Алхимические заметки: Благоговение
То, что здесь будет изложено, следовало бы назвать алхимическими заметками по общей истории.
Мне бы хотелось напомнить, что важной свободой является свобода не читать. Будет скучно. И будет чувство протеста.
Трудно подобрать жанр для того, что следует сказать, отвечая на вопрос предшествующих постов - о том чувстве, которое могло бы вести вверх современное общество. Пока получилось оформить это скорее как лекцию по несуществующей дисциплине, которая могла бы быть прочитана в каком-нибудь фантастическом мире. Пусть это будет, скажем, лекция по алхимии в каком-нибудь вольном университете.
Итак, аудитория - изучающие алхимию, какой-нибудь третий курс.
Ранее говорилось, что гнев - то чувство, которое способно вывести многих, очень многих людей из оков себялюбия. Или, иначе говоря, очень многие люди способны помыслить себя вовлеченными в какие-то приключения, с опасностью для жизни и благополучия лишь только под влиянием гнева, мести, нарушения справедливости. Говорилось, что в нашем обществе это чувство, гневливое и мстительное, ведет вниз - потому что окружающая нас цивилизация не могла бы быть построена, если бы всегда господствовал гнев. Гнев сейчас ведет наш мир вниз, - и был вопрос, что же ведет вверх, какое душевное чувство.
Тут недостаточно сказать что-то общее о добре. Надо нарисовать образ некой психологии, очень необычной психологии: с точки зрения воспитания души. Сейчас привычно говорить о психологии с точки зрения болезни; с точки зрения комфорта. А здесь будет что-то вроде цивилизационной психологии, психологии человечества. И в этих рамках надо говорить конкретнее.
Гнев и сейчас - водитель множества душ, а в прошлом были эпохи, когда это было чувством, ведущим вверх. То есть тогда, в древние эпохи, гнев был добром. Именно это чувство не позволяло замыкаться в тесных границах себялюбия, выводило людей к более широким перспективам. Если вы взглянете в древние времена, можно увидеть, что восхваляются непривычные сейчас чувства, те чувства, которые сейчас принято именовать плохими. Это «комплекс гнева»: решительность, жесткость, мстительность. Обычно говорят о гуманности нашего времени и дело мыслится в категориях прогресса: прежде были люди жестокими, а теперь они добрые. Но дело совсем в другом. Доля добрых людей, наверное, не слишком изменилась.
Чтобы понять, какова же дорога, ведущая вверх из современности - в которой осталась лишь пыль нигилизма и горькое сожаление о бесславном конце - надо сначала обратиться к давним временам, когда гнев был добром. Тогда состояние души человечества - можно представить себе такую душу в рамках душевной алхимии - было совсем другим, нежели сейчас. Наверное, это можно представить себе как должное во времена IV, III, II тысячелетий до Р.Х. Современного мира тогда не существовало, это догомеровский мир - тогда водителем и помощником в развитии души выступало чувство гнева.
Чтобы поставить себя в мире, чтобы отыскать верное положение человека в мире требовался гнев. Это было чувство, которое ярко вспыхивало при виде несправедливости. Это мы сейчас - с совсем другой душой - можем говорить, что то, что кажется несправедливостью, может быть чем-то другим, что тут надо взглянуть на законы и обычаи страны, на обстоятельства, не надо торопиться, надо сдерживаться. Тогда было иначе: из замкнутости на собственных проблемах и чувствах человека выводил вовне, к развитию чувств и души - гнев. Можно вспомнить зачин Илиады, рассмотрев, как из гнева разворачивается множество иных чувств.
Гнев - это протест человека против неправильного, того, чего не должно случиться. Гнев делит мир на должное и недолжное. Гнев помогал человеку выйти из мира внутренних чувств в большой мир, ощутить действенную жалость, сочувствие, помогал развиться всей сфере чувств - социальных чувств, действенной социальной любви. Это было чувство, своей силой вырывавшее человека из обыденности. Дело не в том, чтобы человек жил только гневом - просто это было пусковое чувство для целого мира других чувств, которые проникали в душу и поднимали ее выше. Раз за разом гневаясь, человек наращивал все новые чувства, которые были следствием гнева и обогащал, развивал душу. Может быть, давая образ, можно сказать: это было время, когда господство в социуме ушло от брахманов и перешло к воинам - кшатриям.
