«В России запахло гражданской войной…»
http://www.znak.com/moscow/articles/17-11-17-42/103215.html
.....- Влияло ли то, что вы - политзаключенный на отношение к вам в СИЗО? Были ли угрозы, попытки надавить на вас в тюрьме?
- Да, влияло. К политзаключенным относятся положительно. Контингент наших СИЗО не очень любит российскую власть и с симпатией относится к оппозиционерам. А вот со стороны силовых структур и администрации СИЗО все было не так хорошо. Первый год я постоянно ощущал давление, которое создавалось администрацией по просьбе спецслужб. Один из оперативников мне прямо так и сказал: «Вольные опера все никак не успокоятся. Хотят, чтобы тебя здесь сломали». Меня сажали в камеру со специфическим контингентом. Интриговали, распускали слухи, настраивали против меня других арестантов. В итоге оперативники переборщили. Стало слишком явным, что они хотели создать мне проблемы, и люди прекратили реагировать на их провокации. Тогда администрация стала действовать по-другому. Зная, что у меня есть определенные заболевания, они начали ограничивать меня в лечении, в результате чего в определенный момент у меня сильно ухудшилось здоровье. Потом, когда сменилось начальство СИЗО, а заодно закончилось и следствие по моему делу, положение изменилось. Отношение со стороны администрации СИЗО стало более лояльным. Больше роль в этом сыграла и помощь Общественной наблюдательной комиссии по городу Москве, которая защищала наши права и ограждала от излишнего давления.
- Сталкивались ли вы с нарушением прав других заключенных? Вообще, какие советы вы бы дали человеку, оказавшемуся в вашей ситуации? Стоит ли, к примеру, писать жалобы на администрацию или лучше приспосабливаться?
- Права других заключенных нарушались постоянно. Об этом можно говорить долго-долго. В нашей пенитенциарной системе права человека стоят на последнем месте после интересов государства, силовых структур и коррупционной составляющей. Мне приходилось постоянно помогать другим заключенным. За два с лишним года я написал несколько сотен жалоб для разных заключенных. Некоторым они помогли. Вы спрашиваете про правила выживания в тюрьме? Универсальных правил не существует. Все зависит от конкретной ситуации. Лично я сторонник постоянного давления на систему. Надо держать администрацию в тонусе: писать жалобы, подавать в суд на незаконные действия сотрудников СИЗО, обращать внимание контролирующих органов на нарушения законодательства в тюрьме. Но нужно помнить, что такие действия заключенных могут повлиять на положение всего контингента в худшую сторону. Грубо говоря, если есть определенные негласные договоренности и послабления по режиму содержания, то для самих же заключенных выгодней поддерживать status quo. Все зависит от каждого конкретного случая. Опять же жалобщиков не любят и могут им отомстить, отправив, например, в очень жесткий режимный лагерь, где их жизнь на годы превратится в ад. Я такие случаи знаю. И здесь надо определяться. Если ты видишь смысл своей жизни в борьбе, то ты и там продолжишь вести себя так же и, возможно, добьешься каких-то результатов. Каждый сам выбирает свой путь.
- Все началось с того, что вы отказались сотрудничать с силовиками. Не жалеете? Насколько часто, по вашим ощущениям, они используют технологию прямого запугивания?
- Формально сотрудничество мне предлагал сотрудник Центра «Э». По крайней мере, так было написано в его удостоверении - ГУПЭ МВД РФ, то есть Главное управление по противодействию экстремизму МВД РФ. Заметьте, главное управление! Не территориальный отдел, не московское управление, которые часто фигурируют в историях о давлении Центра «Э» на активистов оппозиции, а центральное федеральное ведомство, что говорит об очень серьезном уровне разработки моего дела. А документы Центра «Э», содержащиеся в деле, подписаны сотрудниками в ранге генералов - заместителями руководителя ГУПЭ МВД РФ. Представляете, какие люди разрабатывали всю эту спецоперацию? ФСБ-шники тоже участвовали в этом деле, но предпочитали лично не показываться. Кстати, предложения о сотрудничестве поступали неоднократно в течение всех этих лет, вплоть до последних дней перед приговором. Обычно это делалось не лично, а через третьих лиц. Я неизменно отказывался и не жалею об этом. Так называемое «сотрудничество» подразумевает обыкновенное стукачество, а для меня это неприемлемо.
