Книга Томаса Фогта "Тенор". Дубль тридцать восемь.
Глава, посвящённая Хельмуту Дойчу, претерпела заметные изменения по сравнению с предыдущей книгой.
Хельмут Дойч:
«Пожалуйста, больше никого мне не присылайте!»
Первую встречу с ним я помню очень хорошо. Это было в 1991 году, на вступительных экзаменах в Высшей школе в Мюнхене, и Йонас пел «Ich grolle nicht» («Я не сержусь») из шумановского цикла «Любовь поэта» - однако, в тональности той редакции, которую я до той поры нигде не видел, а именно: на терцию выше, чем в нормальной версии для высокого голоса, так что в драматическом месте «Und sah die Nacht in deines Herzens Raume» («И я увидел ночь в твоём сердце») он спел высокое С. Это было очень импозантно и впечатляюще. Хотя, его голос тогда был существенно легче, светлее и лиричнее.
Насколько хорошо я запомнил это прослушивание, настолько плохо я могу вспомнить первые два года его обучения; я на самом деле не очень хорошо помню, чтобы видел его на моих занятиях в светлых залах Высшей музыкальной школы. Как ни странно это может показаться сегодня, я находил его как певца очень хорошим, но не слишком уж серьёзно это было в те годы. Йонас казался мне молодым человеком, который интересуется очень многим, и был удивительно «подкованным» в разных областях. С ним можно было беседовать о новинках в области аудиозаписи, он всё знал о мобильных телефонах и компьютерах, о винах и кулинарных рецептах, и ещё о многом другом. Казалось, что музыка и пение - это одна из многих областей, которые его интересовали, но не обязательно были главной темой.
В 1993 году мы с маленькой группой студентов две недели провели в Тоскане. Там мы давали небольшие концерты «в окружающей среде» - например, на площадях провинциальных городков. И я очень хорошо помню, что Йонас на этих концертах был единственным из всех, кто выглядел абсолютно непринуждённо, даже тогда, когда пел только для пары туристов, и больше ни для кого. Эта безмятежность, на мой взгляд, в большой степени осталась в нём до сих пор, независимо от того, насколько важна ситуация (у Дойча - die Rahmen - рамки, кадр): на его дебютах в фестивальном зале в Бад-Урахе или в ратуше в Гейдельберге, или сегодня - в Берлинский филармонии, в Карнеги-холле и Ла Скала в Милане.
Я действительно никогда не видел Йонаса раздражённым. Он остаётся на подиуме таким же, как в приватной жизни: сконцентрированным, со здоровой дозой уверенности в себе, не выглядя высокомерным; он юмористичен, очарователен (у Дойча - charmant), и с истинной преданностью темам, которые его интересуют.
Потом я свёл Йонаса, который всё больше и больше меня убеждал (по смыслу: профессионально - моё примечание) с Кристианом Ланге, многолетним секретарём Германа Прея. Ланге был, между прочим, организатором «Осенних музыкальных дней» в Бад-Урахе, где Йонас, в конце концов, дал первый концерт.
Несмотря на то, что мы никогда не теряли друг друга из виду, прошло почти пять лет, в которые мы друг с другом не работали как музыканты. Всё началось с больших Лидерабендов в 2001 году, когда я разрекламировал и рекомендовал Йонаса для «Музыкального лета» в Бад Киссинген. После концерта интендант мне сказала: «Дорогой господин Дойч, пожалуйста, больше никого мне не присылайте!» (Она, вероятно, теперь должна сожалеть о том, что сказала эту фразу).
Но, однако, уже два месяца спустя Йонас отпраздновал большой успех на Эдинбургском фестивале, что привело его к ежегодным приглашениям на Лидерабенды. За последнее время его голос и певческая техника значительно развились, и стало уже очевидно, что он имеет потенциал для того, чтобы стать выдающимся певцом.
