«Первый психотический эпизод» начало рецензии
«Первый психотический эпизод (проблемы и психиатрическая помощь)
под редакцией И.Я. Гуровича, А.Б. Шмуклера»
опыт рецензии с отступлениями
Вступление (романтическое)
Как-то раз я беседовал с аспиранткой N*. из института психиатрии. Говорил я, естественно, о предметах возвышенных, упомянул новую книгу популярного писателя. Моя собеседница отреагировала строго и холодно: «Я читаю только профессиональную литературу!». Ответ поразил меня. Я потом долго думал, что такого странного в чтении профессиональной литературы по психиатрии, да ещё и только профессиональной литературы, и пришёл к выводу, что лучше всего объяснить это на примере. Давайте все вместе попробуем прочитать книгу «Первый психотический эпизод», и посмотрим, что из этого получится. Книга типичная и очень для профессиональной литературы характерная.
Структура
Книга издана в 2010 году, состоит из 15 глав на 544 страницах. Цвет обложки нежно-бежевый. Авторы у каждой главы разные, все они сотрудники НИИ психиатрии. В 10 главах содержатся научные обзоры, а в остальных - рассказ о собственных исследованиях авторов. Дальше я буду приводить цитаты и указывать в скобках номер страницы.
Язык и стиль
Авторы книги пользуются языком весьма далёким от русского. Читателю приходится продираться через канцелярский стиль с непременными безличными оборотами в страдательном залоге и цепочками деепричастий. Прибавьте к этому невероятное количество грамматических ошибок, произвольную пунктуацию и богато рассыпанные по каждой странице опечатки. Например, в обзоре вдруг появляется фраза: «Настоящее исследование показало, что проблема может быть более центральной в отношении нарушений социализации и отгороженности» (60), читателю остаётся только недоумевать какое ещё настоящее исследование, и что значит более центральная проблема в отношении чего-то? Или вот такое очаровательное косноязычие: «Важное открытие этих исследований это то, что процесс начала психоза возможно ассоциируется с изменениями в мозге» (92). Непременные очереди существительных в родительном падеже: «замедления прогрессирования тяжести симптоматики» (12). И конечно же фразы, в которых и подлежащее и дополнение - существительные второго склонения, так что нет никакой возможности понять, кто на ком стоял: «… заключение предваряет изложение материалов обсуждения концепции раннего вмешательства при психозах…» - это не я придумал, это подлинная цитата (541). Часто сложноподчинённые предложения ещё и нашпигованы ссылками на литературные источники, если заключенные в скобки фамилии выбросить, легко увидеть, что предложение просто несогласованно! На странице 57 вводится аббревиатура NYHR, которая потом ни разу не используется.
Значительная часть текста явно переведена с английского языка, перевод при этом дословный с одинаково плохим знанием и русского и английского: «Хотя уже имеется прогресс в демонстрации эффективности вмешательств в небольших контролированных исследованиях, мы еще не находимся на стадии, когда можно рекомендовать вполне определенные подходы» (537). Английское происхождение заметнее всего в обзорах многоуважаемого И.Я. Гуровича. Мало того, что фразы в его обзорах даже не похожи на русские, отдельные части его обзоров просто не согласованы. Многоуважаемый И.Я. Гурович легко ставит разные тексты друг за другом встык и нисколько не беспокоится о редактировании. Читателя ждут постоянные скачки мысли и ненужные риторические пассажи. В самых неожиданных местах вдруг появляются вступительные или заключительные фразы, логические мостики между явно не теми мыслями. В своих статьях они, может, и были нужны, но из обзора их следовало выбросить. Отсутствие редактуры приводит и к комическим результатам. Так авторы американской статьи зачем-то перечислили города, и даже отели, в которых проводились их научные конференции. Может быть, статья предназначалась для сборника очередной конференции, может, была другая причина, нам это и не важно, только теперь широкий круг российских медицинских работников может с пользой для себя изучить список городов Южной Калифорнии с указанием лучших отелей. Безусловно, важная информация в книге о шизофрении.