Не знаю, как часто они используют именно такую технологию запугивания. Известно только то, что мое дело использовалось в качестве примера негативных последствий отказа от сотрудничества по отношению к оппозиционерам. В частности, в отношении Григория Оганезова. Эта история была предана огласке. Оганезов рассказал журналистам, как ему угрожали сотрудники ФСБ, сославшись на мое дело. «Будет как у Константинова», - вот что дословно было ему сказано.
- Почему вообще это все случилось именно с вами?
- Я не знаю точно, почему это случилось именно со мной. Думаю, что властей напугало появление «Лиги обороны Москвы» - правой молодежной организации, которая, по их мнению, могла сыграть роль боевого крыла оппозиции как раз в разгар «болотных» протестов. Подчеркиваю, по их мнению! Мы ничего подобного не делали. Наоборот, подчеркнуто держались в легальных рамках, избегали радикальных лозунгов и высказываний. Однако у спецслужб всегда свой взгляд на вещи. Из рассекреченных документов Центра «Э» в моем деле я увидел, какой образ меня и моего окружения они нарисовали. В этих бумагах нарисована какая-то страшная картина. Мифическое подполье, которое финансирует и организует Даниил Константинов. Поддержка каких-то экстремистов, организация массовых протестных акций и пиар-кампаний в СМИ. Вот что мерещилось нашим властям. Возможно, была и еще одна причина. Работа по «делу Константинова» резко активизировалась в тот момент, когда происходили объединительные процессы оппозиции. Я в этой работе принимал активное участие. Состоял в гражданском совете, налаживал контакты с представителями другим лагерей оппозиции, настаивал на продолжении совместных протестных акций. Объединенная оппозиция - это то, что пугало власти больше всего. Возможно, им захотелось нейтрализовать молодого, активного и коммуникабельного оппозиционера, который способен объединять людей разных взглядов.
- Трудно заново адаптироваться к свободе? Вообще есть ощущение, что мир изменился?
- К свободе привыкаешь быстро. Проходит всего несколько дней, и кажется, что все этого как будто и не было. Но я не очень люблю рассуждать на эти темы, спекулировать на почве своего «страшного тюремного опыта». А мир изменился не сильно. Изменилась общественная атмосфера в России, и мне она не понравилась. Очень много агрессии, она витает повсюду. Общество раскололось, а СМИ с подачи властей только усиливают этот раскол, подливают масла в огонь. Я бы сказал, что в России запахло гражданской войной, и меня это сильно тревожит.
- Как думаете, что стало переломным в вашем деле? Почему такой странный промежуточный итог?
- Переломным в моем деле стал тот момент, когда набралась критическая масса людей, готовых мне помогать. К делу подключилось огромное количество людей. И рядовые активисты, и журналисты, и лидеры оппозиционных организаций, и правозащитники. Есть несколько людей, которым я лично обязан, но не уверен, что они бы хотели, чтобы я их назвал. Они обращались в самые высокие инстанции, доносили нашу позицию до высокопоставленных чиновников, и это сыграло свою роль.
Странный итог моего дела был во многом предопределен с самого начала тем, что дело было грубо и очевидно сфальсифицировано. Большинство сфабрикованных дел рано или поздно заканчиваются как-то криво. Находится некое решение, позволяющее сохранить лицо власть предержащим, не осуждая на большой срок очевидно невиновного человека. Так получилось и у меня. Оправдать меня было уже невозможно - это поставило бы под удар всю цепочку должностных лиц, принимавших те или иные решения по моему делу: следователей, их начальников, прокурорских работников, судей, державших меня под арестом и, наконец, сотрудников спецслужб, которые вели оперативное сопровождение по делу. На это пойти никто уже не мог. А потом пришлось бы выплачивать мне крупную компенсацию за время, проведенное в тюрьме, извиняться передо мной и объясняться.
Осудить меня уже тоже было нельзя. Слишком громкое, беспредельное уголовное дело, ставшее уже неудобным для самих властей, выставляющее в самом невыгодном свете всю систему государственной власти в России. Настал момент, когда Константинова стало проще выпустить, чем дальше держать в тюрьме.