Конечно, Йонас не был единственным студентом, с которым я снова встретился как с уже опытным певцом. Такие встречи всегда немного каверзные: по большей части, проходит «переходный период», когда нужно строить новые отношения, что во многих случаях сделать непросто - как мне, так и певцу. Но с ним в этом отношении не было проблем, наверное, потому, что мы подружились уже тогда, когда он у меня учился. Поэтому мне было гораздо веселее, чем ему, и для меня полностью неожиданно, когда он внезапно начал «ходить вокруг да около»: «Когда я, возможно, смогу… Можно я тебя спрошу … Может быть, …» Так продолжалось какое-то время, пока я ему не сказал: «Ну, кончай же с этими любезностями!»
Ясно, что я с моими почти пятьюдесятью годами опыта в профессии для большинства певцов, скорее, являюсь учителем и наставником. И, конечно, я стараюсь также передавать свой опыт. Но нужно следить за тем, чтобы термин «Ментор» («Наставник») не превратился в эвфемизм «Умник» или «Постоянно поучающий». «Рядом со мной нет учителя!» - слышал я уже от многих студентов. Только эта опасность не грозит ни мне, ни Йонасу. Мы за это время работали над многими Лидерабендами, но я сейчас не припомню такого случая, чтобы при их обсуждении у нас были действительно противоположные точки зрения, и чтобы дошло до «разборок». Когда мы дискутируем, то речь идёт просто о вопросах интерпретации, или о принципиальных вещах: какой репертуар петь в какое время, и о похожих вопросах.
Например, я посоветовал Йонасу не слишком затягивать с записью «Прекрасной мельничихи», потому что голос для некоторых песен и пассажей может стать слишком «тяжёлым». Но я не рискну что-нибудь советовать ему по части певческой техники. Разве только могу сказать: «Эту гласную я нахожу окрашенной слишком темно, слишком по-баварски». Но это бывает относительно редко, потому что баварский диалект у него довольно отшлифованный.
Йонас - певец, который много размышляет о том, что он поёт, и безумно много (wahnsinnig - сумасшедше, ненормально, неистово, невозможно и т. д.) знает о пении. Когда вы касаетесь какой-то темы, то ему для подготовки к лекции достаточно всего двадцати минут. Можно сказать, что он - интеллектуальный певец, который при всём при том остерегается того, чтобы выставлять напоказ свой интеллект, так что у слушателя может создастся впечатление, что он поёт необдуманно. Но это не так, конечно же. Голова, тело и душа - у него всё это всегда находится в балансе. И так и должно быть у профессиональных певцов.
Что меня в нём снова и снова очаровывает, так это смесь лирики, тепла и «металла». Он может петь тихо и задушевно, и там, где требуется, правильно это применять. У него есть эти сияющие верха. Правда, в пении Lieder это не слишком часто требуется, но для песен Рихарда Штраусса это идеально. Когда голос правильно расцветает наверху, как, например, в «Cäcille» («Сесиль») или «Heimliche Aufforderung» («Сокровенное приглашение»), то я как аккомпаниатор слышу это сердцем.
Другая сильная его сторона - это его феноменальное, часто прямо бесконечное дыхание. Он поет фразы такой длины, какие я не никогда не слышал ни от любого другого певца. Иногда я говорю ему даже на репетиции: »Пожалуйста, ты всё-таки дыши, а то я почти задыхаюсь, когда тебя слушаю!« Но Йонас часто думает: »Здесь труднее дышать, чем пропеть всё от начала до конца«. Конечно, благодаря ему я в этом отношении очень избалован. А иногда, когда я думаю, что это может быть здоровым стимулом, я позволяю себе с другими певцами в какой-то момент, между прочим, бросить фразу: "Ну, а Йонас здесь не дышит!" Это часто творит чудеса.