Гнев воспитывает самоотверженность. Ведомый гневом, человек научается добиваться идеала даже во вред себе. Гнев - то сильнейшее чувство, которое способно справиться с себялюбием. Без гнева душа замыкается в тихих себялюбивых желаниях, гнев разрывает эту замкнутость и выводит душу на простор, много больший ее самой. Это чувство на вырост - заставляет становиться больше, делать больше, чем можешь. Благодаря этому душа человека развивается. Это развитие души, продолжаясь, могло приходить к отрицанию гнева - не важно. Тут важнее, что «начальным классом», точкой входа и движителем развития чувств был гнев.
Тем самым сказать о добре, влечении к добру - мало. Приходится говорить о том реальном чувстве, которое могло послужить развитию. Тогда гнев был доступен совсем не всем, очень многие люди не возвышались до гнева, и были особенные методы воспитания, которые давали человеку именно силу гнева. Помогали ему уметь гневаться.
Человек шел дорогой гнева, и гнев выводил его ко множеству чувств и ощущений. Шло время, и становилось ясно, что прежде, чем гневаться, надо разобраться - кто прав. Надо выяснить истину.
***
Потом пришло другое время. И можно видеть, как изменилась культура. Гнев стал меткой людей диких и варварских, прошлых людей, а для цивилизованных людей важным стал совсем иной комплекс чувств. Это чувства, связанные с поиском истины. Это Греция и Рим. На этой стадии гнев выглядит уже совсем иначе, для людей из мира поисков истины гнев - это чудовище, которое нападает извне на душу человека и терзает ее раскаленными когтями. Он мешает трезвому пониманию истины, он нарушает равновесие души, необходимое для понимания истины. И если в прежние времена души воспитывался прежде всего мужественный и гневливый воин, который должен был нетерпеливо взрываться действием при столкновении с несправедливостью, - теперь появляется ряд других душевных типов, связанных с истиной. Философ. Монах. Мыслитель. Судья. И купец. На смену правлению кшатриев пришло время вайшьев, время сословия торговцев.
Человек в эти тысячелетия шел дорогой истины, учился узнавать правду и отличать ее от лжи, учился распознавать ошибки. В связи с этим он развивал силы мышления и приходил к идее правильных рассуждений, которые могут вывести его к истине. Если гнев выводил душу за границы себялюбия, способствовал росту, то любовь к истине способствует пониманию. Прежде человек гневался на каждое нарушение правильности, потом он начал понимать, каковы различные люди, как сложно сплетаются разные правильности. Поднимаясь все выше и развивая силу мышления, он приходит к пониманию ограниченности своих возможностей в поиске истины: он видит небо мышления, куда одними рассуждениями не подняться.
Гнев воспитывает не-эгоистичность, самоотверженность - отравляя тихие заботы о благополучии и яростным пламенем вырываясь из человека, набрасываясь на неправильность во внешнем мире. Стремление к истине также воспитывает к не-эгоистичности, отрицанию себялюбия - на уровне души рассудочной. Истина непостижима, пока человек ищет ее из себялюбивых мотивов.
Чувство истины было тем, что двигало развитие соответствующей душевной области. Развивалось мышление - любопытство, умственный интерес, упрямство в достижении истины вели к развитию мышления. Если прежде существовало общество, в котором движением вверх было развитие гнева - и общество перестроилось так, чтобы дать место новым гневливым типам, - теперь время изменилось. Большинство людей теперь было ведомо чувством гнева, но это уже не было ступенькой вверх. Вверх двигало стремление к истине, развивался рассудок, развивались представления об аксиомах и доказательствах, о фактах и рассуждениях, о закономерном устройстве мира и способах его познания. Всё это вливалось в душу при следовании за чувством истины.
Рассмотрение со стороны пользы для человека так меняет предмет, подменяет предмет исследования, что истинный его облик становится неразличим. Можно назвать это «подменой объекта». Познание начинается с выделения объекта исследования - и если подойти с эгоистическим интересом, объект будет выделен в соответствии с этой пользой, для ублажения этого эгоизма, а истинный объект окажется непознанным. Тем самым стремление к истине воспитывает отрицание себялюбия на более тонком уровне. Прежде человека надо было вывести из состояния мелких повседневных забот и душевного довольства - гневом. А здесь человек учится отрицать не себялюбие на уровне более примитивных чувств, а себялюбие на уровне рассуждений, учится отказываться от мыслей, ведомых пользой.