- Вы верили в перспективы протестов? Как вы воспринимали новости «с улицы» - про 6 мая на Болотной площади, про протесты в ходе инаугурации и далее? С какого момента что-то пошло не так?
- В какой-то момент оппозиция потеряла динамику развития. Никто не понимал, что нужно делать дальше. Дальнейшее продолжение «болотных стояний» становилось бессмысленным. Люди начали уставать и разочаровываться, видя, что протесты не приводят к ощутимым результатам. Власти же, наоборот, пришли в себя после первого шока и растерянности, собрались с силами и перешли в контрнаступление. Как результат - события на Болотной площади 6-го мая 2012 года, ставшие формальным поводом для разгрома оппозиции. Вот эта новость о демонстрации 6-го мая и поразила меня больше всего. Я сразу понял - это точка невозврата, дальше будут широкие репрессии. Так в конце концов и оказалось. А потом появился Координационный Совет оппозиции, показалось, что вот сейчас и начнется настоящая работа. Но он быстро развалился, а члены КС в большинстве своем были репрессированы. Координационный совет оппозиции оказался «списком на посадку», как пошутил один мой знакомый сразу после избрания КС. Не знаю, что и когда пошло не так. Не было четкого плана, стратегии развития протестов, поэтому они оказались бесплодны. В дальнейшем это должно послужить уроком оппозиции, если она еще когда-нибудь появится в объединенном виде. Сейчас, после всех событий на Украине, протестного движения больше нет.
- Националисты сейчас расколоты по вопросу Украины. Как вы оцениваете перспективы националистических движений на ближайшее будущее? Будете сами в них участвовать?
- Сейчас все расколоты по вопросу Украины, не только националисты. Наряду с геополитическими и внешнеполитическими задачами российские власти решили задачу по расколу общества внутри страны. Блестящая операция! Стоило только сконцентрировать внимание общества на внешнеполитических вопросах, как все сразу забыли о внутренних проблемах и с радостью погрузились в околоукраинскую грызню. Оказывается, у нас больше нет чудовищной коррупции, политических репрессий, бедности и экономического кризиса. Никого больше не интересуют свободные выборы, справедливый суд и гражданские права. Самое главное - это Украина. Порой мне кажется, что мы стали украинской провинцией. В СМИ и Интернете постоянно обсуждается украинская тематика, как будто центр мира сместился туда. В этом чувствуется какая-то запрограммированность. По-моему, эта истерика сознательно и умело формируется средствами массовой информации. Поэтому я и не тороплюсь комментировать украинскую тему. Мне не нравится такая зомбированность.
Теперь о националистах. Те из них, кто поддержит внешнюю политику Кремля, постепенно смогут стать частью системного политического процесса в России. Но опять-таки на ущербном положении. Им не дадут зарегистрировать свои политические партии, принять участие в выборах. Их не допустят до масштабного финансирования. В СМИ они будут появляться спорадически, лишь для того, чтобы поддержать Донбасс и выступить против США. Гонения на таких националистов прекратятся или будут минимизированы, что позволит им сохранить свои организации и поддерживать какое-то политическое существование. Националисты, не поддержавшие «Крым и Донбасс», будут окончательно разгромлены и вытеснены в подполье либо в эмиграцию.
- Невеселая перспектива.
- Однако все будет развиваться так лишь до тех пор, пока в России сохраняется действующий политический режим. В случае каких-то политических эксцессов все может резко измениться, «и последние станут первыми». Во времена потрясений националисты смогут стать серьезной силой. Посмотрите, какую роль националисты разных мастей играют в украинских событиях. Они были на Майдане и на антимайданах, они воюют в Донбассе. При силовом варианте развития событий националисты смело берутся за оружие, формируют добровольческие отряды и принимают участие в боевых действиях. Все это может в больших масштабах повторится и в России, если ситуация выйдет из-под контроля. В Кремле это прекрасно понимают, поэтому и стараются сплавить как можно большее количество националистов на Украину. Здесь они не нужны, а напротив - опасны.