И есть ещё то, что отличает его от многих других исполнителей: он не повторяет ничего, а снова и снова создает что-то новое. Я должен признаться, что в нашем турне с "Winterreise" весной 2014 года у меня были небольшие проблемы с желудком. Я боялся, что в течение многих выступлений градус воздействия на зрителя (у Дойча - die Spannung, т. е. напряжение) будет ослабевать. Но мои опасения оказались абсолютно напрасными: не ощущалось никаких следов рутины, и каждый раз был как последний - и каждый раз это было по-другому. Даже друзья, которые присутствовали на нескольких вечерах, потом говорили, что в этот раз слышали совсем другие грани и краски, чем ещё два или три дня назад.
Благодаря его ежегодным выступлениям в некоторых городах, как, например, Мюнхен или Вена, у нас есть роскошная проблема: мы должны постоянно учить новый репертуар Ведь нельзя же в одном и том же городе каждые два или три года петь "Зимний путь" или "Любовь поэта". Йонас учит невероятно быстро, но у него всегда много оперных обязательств, к тому же с новыми партиями, и это часто очень мешает. Моей несбыточной мечтой был бы целый год с лидерабендами и без оперы. Но тогда я должен был бы что-то делать с его огромным количеством оперных поклонников.
Мы знакомы друг с другом около 25 лет, и около 15 лет мы работаем вместе. Это долго, и на самом деле было бы нормально, если бы между нами возникали напряжённость или конфликты, так же, как и в любых отношениях. Но до сих пор этого не было, по крайней мере, когда мы рядом. Единственное, что раздражает меня иногда - это его манера не отвечать на важные вопросы, которые требуют скорейшего решения, несколько дней или даже недель. Но как только мы встречаемся, все входит в нужное русло. Никогда на протяжении всех этих лет не было раздраженного тона или разлада, потому что все находится в совершенной гармонии.
Йонас - это единственный певец в моей долгой карьере, который строго соблюдает верность мне. Было очень немного исключений из практических соображений, и ещё одно-два приглашения Даниэля Баренбойма сделать концерты с ним. Но при нашей разнице в возрасте в четверть века однажды волей-неволей должен будет появиться мой преемник. Я очень тронут тем, что Йонас до сих пор об этой теме ничего не хочет знать, и всегда отмахивается, если я снова её поднимаю. И я надеюсь, что мне еще будет отпущено какое-то время поработать с ним.
Хельмут Дойч:
«Пожалуйста, больше никого мне не присылайте!»
Первую встречу с ним я помню очень хорошо. Это было в 1991 году, на вступительных экзаменах в Высшей школе в Мюнхене, и Йонас пел «Ich grolle nicht» («Я не сержусь») из шумановского цикла «Любовь поэта» - однако, в тональности той редакции, которую я до той поры нигде не видел, а именно: на терцию выше, чем в нормальной версии для высокого голоса, так что в драматическом месте «Und sah die Nacht in deines Herzens Raume» («И я увидел ночь в твоём сердце») он спел высокое С. Это было очень импозантно и впечатляюще. Хотя, его голос тогда был существенно легче, светлее и лиричнее.
Насколько хорошо я запомнил это прослушивание, настолько плохо я могу вспомнить первые два года его обучения; я на самом деле не очень хорошо помню, чтобы видел его на моих занятиях в светлых залах Высшей музыкальной школы. Как ни странно это может показаться сегодня, я находил его как певца очень хорошим, но не слишком уж серьёзно это было в те годы. Йонас казался мне молодым человеком, который интересуется очень многим, и был удивительно «подкованным» в разных областях. С ним можно было беседовать о новинках в области аудиозаписи, он всё знал о мобильных телефонах и компьютерах, о винах и кулинарных рецептах, и ещё о многом другом. Казалось, что музыка и пение - это одна из многих областей, которые его интересовали, но не обязательно были главной темой.
В 1993 году мы с маленькой группой студентов две недели провели в Тоскане. Там мы давали небольшие концерты «в окружающей среде» - например, на площадях провинциальных городков. И я очень хорошо помню, что Йонас на этих концертах был единственным из всех, кто выглядел абсолютно непринуждённо, даже тогда, когда пел только для пары туристов, и больше ни для кого. Эта безмятежность, на мой взгляд, в большой степени осталась в нём до сих пор, независимо от того, насколько важна ситуация (у Дойча - die Rahmen - рамки, кадр): на его дебютах в фестивальном зале в Бад-Урахе или в ратуше в Гейдельберге, или сегодня - в Берлинский филармонии, в Карнеги-холле и Ла Скала в Милане.