***
Так возникла более знакомая нам эпоха, когда гнев стал путем, ведущим вниз, чувством варварства - потому что не он построил окружающий нас человеческий мир, окружающая нас цивилизация выстроена на пути поисков истины. Мне кажется, такое описание ситуации должно показать, с какой высоты мы смотрим на происходящее - какие частности неразличимы с этой высоты и какая общая картина открывается. Эту картину нельзя увидеть, приблизившись - надо несколько отойти. Мы смотрим на картину мира издалека, чтобы увидеть общие контуры - и различаем эту величественную картину: как мир гнева уступил миру истины. Хотя, конечно, большинство людей все еще находится даже в до-гневном состоянии, в мире повседневного эгоизма, некоторое меньшинство - в мире благодетельного (для них) гнева. А ведущее меньшинство - в мире поисков истины. Именно они в эти, сравнительно недавние времена строят будущее.
В это время добром является поиск истины, обучение души быть не-себялюбивой и бескорыстной в своих мыслях. В это время учат: нет, не польза ведет мир, не для пользы и комфорта люди занимаются поиском истины - истина недоступна себялюбивым, она открывается тем, кто действует ради нее самой. Так обучается некоторое меньшинство - и именно благодаря ему происходит шаг вверх.
Но это, совсем недавнее состояние мира уже не современно. Мир поисков истины, стремления к истине уходит назад, как прежде ушел мир гнева. И снова меняется востребованная психология. Тип человека гневливого остается в прошлом - для тех, кто все еще не смог развиться, для кого это еще актуально, это положительный тип, для прочих - дикий, отрицательный, не на уровне времени. Тип человека в поисках истины отходит на задний план - остается как индивидуальный правильный тип для тех, кто еще не сумел разобраться с влиянием эгоизма на мышление, этот тип остается в социальных учреждениях, живущих еще с прошлой эпохи. Но важным чувством для современности является иное.
Чтобы понять, какое чувство на нынешней стадии развития важно, какое чувство будет ключевым и должно вести за собой развитие души, надо вот на что обратить внимание. На этой стадии - не случайно это стадия высшего развития материализма - мышлению пора переходить к мышлению сверхчувственного. Можно видеть, что при изучении явлений разум видит нечто большее, чем есть в природе - говоря достаточно топорным языком, можно сказать: к явлениям добавляется формулировка закона. К наличным феноменам добавляется идеальный объект. Его нет в мире, того соответствующего понятию идеального объекта, который описывает закономерность, его вносит разум исследователя - но это не произвол, потому что удачным считается лишь тот идеальный объект, который согласуется с наличными явлениями, тот. Что за ними как бы скрыт - хотя, говоря в прямом смысле, его в мире явлений нет.
Есть определенные чувства, которые способны вести мышление. На это способны не все чувства, которые имеются. Наличное мышление сейчас довольно пассивно, это набор средств - их запускает чувство, чувство указывает мышлению, на что следует направить усилия. Редко можно видеть, чтобы мышление действовало «само», обычно его следует подталкивать и ему указывать цель. Самодвижущееся мышление - это еще не современный идеал, пока речь идет о предшествующей ступени.
Какое же чувство способно направить мышление на понимание того, чего нет? Для этого недостаточно устремления к истине. Это устремление отталкивается от наличного опыта, от того опыта, который есть у человека сейчас. Мы находимся в мире внешних чувств. Здесь мы каждый шаг должны подтверждать, обращаясь к природным феноменам. У сверхчувственного в материальном мире нет прямых доказательств - приходится говорить примерно так: мы создали множество разных гипотез о происходящем, многие из них оказались противоречащими фактам, осталось несколько, они подтверждаются в разной степени, у одной такие-то недостатки - мало вероятно, что она истинна, у другой иные недостатки - громоздка, и сейчас, исходя из того, что мы знаем, наиболее вероятной кажется вот эта гипотеза.