Но и при благоприятном, мягком сценарии националисты займут свою нишу после переформатирования действующего политического режима. Они создадут свои политические партии, примут участие в выборах (возможно, что очень успешно). Национальный вопрос не теряет своей остроты, наоборот, становится все большей проблемой. Русское население продолжает сокращаться, а количество иммигрантов все время увеличивается. В разных регионах то и дело вспыхивают межнациональные конфликты. Политические организации, отстаивающие русские национальные интересы, будут востребованы все больше и больше.
Я пока не знаю, чем я буду заниматься в ближайшие годы. Мне хотелось бы вернуться в политику, и сейчас я думаю на тем, как это лучше сделать.
- Вы говорите о «мягком» и «жестком» сценариях. Как они выглядят?
- Мягкий сценарий (он предпочтительней для всех) подразумевает ненасильственное переформатирование российской политической системы. Вариантов может быть много: от массовых мирных выступлений граждан, которые приведут к смене власти до «революции сверху», когда само руководство страны пойдет на изменение правил игры под давлением обстоятельств или обеспечит управляемую передачу власти условному «преемнику-либералу».
Никакие разговоры о высоченных рейтингах президента и о консолидации общества на почве «Крым наш» меня не убеждают. Внутренние проблемы никуда не делись, и я прекрасно вижу, к чему все идет: к неминуемому краху правящего режима в России. У меня нет никакого искажения восприятия, я знаю, что нынешняя патриотическая эйфория продлится недолго. Уже сейчас в России видны признаки системного кризиса. С каждым месяцем ситуация будет только ухудшаться. И вскоре мои сценарии не покажутся вам такими уж фантастическими.
Ну а жесткий сценарий развития событий - это гражданская война в том или ином виде. Она может быть спровоцирована силовым подавлением народных выступлений, крупными социальными волнениями или межнациональными столкновениями. Пример Украины показывает, что внешне пассивные славяне в критических ситуациях быстро переходят к насильственным методам решения проблем: захватывают административные здания, арсеналы, отделы полиции и военные части. А потом начинается полномасштабная гражданская война. Представляете, как это может выглядеть в России? Мне бы не хотелось увидеть реализацию такого сценария у меня на Родине.
читать полностью
.....- Влияло ли то, что вы - политзаключенный на отношение к вам в СИЗО? Были ли угрозы, попытки надавить на вас в тюрьме?
- Да, влияло. К политзаключенным относятся положительно. Контингент наших СИЗО не очень любит российскую власть и с симпатией относится к оппозиционерам. А вот со стороны силовых структур и администрации СИЗО все было не так хорошо. Первый год я постоянно ощущал давление, которое создавалось администрацией по просьбе спецслужб. Один из оперативников мне прямо так и сказал: «Вольные опера все никак не успокоятся. Хотят, чтобы тебя здесь сломали». Меня сажали в камеру со специфическим контингентом. Интриговали, распускали слухи, настраивали против меня других арестантов. В итоге оперативники переборщили. Стало слишком явным, что они хотели создать мне проблемы, и люди прекратили реагировать на их провокации. Тогда администрация стала действовать по-другому. Зная, что у меня есть определенные заболевания, они начали ограничивать меня в лечении, в результате чего в определенный момент у меня сильно ухудшилось здоровье. Потом, когда сменилось начальство СИЗО, а заодно закончилось и следствие по моему делу, положение изменилось. Отношение со стороны администрации СИЗО стало более лояльным. Больше роль в этом сыграла и помощь Общественной наблюдательной комиссии по городу Москве, которая защищала наши права и ограждала от излишнего давления.
- Сталкивались ли вы с нарушением прав других заключенных? Вообще, какие советы вы бы дали человеку, оказавшемуся в вашей ситуации? Стоит ли, к примеру, писать жалобы на администрацию или лучше приспосабливаться?