Мне трудно представить, что книгу, сочетающую суконный канцелярский язык с машинным переводом, и усыпанную ошибками и опечатками, кто-то действительно читает. Тем более мне трудно представить, что кто-то читает только такие книги. Зададим себе вопрос: почему наши современники - люди, которые говорят на одном с нами языке, читают те же книги, смотрят те же фильмы, выражают свои мысли таким странным, тяжёлым, малопонятным стилем? Кажется, философический трактат екатерининских времён прочитать легче, чем заурядную современную статью по психиатрии. Думаю, тяжеловесность и неясность выражений у современных авторов соответствует запутанности и неразвитости их мыслей. А теперь, когда мы увидели, как это написано, давайте посмотрим, что там написано.
Основа основ
Termini. Пожалуй, первое, на что обратит внимание любой читатель книги, - полное отсутствие в ней общепринятой русской терминологии. Авторы рассматривают заявленную тему в рамках анатомии, физиологии, психопатологии, однако удивительным образом профессиональных терминов не используют. Как же они выходят из положения? Разве можно написать научную статью, не используя профессиональные термины? Оказывается, можно. Надо только использовать по мере необходимости английские слова. Например, никто из авторов не знает анатомию. Очевидно, они переводили для своих обзоров английские статьи, да так и оставили без перевода стриатум, амигдала, коллозум, гемисферы. Мне могут возразить, что авторы используют латинскую терминологию, отвечу, что, во-первых, существует исчерпывающая и вполне удовлетворительная русская номенклатура, которую научным работникам следовало бы знать, а во-вторых, эти латинские по происхождению термины сильно искажены именно на английский манер, в русском языке слова заимствуются совсем по-другому. Достаточно сказать, что все эти стриатумы и коллозумы - прилагательные, усекать в латинском термине существительное и заимствовать в роли существительного прилагательное для русского языка просто невозможно. Думаю, вполне допустимо время от времени использовать латинские термины, чтобы избежать излишнего повторения по-русски, но дело в том, что авторы «Первого психотического эпизода» русские термины вообще не используют. Степень пренебрежения к русской терминологии поражает. Так многоуважаемый А.Б. Шмуклер среди прочего пишет фронтальный кортекс (438), по всей видимости, ему не знаком термин лобная кора, а многоуважаемые Ю.С. Зайцева и М.В. Магомедова используют замечательный термин церебральная система (111), кажется, выражение головной мозг для них слишком прозаично.
Наши авторы сохраняют девственную чистоту умов также во всём, что касается физиологии и психопатологии. Английские слова иногда их спасают, но иногда сильно подводят. Так в английском языке слово психоз (psychosis) используют для обозначения только параноидного психоза, а в русской терминологии существуют и аффективные, и сенильные, и интоксикационные психозы. Не бог весть, какая тонкость, но знать её не помешало бы. Вот многоуважаемый И.Я. Гурович цитирует англоязычную статью: «… спорный вопрос - к чему относится раннее вмешательство к шизофрении или к психозу? - связан с тем…» (534), и далее приводит несколько абзацев рассуждений. Между тем, спорный вопрос по-русски просто не имеет смысла. Понятия психоза и шизофрении по-русски и так не тождественны.
Само название книги «Первый психотический эпизод» - всего лишь калька с английского языка. По-русски следовало бы сказать первое обострение, первое острое состояние, первый приступ. Только и всего. Почему же авторы этого не сделали? Может быть, они просто не знают нужных терминов? Не станем рассматривать такую версию. Гораздо вероятнее другая причина. Что может быть зауряднее приступа или обострения? Откроем любой учебник и сразу увидим обострение или острое состояние. А стоит сказать психотический эпизод, и вот в нашем распоряжении новое понятие. К нашим услугам новая тема. Можно писать статьи, защищать диссертации, получать учёные степени даже открывать новые научные отделы. Итак, существуют ли такая научная тема «Первый психотический эпизод»? А вот мы почитаем книгу дальше и увидим, но сначала сделаем небольшое отступление и ещё поупражняемся в элементарном счёте.
