Глава 15
Литосово. С этой деревней связано все мое детство, будучи еще совсем ребенком, я ее называл не иначе как Родина. Для взрослых это было забавно, но я так и говорил:
- Я был на Родине, или - я пойду на Родину.
- Да и как же иначе, ведь весь наш род из этой деревни, а какой это был громкий, большой род. Раньше все сыновья отца селились близ, образуя таким образом родовые наименования.
[Читать дальше]
Наш род именовался Гароимовщина от имени моего прадеда Гароим. Гароим имел пять сыновей: Роман (мой дед), Федор, Андрей, Василь, Семен. Все сыновья были поселены близ родительского дома. У моего деда было два сына: Михаил (мой отец) и Елисей, (в это время находившийся на Урале на строительстве Магнитки), две дочери Арина (замужем в этой же деревне) и Поля, которая жила при отце. Бабушки я своей не знал, так как она умерла далеко до моего рождения.
Мой дед. Какой это был добрый человек, как он меня любил, своего первого внука и называл меня не иначе как Иванька. Каким он был страстным охотником, любил охоту и его брат Василь, но обоих общеголял. Это их племянник Ефим - сын Андрея. Как то выгребая в сарае навоз, дед наткнулся на останки какого-то странного ружья, оно было длинным и тяжелым, после говорили, что это еще со времен французской войны.
Так дед из этого ствола сделал себе ружье - настоящая фузея. Заряжалась по старинке через ствол, но зато било здорово - далеко и кучно.
Дед обычно ходил с ним на ночные засидки. Уйдет вот так на какой-либо хутор. где заранее им облюбовано место, затащит туда и приманку, и не редко он возвращался с трофеями лис.
В Литосово у нас был небольшой семейный сад. По осени убирали фрукты и делили ведрами на всех. Я помню каждое утро бежал в сад, чтоб собрать упавшие за ночь яблоки, они были вкуснее. Территория сада не распахивалась, а была поросши ровненькой травкой и как хорошо было там отдыхать в жаркий летний день. Внизу, на краю сада стояла наша банька по черному, и мой дед, обильно напарившись, вымывшись, шел домой в одном белье с веником под мышкой.
Литосово стоит на возвышенности и с далекого места можно видеть эту деревню. С южной стороны ее окоймляли большие заливные луга, по которым змеей извивалась маленькая речушка Одров, обильно поросшая по ее берегам кустарником. С восточной стороны зубчатой стеной стоял хвойный лес, который простирался далеко на восток. В этом лесу было немало пристанищ партизан-Заслоновцев. Однажды весенней порой 42 г. в этих лесах были блокированы большая группа партизан во главе с Заслоновым. Весь день шел неравный бой, но фашистам так и не удалось сломить партизан, несмотря на то, что фашистские самолеты беспрестанно бомбили лесные массивы. Под покровом темноты отряд вышел известными им путями из блокированного леса. С самого утра фашисты начали бомбить уже пустые массивы леса. В сараях деда было также устроено убежище или тайный бункер, из сарая его ход вел в бункер, который находился уже вне сарая, а на огороде. Дело в том, что немцы обычно забирали молодежь в Германию, а здоровых мужчин на ведение всевозможных для них работ. Как только фашисты появлялись в деревне, вся деревня уже знала об этом и редко им удавалось кого-либо подцепить, так как все уже были по этим бункерам.
Вот и я уже более недели ночевал в этом бункере, но одному это было не очень то приятно, поэтому на ночь и я стал уходить из деревни, как это делали молодые мужчины и молодежь. Уходили обычно поздно вечером, человек 5, брали с собой теплую одежду и шли куда-либо в заросли кустарника или в лес. И еще долго велись разговоры сельчан о своем мрачном житье.
- И долго ли мы будем так мыкаться, ну что это за жизнь, день в бункере, ночь в поле или лесу. В партизаны надо уходить.
- А ведь надо кому-то и хлеб с картошкойй ростить.
- И так одни бабы по деревням.
Примерно такие велись в полголоса разговоры сельчан, пока незаметно засыпали убаюкиваемые трелями соловьев.
Было еще далеко до всхода солнца, но мы были уже разбужены опять-таки соловьями. Но мы никуда не уходили, пока к нам не приходил кто-либо с сообщением, что в деревне все спокойно.
Как-то решил я сделать для себя бункер близ леса. Бункер у меня получился на славу, очень трудноо было найти в него лаз, даже зная о том, что он где-то вот тут. В серьез мне им так и не пришлось воспользоваться. И еще долгое время уже после войны «жил» мой бункер, будоража воображение деревенским мальчишкам, где было их излюбленное место для игр. Так и прозвали это место «Иванов окоп». Время сделали свое дело, сейчас там небольшая ямина, поросшая кустарником.