- Права других заключенных нарушались постоянно. Об этом можно говорить долго-долго. В нашей пенитенциарной системе права человека стоят на последнем месте после интересов государства, силовых структур и коррупционной составляющей. Мне приходилось постоянно помогать другим заключенным. За два с лишним года я написал несколько сотен жалоб для разных заключенных. Некоторым они помогли. Вы спрашиваете про правила выживания в тюрьме? Универсальных правил не существует. Все зависит от конкретной ситуации. Лично я сторонник постоянного давления на систему. Надо держать администрацию в тонусе: писать жалобы, подавать в суд на незаконные действия сотрудников СИЗО, обращать внимание контролирующих органов на нарушения законодательства в тюрьме. Но нужно помнить, что такие действия заключенных могут повлиять на положение всего контингента в худшую сторону. Грубо говоря, если есть определенные негласные договоренности и послабления по режиму содержания, то для самих же заключенных выгодней поддерживать status quo. Все зависит от каждого конкретного случая. Опять же жалобщиков не любят и могут им отомстить, отправив, например, в очень жесткий режимный лагерь, где их жизнь на годы превратится в ад. Я такие случаи знаю. И здесь надо определяться. Если ты видишь смысл своей жизни в борьбе, то ты и там продолжишь вести себя так же и, возможно, добьешься каких-то результатов. Каждый сам выбирает свой путь.
- Все началось с того, что вы отказались сотрудничать с силовиками. Не жалеете? Насколько часто, по вашим ощущениям, они используют технологию прямого запугивания?
- Формально сотрудничество мне предлагал сотрудник Центра «Э». По крайней мере, так было написано в его удостоверении - ГУПЭ МВД РФ, то есть Главное управление по противодействию экстремизму МВД РФ. Заметьте, главное управление! Не территориальный отдел, не московское управление, которые часто фигурируют в историях о давлении Центра «Э» на активистов оппозиции, а центральное федеральное ведомство, что говорит об очень серьезном уровне разработки моего дела. А документы Центра «Э», содержащиеся в деле, подписаны сотрудниками в ранге генералов - заместителями руководителя ГУПЭ МВД РФ. Представляете, какие люди разрабатывали всю эту спецоперацию? ФСБ-шники тоже участвовали в этом деле, но предпочитали лично не показываться. Кстати, предложения о сотрудничестве поступали неоднократно в течение всех этих лет, вплоть до последних дней перед приговором. Обычно это делалось не лично, а через третьих лиц. Я неизменно отказывался и не жалею об этом. Так называемое «сотрудничество» подразумевает обыкновенное стукачество, а для меня это неприемлемо.
Не знаю, как часто они используют именно такую технологию запугивания. Известно только то, что мое дело использовалось в качестве примера негативных последствий отказа от сотрудничества по отношению к оппозиционерам. В частности, в отношении Григория Оганезова. Эта история была предана огласке. Оганезов рассказал журналистам, как ему угрожали сотрудники ФСБ, сославшись на мое дело. «Будет как у Константинова», - вот что дословно было ему сказано.
- Почему вообще это все случилось именно с вами?
- Я не знаю точно, почему это случилось именно со мной. Думаю, что властей напугало появление «Лиги обороны Москвы» - правой молодежной организации, которая, по их мнению, могла сыграть роль боевого крыла оппозиции как раз в разгар «болотных» протестов. Подчеркиваю, по их мнению! Мы ничего подобного не делали. Наоборот, подчеркнуто держались в легальных рамках, избегали радикальных лозунгов и высказываний. Однако у спецслужб всегда свой взгляд на вещи. Из рассекреченных документов Центра «Э» в моем деле я увидел, какой образ меня и моего окружения они нарисовали. В этих бумагах нарисована какая-то страшная картина. Мифическое подполье, которое финансирует и организует Даниил Константинов. Поддержка каких-то экстремистов, организация массовых протестных акций и пиар-кампаний в СМИ. Вот что мерещилось нашим властям. Возможно, была и еще одна причина. Работа по «делу Константинова» резко активизировалась в тот момент, когда происходили объединительные процессы оппозиции. Я в этой работе принимал активное участие. Состоял в гражданском совете, налаживал контакты с представителями другим лагерей оппозиции, настаивал на продолжении совместных протестных акций. Объединенная оппозиция - это то, что пугало власти больше всего. Возможно, им захотелось нейтрализовать молодого, активного и коммуникабельного оппозиционера, который способен объединять людей разных взглядов.
- Трудно заново адаптироваться к свободе? Вообще есть ощущение, что мир изменился?