Отступление первое (гламурное). Есть у меня один знакомый. Время от времени он сочиняет статьи для глянцевых журналов. Пишет он о чём угодно. Может написать о новой диете, может о ремонте дома, о вложении денег, о грудном вскармливании, о юридических спорах. Никаких ограничений для него нет. Надо ли говорить, что никакого специального образования, ни медицинского, ни экономического, ни юридического у него нет. Обычно он читает такие же глянцевые журналы, только зарубежные, а потом пишет на основе прочитанного вольное изложение. Отсутствие специальных знаний в его статьях можно обнаружить без малейшего труда. Он не знает профессиональной терминологии ни в одной из затронутых тем. Каждый раз, когда ему требуется обозначить специальное понятие, он поступает очень просто: берёт английское слово и пишет русскими буквами. К своей деятельности он относится с беззлобным цинизмом - по его мнению только идиоты принимают рекомендации глянцевых журналов всерьёз, умные люди за медицинскими советами обращаются к настоящим врачам, а за юридическими к настоящим юристам. Надо ли говорить, что все свои статьи он подписывает вымышленными именами: врач-неонатолог Малышкина, адвокат с пятнадцатилетним стажем Правосудов. Статьи он пишет исключительно ради денег и не ищет славы. Тем более он не претендует на реальные учёные степени ни в медицине, ни в экономике. Вымышленными именами он подписывается не из одной только скромности, он вполне понимает, что занимается делом в общем постыдным. А вот авторы сборника «Первый психотический эпизод» за аналогичные сочинения получают учёные звания. Все они или кандидаты или доктора медицинских наук, все они сотрудники настоящего научно-исследовательского института, все они занимают должности, в том числе и руководящие. Незнание анатомии, физиологии и психопатологии даже в объёме студенческого курса нисколько им не мешает. Когда я читаю рассуждения о новых исследованиях в области физиологии и не встречаю ни одного русского термина, а только одни английские слова вместо научных терминов, мне ясно, что авторы не знают физиологии даже в студенческом объёме, все их знания исчерпываются той английской статьёй, которую они сейчас пересказывают. И тут возникает вопрос, насколько можно полагаться на их пересказ. Понимают ли авторы собственные рассуждения? Для меня ответ очевиден, но я вынужден признать, что некомпетентность учёных давно уже стала нормой в психиатрии. Откройте любой научный журнал, буквально в каждой статье вы найдёте стриатум, панические атаки, психотические эпизоды. По-хорошему, в редакциях должно действовать правило: нашли слово амигдала - верните статью автору, прочитали паническая атака - дайте отрицательную рецензию. Пока такое правило не действует, говорить о научном уровне публикаций не приходится.
Царица всех наук. Ещё одна основа научной деятельности, главный научный инструмент, опора научных методов - математика. Без математики нет науки. Учёный, который не понимает математики, просто невозможен. Так я думал раньше, но вот я читаю книгу «Первый психотический эпизод», где многоуважаемый А.Б. Шмуклер пишет: «разница составляет несколько десятых процентов» (437). У меня сразу возникает вопрос, что это за величина десятые доли процентов? Это много или мало? Несколько десятых от двух процентов это много или мало? А несколько десятых от пятидесяти процентов? А несколько десятых от трёхсот процентов? Многоуважаемый А.Б. Шмуклер такими вопросами явно не задаётся. Мне могут возразить, что десятые доли процентов - это не математическое выражение, а фигура речи, и многоуважаемый А.Б. Шмуклер, конечно же, знает, что такое проценты. Вполне допустимая гипотеза, но почитаем ещё.
В статье многоуважаемых И.Я Гуровича, А.Б. Шмуклера, Л.Г. Мовиной и А.С. Дородновой находим вот такое примечательное уточнение: «¾ случаев (76,4%)» (266). А знают ли авторы, что проценты, это тоже дробь? Уточнить натуральную дробь процентами, а проценты натуральной дробью нельзя, потому что и то и другое - относительные величины. Использование абсолютных и относительных величин авторами вообще заслуживают отдельного разговора. Например, в той же статье читаем: «В течение двух лет (1998 и 1999 гг.) количество впервые заболевших составило 0,201 (36 чел.) и 0,134 (34 чел.) на 1000 чел. населения, то есть всего 60 больных.» (265) Вдумаемся в прочитанное. Нам сообщили количество заболевших на тысячу в год, а потом количество заболевших на тысячу за другой год. А потом два этих показателя сложили. Сразу возникает два вопроса. Как можно складывать заболеваемость на тысячу за разные годы, и что за показатель получается в сумме? Если же авторы складывали не больных на тысячу в год, а просто больных, то 36 плюс 34 никак не даёт 60. Я считал несколько раз на разных калькуляторах, но у меня всегда получается другая сумма.