Я действительно никогда не видел Йонаса раздражённым. Он остаётся на подиуме таким же, как в приватной жизни: сконцентрированным, со здоровой дозой уверенности в себе, не выглядя высокомерным; он юмористичен, очарователен (у Дойча - charmant), и с истинной преданностью темам, которые его интересуют.
Потом я свёл Йонаса, который всё больше и больше меня убеждал (по смыслу: профессионально - моё примечание) с Кристианом Ланге, многолетним секретарём Германа Прея. Ланге был, между прочим, организатором «Осенних музыкальных дней» в Бад-Урахе, где Йонас, в конце концов, дал первый концерт.
Несмотря на то, что мы никогда не теряли друг друга из виду, прошло почти пять лет, в которые мы друг с другом не работали как музыканты. Всё началось с больших Лидерабендов в 2001 году, когда я разрекламировал и рекомендовал Йонаса для «Музыкального лета» в Бад Киссинген. После концерта интендант мне сказала: «Дорогой господин Дойч, пожалуйста, больше никого мне не присылайте!» (Она, вероятно, теперь должна сожалеть о том, что сказала эту фразу).
Но, однако, уже два месяца спустя Йонас отпраздновал большой успех на Эдинбургском фестивале, что привело его к ежегодным приглашениям на Лидерабенды. За последнее время его голос и певческая техника значительно развились, и стало уже очевидно, что он имеет потенциал для того, чтобы стать выдающимся певцом.
Конечно, Йонас не был единственным студентом, с которым я снова встретился как с уже опытным певцом. Такие встречи всегда немного каверзные: по большей части, проходит «переходный период», когда нужно строить новые отношения, что во многих случаях сделать непросто - как мне, так и певцу. Но с ним в этом отношении не было проблем, наверное, потому, что мы подружились уже тогда, когда он у меня учился. Поэтому мне было гораздо веселее, чем ему, и для меня полностью неожиданно, когда он внезапно начал «ходить вокруг да около»: «Когда я, возможно, смогу… Можно я тебя спрошу … Может быть, …» Так продолжалось какое-то время, пока я ему не сказал: «Ну, кончай же с этими любезностями!»
Ясно, что я с моими почти пятьюдесятью годами опыта в профессии для большинства певцов, скорее, являюсь учителем и наставником. И, конечно, я стараюсь также передавать свой опыт. Но нужно следить за тем, чтобы термин «Ментор» («Наставник») не превратился в эвфемизм «Умник» или «Постоянно поучающий». «Рядом со мной нет учителя!» - слышал я уже от многих студентов. Только эта опасность не грозит ни мне, ни Йонасу. Мы за это время работали над многими Лидерабендами, но я сейчас не припомню такого случая, чтобы при их обсуждении у нас были действительно противоположные точки зрения, и чтобы дошло до «разборок». Когда мы дискутируем, то речь идёт просто о вопросах интерпретации, или о принципиальных вещах: какой репертуар петь в какое время, и о похожих вопросах.
Например, я посоветовал Йонасу не слишком затягивать с записью «Прекрасной мельничихи», потому что голос для некоторых песен и пассажей может стать слишком «тяжёлым». Но я не рискну что-нибудь советовать ему по части певческой техники. Разве только могу сказать: «Эту гласную я нахожу окрашенной слишком темно, слишком по-баварски». Но это бывает относительно редко, потому что баварский диалект у него довольно отшлифованный.
