Колфилдом, ни иметь его в друзьях. А как мы знаем, лучший персонаж - это сам автор, поэтому это относится и к Сэлинджеру. Конечно, он у меня вызывает глубокое уважением. Прежде всего своим разворотом на 180 градусов, своим молчанием, своей попыткой. Он действительно посвятил себя писательству, убрав все лишнее. Для кого-то это странно, даже глупо, на уровне кукухи.
Ну не вписывается в общепринятые нормы. Но путь талантливого писателя - это всегда путь одиночки. Тут уж выбирай. А сам процесс создания истории уже доставляет самодостаточное удовольствие. Собственно, именно поэтому его книга так оригинальна и нет автора похожего на него. Это Фишер литературного мира, если бы он преодолел свою пропасть. Или хотя бы часть пропасти. Многое из этого раскрыто в фильме. Надеюсь, Сэлинджер, дожив до 91 года, был хотя бы в своей работе счастлив, потому что людей нужных он так и не нашёл. А мы будем ждать обещанные публикации его новых работ, написанных в период молчания (обещают 5 повестей до 2020 года).
Почему же я не хотел бы такого друга? Когджа Сэлинджера спросили - «А почему вы всегда пишите про подростков?», он ответил: «Потому что они невинны и часть меня до сих пор хочет быть таким же невинным, но это уже невозможно». Думаю, Холден Колфид - это Джером лишь отчасти. А отчасти то, что было им. То, что он необратимо потерял (речь не только о войне). И никогда в этой жизни вернуть уже не сможет. Никогда. Джером сломался.
И это никакая не загадка, а хорошо чувствуется в книге, эта экзистенциальная тоска автора по герою, желание исправить, потаенная безысходность из-за невозможности быть этим героем. Во-первых, Колфилд - это не просто Сэлинджер каким он был, это Сэлинджер и какой он есть. Он бы просто не смог бы написать персонажа, отрезав от себя настоящее. Собственно этот коктейль, конфликт между тем, кем он был и хотел быть стать обратно и тем, кем он вынужден остаться навсегда, и делает книгу. Второе - всё, что окружает Холдена. Все вокруг не дружелюбно, но и не враждебно, оно - равнодушно.
И если бы Сэлинджер действительно был Холденом без себя настоящего, его бы произведение не стало бы зеркалом для такого большого количества народу. Именно это внутреннее противоречивое ощущение и цепляет людей. Неуловимое ощущение того, что что-то упущено, упущено тобой, но ты уже забыл о желании вернуть, или засунул его куда поглубже, а тут вот оно - бах, обнажено-то как.
«Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом - ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело - ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверно, я дурак» (с)
Он зашёл за черту, чтобы сказать: там - ничего нет. Предупредить, спасти. Правда, внутри-то все это и так знали, просто не говорили вслух даже про себя. И не скажут, тайну книга всё же позволяет от себя скрыть, лишь тонко пробежавшись по струнам этой тайны на уровне ощущений. Загадка Сэлинджера в том, что для кого-то это никогда и не будет загадкой, а для кого-то - останется загадкой навсегда.
«А все остальное и правда какая-то левая херня. Какие-то левые люди, левые разговорчики, левые дела у дамочек с их левыми повадками - сплошная липа. И, Блин, директор притворщик, треклятая горка, гнусная школа, вонючая команда вехтовальщиков - это просто такая чушь. Вот это вот всё - ну такая же, ведь, ХЕРНЯ» - вот он голос книги, голос Сэлинджера.
Ещё интересно, что в фильме показано, как учитель Сэлинлжера говорит ему, что голоса мало. Что если нет нарратива, истории - читать будет неинтересно. И в этом есть доля истины. Только Сэлинджер-то доказал обратное. Какая история в его романе? Только голос искреннего разочарования вперемешку с несбыточной мечтой.
Нет, не ловцом быть (ловцом он и так уже является), а Холденом.
Ну не вписывается в общепринятые нормы. Но путь талантливого писателя - это всегда путь одиночки. Тут уж выбирай. А сам процесс создания истории уже доставляет самодостаточное удовольствие. Собственно, именно поэтому его книга так оригинальна и нет автора похожего на него. Это Фишер литературного мира, если бы он преодолел свою пропасть. Или хотя бы часть пропасти. Многое из этого раскрыто в фильме. Надеюсь, Сэлинджер, дожив до 91 года, был хотя бы в своей работе счастлив, потому что людей нужных он так и не нашёл. А мы будем ждать обещанные публикации его новых работ, написанных в период молчания (обещают 5 повестей до 2020 года).
Почему же я не хотел бы такого друга? Когджа Сэлинджера спросили - «А почему вы всегда пишите про подростков?», он ответил: «Потому что они невинны и часть меня до сих пор хочет быть таким же невинным, но это уже невозможно». Думаю, Холден Колфид - это Джером лишь отчасти. А отчасти то, что было им. То, что он необратимо потерял (речь не только о войне). И никогда в этой жизни вернуть уже не сможет. Никогда. Джером сломался.
И это никакая не загадка, а хорошо чувствуется в книге, эта экзистенциальная тоска автора по герою, желание исправить, потаенная безысходность из-за невозможности быть этим героем. Во-первых, Колфилд - это не просто Сэлинджер каким он был, это Сэлинджер и какой он есть. Он бы просто не смог бы написать персонажа, отрезав от себя настоящее. Собственно этот коктейль, конфликт между тем, кем он был и хотел быть стать обратно и тем, кем он вынужден остаться навсегда, и делает книгу. Второе - всё, что окружает Холдена. Все вокруг не дружелюбно, но и не враждебно, оно - равнодушно.
И если бы Сэлинджер действительно был Холденом без себя настоящего, его бы произведение не стало бы зеркалом для такого большого количества народу. Именно это внутреннее противоречивое ощущение и цепляет людей. Неуловимое ощущение того, что что-то упущено, упущено тобой, но ты уже забыл о желании вернуть, или засунул его куда поглубже, а тут вот оно - бах, обнажено-то как.
«Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом - ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело - ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверно, я дурак» (с)
Он зашёл за черту, чтобы сказать: там - ничего нет. Предупредить, спасти. Правда, внутри-то все это и так знали, просто не говорили вслух даже про себя. И не скажут, тайну книга всё же позволяет от себя скрыть, лишь тонко пробежавшись по струнам этой тайны на уровне ощущений. Загадка Сэлинджера в том, что для кого-то это никогда и не будет загадкой, а для кого-то - останется загадкой навсегда.
«А все остальное и правда какая-то левая херня. Какие-то левые люди, левые разговорчики, левые дела у дамочек с их левыми повадками - сплошная липа. И, Блин, директор притворщик, треклятая горка, гнусная школа, вонючая команда вехтовальщиков - это просто такая чушь. Вот это вот всё - ну такая же, ведь, ХЕРНЯ» - вот он голос книги, голос Сэлинджера.
Ещё интересно, что в фильме показано, как учитель Сэлинлжера говорит ему, что голоса мало. Что если нет нарратива, истории - читать будет неинтересно. И в этом есть доля истины. Только Сэлинджер-то доказал обратное. Какая история в его романе? Только голос искреннего разочарования вперемешку с несбыточной мечтой.
Нет, не ловцом быть (ловцом он и так уже является), а Холденом.