Наконец мне стало известно: партизанские соединения Витебской зоны блокировали фашистами в районе Березинских болот. Для чего фашистам пришлось бросить очень много военной техники и авиацию. Да, партизанам приходилось нелегко, но об этом немного ниже.
Недели две я вот таким образом жил в Литосоао, как как-то прибегает моя сестра Валя и говорит:
- Были партизаны вашего отряда, шли на задание, дня через два они будут идти обратно и зайдут опять и чтоб ты был дома.
Я конечно к этому времени был дома, весь день просидел в бункере, остался там и на ночь. Ночью прибегает Валя, открыв люк, она сказала: - Иван, вставай, ваши пришли.
Я мигом вылетел из бункера, забегаю в избу, а там полно наших ребят, человек 8, среди них три девушки и мой командир отделения Василий Губоревич, житель деревни Зеньковичи. Как я был обрадован, увидев своих.
- Вот тебе, Ванюша, винтовка, правда без затвора, но достанем и его - передовая мне винтовку немецкого образца, говорит Василий.
- А у меня как раз и есть затвор для нее.
- Вот, здорово! А откуда он у тебя?
И я рассказал, где и как я его нашел. Я быстро сбегал на огород, где у меня была запрятана партизанская одежда и этот затвор. Одевшись в эту одежду, я уже имел вид партизана, вставив затвор в винтовку я попросил товарища, имевшего так-же немецкую винтовку, дать мне патронов штук 10, он конечно со мной поделился.
- Ну расскажи-же, как ты от них вырвался - просили ребята. Я все рассказал, как все это произошло и при каких обстоятельствах мне удалось бежать, да еще уводя четырех парней и в добавок прихватив пистолет «най память», от чего ребята пришли в восторг. Я, видя как загорелись глаза Василия , при виде новенького парабеллума, поблескивающим вороненой сталью, такой имел только командир отряда, а у остальных были только автоматы.
- Возьми себе его, командир, ведь вы мне винтовку дали.
- Ну спасибо тебе, Жихарев - от души поблагодарил меня.Василий
Мои сборы были короткими, простившись с родными, мы торопились, чтоб еще до рассвета уйти из непартизанской зоны. Было еще совсем темно, когда мы войдя в деревню Великое Село, решили тут дневать. Все партизаны забрались в пуню на солому, а девчата укрылись на погребнике, куда не преминул заскочить и один наш парень. «Вот, шельмец, ведь не даст по хорошему девчатам отдохнуть, а прошли не мало, так им 30» - Я, поудобнее примостившись на соломенной крыше пуни, куда вызвался быть сегодня на посту. Еще долго слышалась приглушенная возня на погребнине, но затихли и там.
Мы решили пока пожить в лесах, ведь все отряды обоих партизанских бригад, заслоновцев были блокированы. Остановились мы в глухих лесах, недалеко от деревни Куповать (место гибели Заслонова). Устроились в летнем лесном жилище - шалашах. По ночам страшно донимали комары, да и днем не было от них покоя. Два раза в день нам из ближайшей лесной деревушки, женщины приносили нам поесть, так как наш неприкосновенный запас в наших вещ.мешках иссяк.
Приносили они нам вареную картошку и щи из щавеля. Все ничего, что нет хлеба, а вместо него рассыпчатая картошка, ничего и то, что щи наши были без единого пятнышка жира поверху, а вот что все это мы ели совершенно без соля, это угнетало всех. Но что можно было сделать, ведь в то время, как у нас так и у населения соли не было. Из жердей и еловых веток было сделано два хороших шалаша, один для нас, другой для девчат поменьше. Мы ежедневно выделяли ребят в разведку для выяснения обстановки.
Как я уже сказал, что нам доставалось от нашествия комаров. Не спасало и то, что полог шалаша закрывали плащпалаткой, а костров не разжигали. Уляжешься спать, укутаешься, оставив дырочку, чтоб дышать, так он же и эту дырочку найдет, залетит и сделает, паразит, свое кровавое дело. На небе, чуть начав загораться утренняя зоркька, как нас будил лесной концерт птиц. И каких их только тут нет, и каждая подает свой голос. Первым защелкал соловей и букваьно где-то вот рядом, ну и пошел шельмец, пошел и, надо-же такая невзрачная птичка, а голосище. Это и он для своей подружк старается тут где-то сидит на яичках. И так он будет встречать и проводить зори, будет литься песнь соловья, пока не появится на свет потомство. А вот и кукушка подает свой голос, да как понесла, что и не остановишь, видимо довольна была тем, что ловко подкинула яичко свое в гнездо серого дрозда. Ну нет, черта с два, тут больше уснешь, на улице птицы, внутри комары донимают, что вот товарищ то же поднялся и кроет на чем свет стоит комаров.
Я вышел из шалаша, солнце еще не всходило, вся трава и листья деревьев были обильно покрыты росой, на опушке леса редкой пеленой двигался серый туман, день обещал быть погожим.