Достаточно очевидно, что авторы не знают элементарных математических понятий. Они не отличают абсолютных и относительных величин, не знают, что такое проценты, не знают, что такое дроби, и не владеют простейшими арифметическими действиями. При этом в исследованиях они проводят достаточно сложные статистические расчёты. Как же это возможно? Насколько я знаю, это делается так: научные сотрудники, которые не знают, что такое проценты, и которые при сложении 34 и 36 получают 60, обращаются к кому-нибудь, кто разбирается в статистике, и просят сделать все необходимые вычисления. Так как специалист по математике ничего не понимает в медицинских исследованиях, да и не знает ничего о содержании конкретной научной работы, а наши авторы вообще ничего не понимают в математике, результат статистических вычислений обычно не имеет никакого смысла. Бессмыслица результатов никому обычно не мешает, потому что никто её не замечает. Обычное дело в научных публикациях - вместо объяснения математических методов печатается просто бессмысленный набор слов. Если лично спросить автора, что это такое напечатано в его статье, обычно в ответ слышишь: «это опечатка», или «это в журнале что-то напутали». Спорить, разумеется, не приходится. При этом другие научные сотрудники читают такие публикации, более того, многие научные сотрудники читают только такие публикации. Я, однако, не помню возражений или споров. Никто никогда не требует объяснений. В научном сообществе всем всё понятно.
Насколько авторы знакомы со статистическими методами, можно увидеть на очень простом примере. Вот разные авторы характеризуют возраст пациентов в разных исследованиях: 39,62±12,23 (266), 35,8±12,9 (284), 39,6±12,2 (285), во всех случаях вычисляется средний возраст. Между тем, разброс данных слишком велик «от 25 до 54 лет» (495). Выборка содержит пациентов разных возрастных категорий от юности до пожилого возраста. Средний показатель такую выборку просто никак не характеризует, а другие методы описания возраста авторам явно неизвестны. Вот они и вычисляют раз за разом средний возраст, и даже не задумываются о смысле своих действий, а вопросов, естественно, ни у кого не возникает.
Если мне скажут, что авторы не знают, что такое простая дробь, но при этом понимают, что такое многофакторный анализ, я спорить не стану. Для себя я, однако, решил, что рассматривать математические результаты таких исследований, было бы напрасной тратой времени.
скачать полный текст
Продолжение следует.
под редакцией И.Я. Гуровича, А.Б. Шмуклера»
опыт рецензии с отступлениями
Вступление (романтическое)
Как-то раз я беседовал с аспиранткой N*. из института психиатрии. Говорил я, естественно, о предметах возвышенных, упомянул новую книгу популярного писателя. Моя собеседница отреагировала строго и холодно: «Я читаю только профессиональную литературу!». Ответ поразил меня. Я потом долго думал, что такого странного в чтении профессиональной литературы по психиатрии, да ещё и только профессиональной литературы, и пришёл к выводу, что лучше всего объяснить это на примере. Давайте все вместе попробуем прочитать книгу «Первый психотический эпизод», и посмотрим, что из этого получится. Книга типичная и очень для профессиональной литературы характерная.
Структура
Книга издана в 2010 году, состоит из 15 глав на 544 страницах. Цвет обложки нежно-бежевый. Авторы у каждой главы разные, все они сотрудники НИИ психиатрии. В 10 главах содержатся научные обзоры, а в остальных - рассказ о собственных исследованиях авторов. Дальше я буду приводить цитаты и указывать в скобках номер страницы.
Язык и стиль
Авторы книги пользуются языком весьма далёким от русского. Читателю приходится продираться через канцелярский стиль с непременными безличными оборотами в страдательном залоге и цепочками деепричастий. Прибавьте к этому невероятное количество грамматических ошибок, произвольную пунктуацию и богато рассыпанные по каждой странице опечатки. Например, в обзоре вдруг появляется фраза: «Настоящее исследование показало, что проблема может быть более центральной в отношении нарушений социализации и отгороженности» (60), читателю остаётся только недоумевать какое ещё настоящее исследование, и что значит более центральная проблема в отношении чего-то? Или вот такое очаровательное косноязычие: «Важное открытие этих исследований это то, что процесс начала психоза возможно ассоциируется с изменениями в мозге» (92). Непременные очереди существительных в родительном падеже: «замедления прогрессирования тяжести симптоматики» (12). И конечно же фразы, в которых и подлежащее и дополнение - существительные второго склонения, так что нет никакой возможности понять, кто на ком стоял: «… заключение предваряет изложение материалов обсуждения концепции раннего вмешательства при психозах…» - это не я придумал, это подлинная цитата (541). Часто сложноподчинённые предложения ещё и нашпигованы ссылками на литературные источники, если заключенные в скобки фамилии выбросить, легко увидеть, что предложение просто несогласованно! На странице 57 вводится аббревиатура NYHR, которая потом ни разу не используется.