Мы вышли из мира, где была непосредственно созерцаемая истина познания, где достаточно было непосредственных наблюдений человеческими чувствами и открытым разумом. Чтобы понять мир. Мы давно в мире контринтутивном, вне непосредственного опыта чувств - и лишь по недоразумению это называется «материализмом», хотя мы давно изучаем сверхчувственный мир. И о нем нам крайне трудно иметь суждение. Сейчас мы пользуемся чем-то вроде «вероятностей» - наиболее вероятная гипотеза - но это лишь метафора. Ну о каких вероятностях всерьез может идти речь, когда у нас нет полного списка гипотез и мы говорим лишь о том, что придумано на сегодняшний день. Завтра придумают что-то еще, и вероятности переменятся. Возрастает хрупкость картины мира, мышление больше не может служить проводником в этом мире сверхчувственных феноменов, которые мы изучаем. Мы выбираем самые надежные шаги из тех, что смогли придумать - это совсем другая позиция, чем беспристрастное рассмотрение всех возможных гипотез.
У сверхчувственного в материальном мире нет доказательств. Мы все время судим по косвенным признакам - если принять такое-то положение дел, то вероятнее всего следует мыслить так, но, конечно, если не принять… Поэтому наше знание вероятностно. Приходится принимать мир «если». Это как доказательство со словом «допустим». Есть такие рациональные результаты, которых можно достичь только использовав рассуждение, начинающееся с «допустим». Мы допускаем нечто - и разворачиваем длинную цепь рассуждений. И в конце получаем некоторое доказательное и достоверное знание. Мы проверяем и находим подтверждения. Но можно ли сказать, что это неопровержимо? Нет, конечно. Возможно другое «если», другое «допустим», и завтра окажется, что верно нечто непредставимое сегодня. Такое положение дел - не то, что можно как-то разрешить. В этом месте говорят: это нормально, так всегда будет, иначе и не может быть. Мы начинаем с чистого произвола, ни на чем не основанного в мире доказательств. А в конце получаем некую картину проявления сверхчувственного в материальном мире, которое появляется, если его сначала «допустить».
В сравнительно недавнем прошлом считалось, что для действий в этом лабиринте из разнообразно представляемых фактов и полуподтвержденных гипотез достаточно стремления к истине. Оно в самом деле необходимо, но недостаточно. Нужен особенный сплав чувства и воли, которые могут побудить мышление войти в сверхчувственное, чтобы в нем жить и нормально ориентироваться. В некотором общем смысле можно сказать, что такое чувство, которое способно сдвинуть мышление, чтобы оно обратилось к сверхчувственному - называется любовью.
Вся эта область слов и смыслов сейчас подверглась сильнейшему разрушению. Культура долго вырабатывала эти слова и понятия, но сейчас они в значительной мере разрушены. И тем самым нечем говорить и нечем быть понятным. Оставаясь на огрызках смысла, можно сказать примерно так: когда любовь в сфере чувств соединяется с определенной направленностью воли на сверхчувственное, образуется особенное настроение чувства и воли, которое и позволяет мышлению двинуться к пониманию сверхчувственного.
Это особенное соединение чувства и воли, некоторое «чувствостроение» (по аналогии с умостроением) - то, что важно именно в современную эпоху развития души, то, что надо в себе культивировать, как прежде надо было двигаться за чувством гнева и потом за чувством истины - это можно назвать благоговением.
***
Можно видеть, что в современном языке исчезли чувства на «благо»: благоговение, благодушие, благородство, благоразумие, блаженство и пр. Это был целый веер душевных состояний - причем ясно, что исчезли не просто слова. Именно сам их предмет - соответствующие чувства - стали менее значимыми. Это перешло в область индивидуального чувствования, для которого нет общего слова - а было в общем словаре, готовое для выражения всем понятных чувств.
То есть в языке поднимаются до слов и исчезают в немоте целые пласты чувствований - в соответствии с тем, что время и местная культура желают выразить.
Именно благоговение является ключевым чувством в современную эпоху развития души, оно воспитывает душу для того, чтобы в ней развились многие другие чувства и мыслительные способности, необходимые для чувствования и мышления о сверхчувственном.