- Я был на Родине, или - я пойду на Родину.
- Да и как же иначе, ведь весь наш род из этой деревни, а какой это был громкий, большой род. Раньше все сыновья отца селились близ, образуя таким образом родовые наименования.
[Читать дальше]
Наш род именовался Гароимовщина от имени моего прадеда Гароим. Гароим имел пять сыновей: Роман (мой дед), Федор, Андрей, Василь, Семен. Все сыновья были поселены близ родительского дома. У моего деда было два сына: Михаил (мой отец) и Елисей, (в это время находившийся на Урале на строительстве Магнитки), две дочери Арина (замужем в этой же деревне) и Поля, которая жила при отце. Бабушки я своей не знал, так как она умерла далеко до моего рождения.
Мой дед. Какой это был добрый человек, как он меня любил, своего первого внука и называл меня не иначе как Иванька. Каким он был страстным охотником, любил охоту и его брат Василь, но обоих общеголял. Это их племянник Ефим - сын Андрея. Как то выгребая в сарае навоз, дед наткнулся на останки какого-то странного ружья, оно было длинным и тяжелым, после говорили, что это еще со времен французской войны.
Так дед из этого ствола сделал себе ружье - настоящая фузея. Заряжалась по старинке через ствол, но зато било здорово - далеко и кучно.
Дед обычно ходил с ним на ночные засидки. Уйдет вот так на какой-либо хутор. где заранее им облюбовано место, затащит туда и приманку, и не редко он возвращался с трофеями лис.
В Литосово у нас был небольшой семейный сад. По осени убирали фрукты и делили ведрами на всех. Я помню каждое утро бежал в сад, чтоб собрать упавшие за ночь яблоки, они были вкуснее. Территория сада не распахивалась, а была поросши ровненькой травкой и как хорошо было там отдыхать в жаркий летний день. Внизу, на краю сада стояла наша банька по черному, и мой дед, обильно напарившись, вымывшись, шел домой в одном белье с веником под мышкой.
Литосово стоит на возвышенности и с далекого места можно видеть эту деревню. С южной стороны ее окоймляли большие заливные луга, по которым змеей извивалась маленькая речушка Одров, обильно поросшая по ее берегам кустарником. С восточной стороны зубчатой стеной стоял хвойный лес, который простирался далеко на восток. В этом лесу было немало пристанищ партизан-Заслоновцев. Однажды весенней порой 42 г. в этих лесах были блокированы большая группа партизан во главе с Заслоновым. Весь день шел неравный бой, но фашистам так и не удалось сломить партизан, несмотря на то, что фашистские самолеты беспрестанно бомбили лесные массивы. Под покровом темноты отряд вышел известными им путями из блокированного леса. С самого утра фашисты начали бомбить уже пустые массивы леса. В сараях деда было также устроено убежище или тайный бункер, из сарая его ход вел в бункер, который находился уже вне сарая, а на огороде. Дело в том, что немцы обычно забирали молодежь в Германию, а здоровых мужчин на ведение всевозможных для них работ. Как только фашисты появлялись в деревне, вся деревня уже знала об этом и редко им удавалось кого-либо подцепить, так как все уже были по этим бункерам.
Вот и я уже более недели ночевал в этом бункере, но одному это было не очень то приятно, поэтому на ночь и я стал уходить из деревни, как это делали молодые мужчины и молодежь. Уходили обычно поздно вечером, человек 5, брали с собой теплую одежду и шли куда-либо в заросли кустарника или в лес. И еще долго велись разговоры сельчан о своем мрачном житье.
- И долго ли мы будем так мыкаться, ну что это за жизнь, день в бункере, ночь в поле или лесу. В партизаны надо уходить.
- А ведь надо кому-то и хлеб с картошкойй ростить.
- И так одни бабы по деревням.
Примерно такие велись в полголоса разговоры сельчан, пока незаметно засыпали убаюкиваемые трелями соловьев.
Было еще далеко до всхода солнца, но мы были уже разбужены опять-таки соловьями. Но мы никуда не уходили, пока к нам не приходил кто-либо с сообщением, что в деревне все спокойно.
Как-то решил я сделать для себя бункер близ леса. Бункер у меня получился на славу, очень трудноо было найти в него лаз, даже зная о том, что он где-то вот тут. В серьез мне им так и не пришлось воспользоваться. И еще долгое время уже после войны «жил» мой бункер, будоража воображение деревенским мальчишкам, где было их излюбленное место для игр. Так и прозвали это место «Иванов окоп». Время сделали свое дело, сейчас там небольшая ямина, поросшая кустарником.
Наконец мне стало известно: партизанские соединения Витебской зоны блокировали фашистами в районе Березинских болот. Для чего фашистам пришлось бросить очень много военной техники и авиацию. Да, партизанам приходилось нелегко, но об этом немного ниже.