- К свободе привыкаешь быстро. Проходит всего несколько дней, и кажется, что все этого как будто и не было. Но я не очень люблю рассуждать на эти темы, спекулировать на почве своего «страшного тюремного опыта». А мир изменился не сильно. Изменилась общественная атмосфера в России, и мне она не понравилась. Очень много агрессии, она витает повсюду. Общество раскололось, а СМИ с подачи властей только усиливают этот раскол, подливают масла в огонь. Я бы сказал, что в России запахло гражданской войной, и меня это сильно тревожит.
- Как думаете, что стало переломным в вашем деле? Почему такой странный промежуточный итог?
- Переломным в моем деле стал тот момент, когда набралась критическая масса людей, готовых мне помогать. К делу подключилось огромное количество людей. И рядовые активисты, и журналисты, и лидеры оппозиционных организаций, и правозащитники. Есть несколько людей, которым я лично обязан, но не уверен, что они бы хотели, чтобы я их назвал. Они обращались в самые высокие инстанции, доносили нашу позицию до высокопоставленных чиновников, и это сыграло свою роль.
Странный итог моего дела был во многом предопределен с самого начала тем, что дело было грубо и очевидно сфальсифицировано. Большинство сфабрикованных дел рано или поздно заканчиваются как-то криво. Находится некое решение, позволяющее сохранить лицо власть предержащим, не осуждая на большой срок очевидно невиновного человека. Так получилось и у меня. Оправдать меня было уже невозможно - это поставило бы под удар всю цепочку должностных лиц, принимавших те или иные решения по моему делу: следователей, их начальников, прокурорских работников, судей, державших меня под арестом и, наконец, сотрудников спецслужб, которые вели оперативное сопровождение по делу. На это пойти никто уже не мог. А потом пришлось бы выплачивать мне крупную компенсацию за время, проведенное в тюрьме, извиняться передо мной и объясняться.
Осудить меня уже тоже было нельзя. Слишком громкое, беспредельное уголовное дело, ставшее уже неудобным для самих властей, выставляющее в самом невыгодном свете всю систему государственной власти в России. Настал момент, когда Константинова стало проще выпустить, чем дальше держать в тюрьме.
- Вы верили в перспективы протестов? Как вы воспринимали новости «с улицы» - про 6 мая на Болотной площади, про протесты в ходе инаугурации и далее? С какого момента что-то пошло не так?
- В какой-то момент оппозиция потеряла динамику развития. Никто не понимал, что нужно делать дальше. Дальнейшее продолжение «болотных стояний» становилось бессмысленным. Люди начали уставать и разочаровываться, видя, что протесты не приводят к ощутимым результатам. Власти же, наоборот, пришли в себя после первого шока и растерянности, собрались с силами и перешли в контрнаступление. Как результат - события на Болотной площади 6-го мая 2012 года, ставшие формальным поводом для разгрома оппозиции. Вот эта новость о демонстрации 6-го мая и поразила меня больше всего. Я сразу понял - это точка невозврата, дальше будут широкие репрессии. Так в конце концов и оказалось. А потом появился Координационный Совет оппозиции, показалось, что вот сейчас и начнется настоящая работа. Но он быстро развалился, а члены КС в большинстве своем были репрессированы. Координационный совет оппозиции оказался «списком на посадку», как пошутил один мой знакомый сразу после избрания КС. Не знаю, что и когда пошло не так. Не было четкого плана, стратегии развития протестов, поэтому они оказались бесплодны. В дальнейшем это должно послужить уроком оппозиции, если она еще когда-нибудь появится в объединенном виде. Сейчас, после всех событий на Украине, протестного движения больше нет.
- Националисты сейчас расколоты по вопросу Украины. Как вы оцениваете перспективы националистических движений на ближайшее будущее? Будете сами в них участвовать?