Душа, тренирующаяся в чувстве благоговения, сама изменяется. В душе человека существуют корреляции: как жестокость связана со сладострастием и сентиментальностью, так и другие чувства согласно душевной алхимии либо поддерживают и усиливают друг друга, либо ослабляют друг друга. При желании это можно называть экологией души или придумать иное название. Это простой факт, что чувства не изолированы - развивая одно, получают скоррелированное усиление других и ослабление третьих. Так что, развивая определенный регистр чувств, меняют всю свою душевную конституцию. Испытывая чувства из разряда «благо-», в частности и в особенности - благоговение, человек изменяется.
Душа, которая умеет испытывать благоговение, способна видеть то, чего не видит не умеющая этого душа. Для нее тем самым открываются новые возможности познания. Благоговение - это верное чувство, с которым следует подходить к поискам истины. Благоговение изменяет другие чувства человека, научая его любить прекрасное и доброе. Для многих неразрешимая задача - как отличить прекрасное от безобразного? Как распознать доброе? Это вовсе не просто, слишком много мнений, воспитанных на случайностях себялюбия, затемняет решение. Благоговение - это то чувство, которое ведет душу к распознанию прекрасного и доброго и позволяет в душе возникать прекрасному и доброму.
Благоговение - это чувство, которое позволяет понять, что в нас есть нечто высшее. Сначала это можно отнести к предмету благоговения - к тому, перед которым человек благоговеет. Но, поразмышляв, можно понять, что для ощущения этого высшего в чем-то ином должно быть так, чтобы нечто высшее было и в самом благоговеющем. И тогда такое чувство становится чем-то вроде компаса, оно может указывать на высшее - конечно, при соответствующем развитии. Понятно, если некто благоговеет по указанию внешнего авторитета - это будет совсем другое дело. Но благоговение может развиваться, и если следовать за развитием этого чувства, оно может указывать на истинно высшее в самом человеке.
Можно сказать так, что насколько человек умеет благоговеть, настолько далеко он может взирать в сверхчувственные миры. Отсюда можно еще с одной стороны обратиться к тому, как современная культура противодействует развитию человека. Именно этим чувством - благоговением - определяется вредоносность критики и многих других душевных комплексов, столь сейчас модных - например, сарказма, цинизма и пр. Ироничный, циничный, критический взгляд противоположен чувству благоговения.
Научаться можно всему. Можно вырабатывать в себе критический взгляд, который умело видит недостатки во всем встреченном. Нет сомнений, эту способность критичности можно ко многому приложить и иногда это очень полезно. Сейчас очень многое говорится о пользе развития критического мышления. Это в самом деле полезно для некоторых областей познания, но важно знать, чем человек за это платит. Развивая критическое мышление, человек препятствует в себе развитию благоговения.
И тогда для современного человека встает особенная задача. Во многих жизненных обстоятельствах ему надо иметь для себя критическое мышление. А для развития души ему надо развивать благоговение. Нельзя одновременно развивать то и другое, это противонаправленные силы. Развивая благоговение, человек научается смотреть на всё окружающее так, что видит в нем доброе, прекрасное, вызывающее удивление и восхищение. И в этом душевном настрое растет способность благоговения. Развитие критического мышления действует иначе. Развивая критическое мышление, вы видите во всем встречном ошибки, недоработки.
Чувства развиваются согласно их собственной логике. Если человек развивает критическое мышление, в его душе развиваются также ирония и цинизм, критическое мышление усиливает их развитие. Развивается то, что можно назвать моделирующим мышлением, комбинаторика - человек как бы разбирает встреченное на элементы, определяет недостатки наличного и в уме пересобирает действительность, создавая модели правильного положения дел. Тем самым критическое мышление ведет к созданию призрачных, иллюзорных миров и погружение человека в размышления и фантазии по поводу несуществующего, с отрицательным отношением к существующему. Благоговейное мышление ведет к принятию существующего, благодарности, удивлению и восторгу перед чудом существующего.
***
Это два типа мышления. Мышление конструкторское и конструктивное приводит к созданию того, чего нет в природе - широко говоря, машин. Но это не только механизмы. Тут же и несуществующие материалы, и многое другое - это и социальные машины, машины из людей. Это «вторая природа» - то, что сделано человеком. Тут надо приостановиться и тщательно рассмотреть два мышления. Одно имеет дело с готовыми природными силами и картинами. Оно созерцает уже наличное и его работа состоит в более глубоком понимании существующего. Другое мышление анализирует и разбирает наличное, конструирует из его элементов новые вещи мира, оно не стоит перед готовым - оно делает новое.