Значительная часть текста явно переведена с английского языка, перевод при этом дословный с одинаково плохим знанием и русского и английского: «Хотя уже имеется прогресс в демонстрации эффективности вмешательств в небольших контролированных исследованиях, мы еще не находимся на стадии, когда можно рекомендовать вполне определенные подходы» (537). Английское происхождение заметнее всего в обзорах многоуважаемого И.Я. Гуровича. Мало того, что фразы в его обзорах даже не похожи на русские, отдельные части его обзоров просто не согласованы. Многоуважаемый И.Я. Гурович легко ставит разные тексты друг за другом встык и нисколько не беспокоится о редактировании. Читателя ждут постоянные скачки мысли и ненужные риторические пассажи. В самых неожиданных местах вдруг появляются вступительные или заключительные фразы, логические мостики между явно не теми мыслями. В своих статьях они, может, и были нужны, но из обзора их следовало выбросить. Отсутствие редактуры приводит и к комическим результатам. Так авторы американской статьи зачем-то перечислили города, и даже отели, в которых проводились их научные конференции. Может быть, статья предназначалась для сборника очередной конференции, может, была другая причина, нам это и не важно, только теперь широкий круг российских медицинских работников может с пользой для себя изучить список городов Южной Калифорнии с указанием лучших отелей. Безусловно, важная информация в книге о шизофрении.
Мне трудно представить, что книгу, сочетающую суконный канцелярский язык с машинным переводом, и усыпанную ошибками и опечатками, кто-то действительно читает. Тем более мне трудно представить, что кто-то читает только такие книги. Зададим себе вопрос: почему наши современники - люди, которые говорят на одном с нами языке, читают те же книги, смотрят те же фильмы, выражают свои мысли таким странным, тяжёлым, малопонятным стилем? Кажется, философический трактат екатерининских времён прочитать легче, чем заурядную современную статью по психиатрии. Думаю, тяжеловесность и неясность выражений у современных авторов соответствует запутанности и неразвитости их мыслей. А теперь, когда мы увидели, как это написано, давайте посмотрим, что там написано.
Основа основ
Termini. Пожалуй, первое, на что обратит внимание любой читатель книги, - полное отсутствие в ней общепринятой русской терминологии. Авторы рассматривают заявленную тему в рамках анатомии, физиологии, психопатологии, однако удивительным образом профессиональных терминов не используют. Как же они выходят из положения? Разве можно написать научную статью, не используя профессиональные термины? Оказывается, можно. Надо только использовать по мере необходимости английские слова. Например, никто из авторов не знает анатомию. Очевидно, они переводили для своих обзоров английские статьи, да так и оставили без перевода стриатум, амигдала, коллозум, гемисферы. Мне могут возразить, что авторы используют латинскую терминологию, отвечу, что, во-первых, существует исчерпывающая и вполне удовлетворительная русская номенклатура, которую научным работникам следовало бы знать, а во-вторых, эти латинские по происхождению термины сильно искажены именно на английский манер, в русском языке слова заимствуются совсем по-другому. Достаточно сказать, что все эти стриатумы и коллозумы - прилагательные, усекать в латинском термине существительное и заимствовать в роли существительного прилагательное для русского языка просто невозможно. Думаю, вполне допустимо время от времени использовать латинские термины, чтобы избежать излишнего повторения по-русски, но дело в том, что авторы «Первого психотического эпизода» русские термины вообще не используют. Степень пренебрежения к русской терминологии поражает. Так многоуважаемый А.Б. Шмуклер среди прочего пишет фронтальный кортекс (438), по всей видимости, ему не знаком термин лобная кора, а многоуважаемые Ю.С. Зайцева и М.В. Магомедова используют замечательный термин церебральная система (111), кажется, выражение головной мозг для них слишком прозаично.