Йонас - певец, который много размышляет о том, что он поёт, и безумно много (wahnsinnig - сумасшедше, ненормально, неистово, невозможно и т. д.) знает о пении. Когда вы касаетесь какой-то темы, то ему для подготовки к лекции достаточно всего двадцати минут. Можно сказать, что он - интеллектуальный певец, который при всём при том остерегается того, чтобы выставлять напоказ свой интеллект, так что у слушателя может создастся впечатление, что он поёт необдуманно. Но это не так, конечно же. Голова, тело и душа - у него всё это всегда находится в балансе. И так и должно быть у профессиональных певцов.
Что меня в нём снова и снова очаровывает, так это смесь лирики, тепла и «металла». Он может петь тихо и задушевно, и там, где требуется, правильно это применять. У него есть эти сияющие верха. Правда, в пении Lieder это не слишком часто требуется, но для песен Рихарда Штраусса это идеально. Когда голос правильно расцветает наверху, как, например, в «Cäcille» («Сесиль») или «Heimliche Aufforderung» («Сокровенное приглашение»), то я как аккомпаниатор слышу это сердцем.
Другая сильная его сторона - это его феноменальное, часто прямо бесконечное дыхание. Он поет фразы такой длины, какие я не никогда не слышал ни от любого другого певца. Иногда я говорю ему даже на репетиции: »Пожалуйста, ты всё-таки дыши, а то я почти задыхаюсь, когда тебя слушаю!« Но Йонас часто думает: »Здесь труднее дышать, чем пропеть всё от начала до конца«. Конечно, благодаря ему я в этом отношении очень избалован. А иногда, когда я думаю, что это может быть здоровым стимулом, я позволяю себе с другими певцами в какой-то момент, между прочим, бросить фразу: "Ну, а Йонас здесь не дышит!" Это часто творит чудеса.
И есть ещё то, что отличает его от многих других исполнителей: он не повторяет ничего, а снова и снова создает что-то новое. Я должен признаться, что в нашем турне с "Winterreise" весной 2014 года у меня были небольшие проблемы с желудком. Я боялся, что в течение многих выступлений градус воздействия на зрителя (у Дойча - die Spannung, т. е. напряжение) будет ослабевать. Но мои опасения оказались абсолютно напрасными: не ощущалось никаких следов рутины, и каждый раз был как последний - и каждый раз это было по-другому. Даже друзья, которые присутствовали на нескольких вечерах, потом говорили, что в этот раз слышали совсем другие грани и краски, чем ещё два или три дня назад.
Благодаря его ежегодным выступлениям в некоторых городах, как, например, Мюнхен или Вена, у нас есть роскошная проблема: мы должны постоянно учить новый репертуар Ведь нельзя же в одном и том же городе каждые два или три года петь "Зимний путь" или "Любовь поэта". Йонас учит невероятно быстро, но у него всегда много оперных обязательств, к тому же с новыми партиями, и это часто очень мешает. Моей несбыточной мечтой был бы целый год с лидерабендами и без оперы. Но тогда я должен был бы что-то делать с его огромным количеством оперных поклонников.
Мы знакомы друг с другом около 25 лет, и около 15 лет мы работаем вместе. Это долго, и на самом деле было бы нормально, если бы между нами возникали напряжённость или конфликты, так же, как и в любых отношениях. Но до сих пор этого не было, по крайней мере, когда мы рядом. Единственное, что раздражает меня иногда - это его манера не отвечать на важные вопросы, которые требуют скорейшего решения, несколько дней или даже недель. Но как только мы встречаемся, все входит в нужное русло. Никогда на протяжении всех этих лет не было раздраженного тона или разлада, потому что все находится в совершенной гармонии.
Йонас - это единственный певец в моей долгой карьере, который строго соблюдает верность мне. Было очень немного исключений из практических соображений, и ещё одно-два приглашения Даниэля Баренбойма сделать концерты с ним. Но при нашей разнице в возрасте в четверть века однажды волей-неволей должен будет появиться мой преемник. Я очень тронут тем, что Йонас до сих пор об этой теме ничего не хочет знать, и всегда отмахивается, если я снова её поднимаю. И я надеюсь, что мне еще будет отпущено какое-то время поработать с ним.