Очень нелегко провести границу выдуманного с существующим. Вот пример. Посмотрим на механические часы. Они не нарушают законов физики - но они не могут возникнуть из природных закономерностей. Их надо сделать, создать - хотя материя для них сделана не человеком, часы как форма созданы человеком. Но ведь то же самое сейчас говорят о всех живых существах. Когда физики заявляют, что биологии не существует, что реальность исчерпывающе описывается физическими законами - и требуют указать, где именно не хватит физики, чтобы объяснить реальность, им отвечают так. Живое существо - бактерия, креветка, воробей и мышь - нигде не противоречат физическим законам, но из знания только законов физики нельзя вывести существование этих существ. Они сделаны при использовании «истории», «эволюции» - так это объясняют. Подразумевается: определенная очень длинная цепь случайно сложившихся и невоспроизводимых обстоятельств сложилась так, чтобы появились эти устойчиво воспроизводящиеся объекты.
Это мыслится точно так же, как часы. Мы вмысливаем в природу конструкторский разум, такой же, как сейчас у человека. Такие рассуждения создают переходы между двумя типами мышления, так что их становится трудно разделить. Мы не будем сейчас прорезать реальность до конца, можно остановиться, сказав о самом мыслительном действии: пусть у нас есть сомнения, чем являются многие вещи природы, зато достаточно разделены сами типы мышления - понимания уже созданного природой и создание нового, небывалого и внеприродного.
Итак, есть два типа мышления. Одно очень полезно для жизни в современной культуре. Другое, противоположное, полезно для развития мышления о сверхчувственном. Можно строго разделять эти два мышления и, например, полностью отказаться от критического мышления, перестав быть современным человеком и развивая в себе видение сверхчувственного. Но не во всяком положении современный человек может себе это позволить.
Для совмещения в себе критического мышления и благоговения их требуется развивать на разных этапах, можно подчинить их общей, единой цели. На одном из этапов развития души полезно овладеть критическим мышлением - когда это рассматривается не как самоценность, а как одно из умений, оправдываемое поиском истины. Тогда со временем можно дополнить это чувством благоговения - они не будут противоречить, если понимать, что та и другая способность нужны для приближения к истине. Если критическое мышление (тем более цинизм, сарказм и др.) мешают приближению к истине, они становятся отрицательными, нежелательными свойствами. Тем самым уже мысли должны оказаться под контролем внутреннего Я - неуважительные, критические мысли препятствуют определенному развитию мышления. Человек сам должен решать, принимает ли он неуважительное мышление - и если использует его, следует понимать, чем он платит.
Это удивительное для современного человека положение. Привычно думать, что мысли ничего не значат, что в мыслях человек ничего не меняет. Они как бы не существуют - что бы я ни подумал о чем-либо или о ком-либо, это никак не скажется на внешнем мире. Здесь же говорится совершенно иное. Если человек дает в себе место неуважительным мыслям, критически или даже оскорбительно мысля о чем-либо, это сказывается на устройстве этого таким образом мыслящего человека. У него с повышенной скоростью развиваются одни душевные качества и сворачиваются возможности развития других душевных качеств.
И потому требуется соблюдать сложный баланс. Надо иметь достаточно развитым критическое мышление, чтобы быть современным человеком и понимать устройство современной культуры, чтобы иметь возможность работать в современных условиях. И следует развивать благоговение, благоговейное мышление, чтобы иметь возможность двигаться выше. Это можно делать, когда навыки критического мышления усвоены, и человек сознательно противодействует «сопутствующей флоре», сорнякам - например, он учится серьезности, искореняет в себе издевательские мысли, не позволяет рядом с критическим мышлением вырасти цинизму и т.п. Тогда критическое мышление для него становится навыком для движения к истине, - и другим таким же навыком будет развиваемое благоговейное мышление.
Благоговение изменяет чувства в душе данного человека. Они просветляются. Тяжкая злоба, раздражительность, различные темные чувства становятся менее насыщенными, со временем светлеют. Это оказывает влияние на всю душевную жизнь: изменяются сны, настроение, со временем меняются волевые характеристики (одно становится делать легче, другое - тяжелее, например, становится труднее обманывать и т.п.). Меняются и характеристики мышления. То, что в прежнем состоянии чувств было невозможно помыслить - мыслительная ткань рвалась, в памяти оставались лишь слова, лишенные смысла, образы не помещались в воображении, - теперь становится доступным и само разворачивается, показывая всё более полные картины тех смыслов, на которые теперь удается обратить внимание.