Наши авторы сохраняют девственную чистоту умов также во всём, что касается физиологии и психопатологии. Английские слова иногда их спасают, но иногда сильно подводят. Так в английском языке слово психоз (psychosis) используют для обозначения только параноидного психоза, а в русской терминологии существуют и аффективные, и сенильные, и интоксикационные психозы. Не бог весть, какая тонкость, но знать её не помешало бы. Вот многоуважаемый И.Я. Гурович цитирует англоязычную статью: «… спорный вопрос - к чему относится раннее вмешательство к шизофрении или к психозу? - связан с тем…» (534), и далее приводит несколько абзацев рассуждений. Между тем, спорный вопрос по-русски просто не имеет смысла. Понятия психоза и шизофрении по-русски и так не тождественны.
Само название книги «Первый психотический эпизод» - всего лишь калька с английского языка. По-русски следовало бы сказать первое обострение, первое острое состояние, первый приступ. Только и всего. Почему же авторы этого не сделали? Может быть, они просто не знают нужных терминов? Не станем рассматривать такую версию. Гораздо вероятнее другая причина. Что может быть зауряднее приступа или обострения? Откроем любой учебник и сразу увидим обострение или острое состояние. А стоит сказать психотический эпизод, и вот в нашем распоряжении новое понятие. К нашим услугам новая тема. Можно писать статьи, защищать диссертации, получать учёные степени даже открывать новые научные отделы. Итак, существуют ли такая научная тема «Первый психотический эпизод»? А вот мы почитаем книгу дальше и увидим, но сначала сделаем небольшое отступление и ещё поупражняемся в элементарном счёте.
Отступление первое (гламурное). Есть у меня один знакомый. Время от времени он сочиняет статьи для глянцевых журналов. Пишет он о чём угодно. Может написать о новой диете, может о ремонте дома, о вложении денег, о грудном вскармливании, о юридических спорах. Никаких ограничений для него нет. Надо ли говорить, что никакого специального образования, ни медицинского, ни экономического, ни юридического у него нет. Обычно он читает такие же глянцевые журналы, только зарубежные, а потом пишет на основе прочитанного вольное изложение. Отсутствие специальных знаний в его статьях можно обнаружить без малейшего труда. Он не знает профессиональной терминологии ни в одной из затронутых тем. Каждый раз, когда ему требуется обозначить специальное понятие, он поступает очень просто: берёт английское слово и пишет русскими буквами. К своей деятельности он относится с беззлобным цинизмом - по его мнению только идиоты принимают рекомендации глянцевых журналов всерьёз, умные люди за медицинскими советами обращаются к настоящим врачам, а за юридическими к настоящим юристам. Надо ли говорить, что все свои статьи он подписывает вымышленными именами: врач-неонатолог Малышкина, адвокат с пятнадцатилетним стажем Правосудов. Статьи он пишет исключительно ради денег и не ищет славы. Тем более он не претендует на реальные учёные степени ни в медицине, ни в экономике. Вымышленными именами он подписывается не из одной только скромности, он вполне понимает, что занимается делом в общем постыдным. А вот авторы сборника «Первый психотический эпизод» за аналогичные сочинения получают учёные звания. Все они или кандидаты или доктора медицинских наук, все они сотрудники настоящего научно-исследовательского института, все они занимают должности, в том числе и руководящие. Незнание анатомии, физиологии и психопатологии даже в объёме студенческого курса нисколько им не мешает. Когда я читаю рассуждения о новых исследованиях в области физиологии и не встречаю ни одного русского термина, а только одни английские слова вместо научных терминов, мне ясно, что авторы не знают физиологии даже в студенческом объёме, все их знания исчерпываются той английской статьёй, которую они сейчас пересказывают. И тут возникает вопрос, насколько можно полагаться на их пересказ. Понимают ли авторы собственные рассуждения? Для меня ответ очевиден, но я вынужден признать, что некомпетентность учёных давно уже стала нормой в психиатрии. Откройте любой научный журнал, буквально в каждой статье вы найдёте стриатум, панические атаки, психотические эпизоды. По-хорошему, в редакциях должно действовать правило: нашли слово амигдала - верните статью автору, прочитали паническая атака - дайте отрицательную рецензию. Пока такое правило не действует, говорить о научном уровне публикаций не приходится.
