Холодно-сыро в окопах...
Судьбы русские как на ладони, хочешь плачь, хочешь песню запой, на стене в необструганном доме мать, отец и хозяин слепой. Потолка небелёная копоть, за окном неказистый лесок, и от «холодно-сыро в окопах» граммофонной пластинки кусок. Песни-песни, не все вы допеты! Поспешаем, пока не спеша, скорой помощи едет карета, и поёт, отлетая, душа. У реки за Инкоу горящим, в синем отблеске стали ночной утоленье земное обрящет разговорчивый этот больной.
***
«Впереди идёт повозка, на повозке красный крест», кровью вымочены доски, авизентовый лонгшез. В кулаке - сырые спички, чад житомирской махры, милосердные сестрички, инженерные костры. Мировая-моровая на украинских полях, и кровит передовая в полевых госпиталях, то лежит дорога прямо, то запляшет гопака, мать сыра родная яма дожидается сынка. Обойдётся, не дождётся, кукиш масляный поест, для того оно поётся: «на-по-воз-ке-крас-ный-крест!» А потом сырая Луга, на петлицах кубари, госпитальная подруга (отойди, перекури) в сорок за сорок рожает: худобою худоба в предвоенный год, чужая, вся понятная судьба.
***
«Впереди идёт повозка, на повозке красный крест», кровью вымочены доски, авизентовый лонгшез. В кулаке - сырые спички, чад житомирской махры, милосердные сестрички, инженерные костры. Мировая-моровая на украинских полях, и кровит передовая в полевых госпиталях, то лежит дорога прямо, то запляшет гопака, мать сыра родная яма дожидается сынка. Обойдётся, не дождётся, кукиш масляный поест, для того оно поётся: «на-по-воз-ке-крас-ный-крест!» А потом сырая Луга, на петлицах кубари, госпитальная подруга (отойди, перекури) в сорок за сорок рожает: худобою худоба в предвоенный год, чужая, вся понятная судьба.