Недели две я вот таким образом жил в Литосоао, как как-то прибегает моя сестра Валя и говорит:
- Были партизаны вашего отряда, шли на задание, дня через два они будут идти обратно и зайдут опять и чтоб ты был дома.
Я конечно к этому времени был дома, весь день просидел в бункере, остался там и на ночь. Ночью прибегает Валя, открыв люк, она сказала: - Иван, вставай, ваши пришли.
Я мигом вылетел из бункера, забегаю в избу, а там полно наших ребят, человек 8, среди них три девушки и мой командир отделения Василий Губоревич, житель деревни Зеньковичи. Как я был обрадован, увидев своих.
- Вот тебе, Ванюша, винтовка, правда без затвора, но достанем и его - передовая мне винтовку немецкого образца, говорит Василий.
- А у меня как раз и есть затвор для нее.
- Вот, здорово! А откуда он у тебя?
И я рассказал, где и как я его нашел. Я быстро сбегал на огород, где у меня была запрятана партизанская одежда и этот затвор. Одевшись в эту одежду, я уже имел вид партизана, вставив затвор в винтовку я попросил товарища, имевшего так-же немецкую винтовку, дать мне патронов штук 10, он конечно со мной поделился.
- Ну расскажи-же, как ты от них вырвался - просили ребята. Я все рассказал, как все это произошло и при каких обстоятельствах мне удалось бежать, да еще уводя четырех парней и в добавок прихватив пистолет «най память», от чего ребята пришли в восторг. Я, видя как загорелись глаза Василия , при виде новенького парабеллума, поблескивающим вороненой сталью, такой имел только командир отряда, а у остальных были только автоматы.
- Возьми себе его, командир, ведь вы мне винтовку дали.
- Ну спасибо тебе, Жихарев - от души поблагодарил меня.Василий
Мои сборы были короткими, простившись с родными, мы торопились, чтоб еще до рассвета уйти из непартизанской зоны. Было еще совсем темно, когда мы войдя в деревню Великое Село, решили тут дневать. Все партизаны забрались в пуню на солому, а девчата укрылись на погребнике, куда не преминул заскочить и один наш парень. «Вот, шельмец, ведь не даст по хорошему девчатам отдохнуть, а прошли не мало, так им 30» - Я, поудобнее примостившись на соломенной крыше пуни, куда вызвался быть сегодня на посту. Еще долго слышалась приглушенная возня на погребнине, но затихли и там.
Мы решили пока пожить в лесах, ведь все отряды обоих партизанских бригад, заслоновцев были блокированы. Остановились мы в глухих лесах, недалеко от деревни Куповать (место гибели Заслонова). Устроились в летнем лесном жилище - шалашах. По ночам страшно донимали комары, да и днем не было от них покоя. Два раза в день нам из ближайшей лесной деревушки, женщины приносили нам поесть, так как наш неприкосновенный запас в наших вещ.мешках иссяк.
Приносили они нам вареную картошку и щи из щавеля. Все ничего, что нет хлеба, а вместо него рассыпчатая картошка, ничего и то, что щи наши были без единого пятнышка жира поверху, а вот что все это мы ели совершенно без соля, это угнетало всех. Но что можно было сделать, ведь в то время, как у нас так и у населения соли не было. Из жердей и еловых веток было сделано два хороших шалаша, один для нас, другой для девчат поменьше. Мы ежедневно выделяли ребят в разведку для выяснения обстановки.
Как я уже сказал, что нам доставалось от нашествия комаров. Не спасало и то, что полог шалаша закрывали плащпалаткой, а костров не разжигали. Уляжешься спать, укутаешься, оставив дырочку, чтоб дышать, так он же и эту дырочку найдет, залетит и сделает, паразит, свое кровавое дело. На небе, чуть начав загораться утренняя зоркька, как нас будил лесной концерт птиц. И каких их только тут нет, и каждая подает свой голос. Первым защелкал соловей и букваьно где-то вот рядом, ну и пошел шельмец, пошел и, надо-же такая невзрачная птичка, а голосище. Это и он для своей подружк старается тут где-то сидит на яичках. И так он будет встречать и проводить зори, будет литься песнь соловья, пока не появится на свет потомство. А вот и кукушка подает свой голос, да как понесла, что и не остановишь, видимо довольна была тем, что ловко подкинула яичко свое в гнездо серого дрозда. Ну нет, черта с два, тут больше уснешь, на улице птицы, внутри комары донимают, что вот товарищ то же поднялся и кроет на чем свет стоит комаров.
Я вышел из шалаша, солнце еще не всходило, вся трава и листья деревьев были обильно покрыты росой, на опушке леса редкой пеленой двигался серый туман, день обещал быть погожим.