Царица всех наук. Ещё одна основа научной деятельности, главный научный инструмент, опора научных методов - математика. Без математики нет науки. Учёный, который не понимает математики, просто невозможен. Так я думал раньше, но вот я читаю книгу «Первый психотический эпизод», где многоуважаемый А.Б. Шмуклер пишет: «разница составляет несколько десятых процентов» (437). У меня сразу возникает вопрос, что это за величина десятые доли процентов? Это много или мало? Несколько десятых от двух процентов это много или мало? А несколько десятых от пятидесяти процентов? А несколько десятых от трёхсот процентов? Многоуважаемый А.Б. Шмуклер такими вопросами явно не задаётся. Мне могут возразить, что десятые доли процентов - это не математическое выражение, а фигура речи, и многоуважаемый А.Б. Шмуклер, конечно же, знает, что такое проценты. Вполне допустимая гипотеза, но почитаем ещё.
В статье многоуважаемых И.Я Гуровича, А.Б. Шмуклера, Л.Г. Мовиной и А.С. Дородновой находим вот такое примечательное уточнение: «¾ случаев (76,4%)» (266). А знают ли авторы, что проценты, это тоже дробь? Уточнить натуральную дробь процентами, а проценты натуральной дробью нельзя, потому что и то и другое - относительные величины. Использование абсолютных и относительных величин авторами вообще заслуживают отдельного разговора. Например, в той же статье читаем: «В течение двух лет (1998 и 1999 гг.) количество впервые заболевших составило 0,201 (36 чел.) и 0,134 (34 чел.) на 1000 чел. населения, то есть всего 60 больных.» (265) Вдумаемся в прочитанное. Нам сообщили количество заболевших на тысячу в год, а потом количество заболевших на тысячу за другой год. А потом два этих показателя сложили. Сразу возникает два вопроса. Как можно складывать заболеваемость на тысячу за разные годы, и что за показатель получается в сумме? Если же авторы складывали не больных на тысячу в год, а просто больных, то 36 плюс 34 никак не даёт 60. Я считал несколько раз на разных калькуляторах, но у меня всегда получается другая сумма.
Достаточно очевидно, что авторы не знают элементарных математических понятий. Они не отличают абсолютных и относительных величин, не знают, что такое проценты, не знают, что такое дроби, и не владеют простейшими арифметическими действиями. При этом в исследованиях они проводят достаточно сложные статистические расчёты. Как же это возможно? Насколько я знаю, это делается так: научные сотрудники, которые не знают, что такое проценты, и которые при сложении 34 и 36 получают 60, обращаются к кому-нибудь, кто разбирается в статистике, и просят сделать все необходимые вычисления. Так как специалист по математике ничего не понимает в медицинских исследованиях, да и не знает ничего о содержании конкретной научной работы, а наши авторы вообще ничего не понимают в математике, результат статистических вычислений обычно не имеет никакого смысла. Бессмыслица результатов никому обычно не мешает, потому что никто её не замечает. Обычное дело в научных публикациях - вместо объяснения математических методов печатается просто бессмысленный набор слов. Если лично спросить автора, что это такое напечатано в его статье, обычно в ответ слышишь: «это опечатка», или «это в журнале что-то напутали». Спорить, разумеется, не приходится. При этом другие научные сотрудники читают такие публикации, более того, многие научные сотрудники читают только такие публикации. Я, однако, не помню возражений или споров. Никто никогда не требует объяснений. В научном сообществе всем всё понятно.
Насколько авторы знакомы со статистическими методами, можно увидеть на очень простом примере. Вот разные авторы характеризуют возраст пациентов в разных исследованиях: 39,62±12,23 (266), 35,8±12,9 (284), 39,6±12,2 (285), во всех случаях вычисляется средний возраст. Между тем, разброс данных слишком велик «от 25 до 54 лет» (495). Выборка содержит пациентов разных возрастных категорий от юности до пожилого возраста. Средний показатель такую выборку просто никак не характеризует, а другие методы описания возраста авторам явно неизвестны. Вот они и вычисляют раз за разом средний возраст, и даже не задумываются о смысле своих действий, а вопросов, естественно, ни у кого не возникает.
Если мне скажут, что авторы не знают, что такое простая дробь, но при этом понимают, что такое многофакторный анализ, я спорить не стану. Для себя я, однако, решил, что рассматривать математические результаты таких исследований, было бы напрасной тратой времени.
скачать полный текст
Продолжение следует.