- Сейчас все расколоты по вопросу Украины, не только националисты. Наряду с геополитическими и внешнеполитическими задачами российские власти решили задачу по расколу общества внутри страны. Блестящая операция! Стоило только сконцентрировать внимание общества на внешнеполитических вопросах, как все сразу забыли о внутренних проблемах и с радостью погрузились в околоукраинскую грызню. Оказывается, у нас больше нет чудовищной коррупции, политических репрессий, бедности и экономического кризиса. Никого больше не интересуют свободные выборы, справедливый суд и гражданские права. Самое главное - это Украина. Порой мне кажется, что мы стали украинской провинцией. В СМИ и Интернете постоянно обсуждается украинская тематика, как будто центр мира сместился туда. В этом чувствуется какая-то запрограммированность. По-моему, эта истерика сознательно и умело формируется средствами массовой информации. Поэтому я и не тороплюсь комментировать украинскую тему. Мне не нравится такая зомбированность.
Теперь о националистах. Те из них, кто поддержит внешнюю политику Кремля, постепенно смогут стать частью системного политического процесса в России. Но опять-таки на ущербном положении. Им не дадут зарегистрировать свои политические партии, принять участие в выборах. Их не допустят до масштабного финансирования. В СМИ они будут появляться спорадически, лишь для того, чтобы поддержать Донбасс и выступить против США. Гонения на таких националистов прекратятся или будут минимизированы, что позволит им сохранить свои организации и поддерживать какое-то политическое существование. Националисты, не поддержавшие «Крым и Донбасс», будут окончательно разгромлены и вытеснены в подполье либо в эмиграцию.
- Невеселая перспектива.
- Однако все будет развиваться так лишь до тех пор, пока в России сохраняется действующий политический режим. В случае каких-то политических эксцессов все может резко измениться, «и последние станут первыми». Во времена потрясений националисты смогут стать серьезной силой. Посмотрите, какую роль националисты разных мастей играют в украинских событиях. Они были на Майдане и на антимайданах, они воюют в Донбассе. При силовом варианте развития событий националисты смело берутся за оружие, формируют добровольческие отряды и принимают участие в боевых действиях. Все это может в больших масштабах повторится и в России, если ситуация выйдет из-под контроля. В Кремле это прекрасно понимают, поэтому и стараются сплавить как можно большее количество националистов на Украину. Здесь они не нужны, а напротив - опасны.
Но и при благоприятном, мягком сценарии националисты займут свою нишу после переформатирования действующего политического режима. Они создадут свои политические партии, примут участие в выборах (возможно, что очень успешно). Национальный вопрос не теряет своей остроты, наоборот, становится все большей проблемой. Русское население продолжает сокращаться, а количество иммигрантов все время увеличивается. В разных регионах то и дело вспыхивают межнациональные конфликты. Политические организации, отстаивающие русские национальные интересы, будут востребованы все больше и больше.
Я пока не знаю, чем я буду заниматься в ближайшие годы. Мне хотелось бы вернуться в политику, и сейчас я думаю на тем, как это лучше сделать.
- Вы говорите о «мягком» и «жестком» сценариях. Как они выглядят?
- Мягкий сценарий (он предпочтительней для всех) подразумевает ненасильственное переформатирование российской политической системы. Вариантов может быть много: от массовых мирных выступлений граждан, которые приведут к смене власти до «революции сверху», когда само руководство страны пойдет на изменение правил игры под давлением обстоятельств или обеспечит управляемую передачу власти условному «преемнику-либералу».
Никакие разговоры о высоченных рейтингах президента и о консолидации общества на почве «Крым наш» меня не убеждают. Внутренние проблемы никуда не делись, и я прекрасно вижу, к чему все идет: к неминуемому краху правящего режима в России. У меня нет никакого искажения восприятия, я знаю, что нынешняя патриотическая эйфория продлится недолго. Уже сейчас в России видны признаки системного кризиса. С каждым месяцем ситуация будет только ухудшаться. И вскоре мои сценарии не покажутся вам такими уж фантастическими.
Ну а жесткий сценарий развития событий - это гражданская война в том или ином виде. Она может быть спровоцирована силовым подавлением народных выступлений, крупными социальными волнениями или межнациональными столкновениями. Пример Украины показывает, что внешне пассивные славяне в критических ситуациях быстро переходят к насильственным методам решения проблем: захватывают административные здания, арсеналы, отделы полиции и военные части. А потом начинается полномасштабная гражданская война. Представляете, как это может выглядеть в России? Мне бы не хотелось увидеть реализацию такого сценария у меня на Родине.
читать полностью