***
Вообще говоря, чувство благоговения, когда его научаются испытывать, само находит себе объекты в повседневной жизни. Но всё же можно сказать, к чему именно следует относиться с благоговением. С благоговением следует относиться к истине и познанию. То есть к ценностям познания, к истине не следует относиться легкомысленно, они должны вызывать серьезное, сосредоточенное, благоговейное настроение - это не постная серьезность «по приказу», а серьезность, возникающая из любви - когда малейшая деталь предмета внимания крайне важна именно потому, что предмет любим. Так в благоговении любима истина - в каждой бесконечной детальности ее проявления.
Далее, благоговение обращается на человека - в том числе и на самого познающего и благоговеющего, но не на его эго, а на него как на результат работы истины в мире. У кого в детстве был почитаемый учитель, тому легче это представить - благоговение относится не к слабостям этого учителя, не к смешным его сторонам, - именно само благоговение учит, как следует смотреть на того конкретного человека, который смог стать вам учителем. У кого нет опыта детского и юношеского благоговения, - придется развивать это чувство без такого подспорья. Научившись благоговеть перед истинным авторитетом, перед истиной, можно такое благоговение отнести к каждому человеку - попытка вести себя исходя из таких чувств очень многое дает для развития характера.
Как ощущаются эти новые возможности мышления у человека? Можно спросить: вот некто развивает в себе благоговение, чем будет отличаться его мышление от мышления других на внешний взгляд? Он не будет видеть невидимое, никаких аур, сияний и прочих псевдозрительных феноменов - так в чем же будет различие? В силе и жизненности.
Сейчас многие люди могут ощутить, что у их критического мышления очень мало жизненных сил, у них бледная и бессильная душевная жизнь. Они переживают, им плохо - но не понятно, что тут можно сделать. Мышлению скучно. Оно слабенькое, оно постоянно собирает из уже данных элементов мира всё новые конструкции, и это уже не приносит ни пользы, ни радости. Если внимательно смотреть вокруг, можно даже таким слабым мышлением увидеть: многое такому мышлению не доступно.
Нечто вроде бы есть - но понять его невозможно, не хватает сил. Можно уговаривать себя, что такого на самом деле нет, - или можно понять: силы жизни мышлению дает именно благоговение, развивая его, наполняют мышление силой. Оно становится более ярким, рисует более живые образы, замечает и способно понимать то, чего не имеет сил видеть иное мышление. Слабое мышление, привыкшее издеваться и презирать, не умеет различать - красивое перед ним или безобразное, правильное или лживое. Если внимательно посмотреть, можно увидеть и следующую стадию этого расслабления: такое мышление перестает понимать, нравится ему то, что перед ним, или нет. Это - определенная стадия развития критического мышления: когда оно настолько ослабляет силы мышления, что человек уже вообще ничего не понимает - всё окрашено для него в серые цвета слабости.
Мышление теряет различительную способность - это, конечно, крах мышления, которое при этом само о себе понимает так, что оно очень сильное и научилось видеть так много деталей, так привыкло моделировать, что вот даже не может с определенностью сказать, нравится ему увиденное или нет, не говоря уже о таких вершинах мысли, как: хорошее это или плохое.
Когда мы говорили о давнем уже пути гнева, по которому шло человечество, мы говорили, что он выводит человека из замкнутости душевной жизни в мир. И потом в этом мире человек двигался дорогами мышления, поисками истины. Сейчас опять поворот: развитие благоговения приводит к тому, что человек научается перевести внимание с происходящего во внешнем мире на внутренние процессы, на душевные процессы. От благоговения становится подвижнее, интенсивнее внутренняя жизнь души, и она для человека становится более важной, чем внешние события.
Надо отличать эти стадии. На стадии развития благоговения во внутреннюю жизнь уходит иная душа, нежели та, что выходила изнутри вовне на стадии пути гнева. Этим они и отличаются. Когда говорят, что этот уход во внутреннюю жизнь есть прошлое человечества, это возвращение вспять - это неверно. То, прошлое состояние было совсем иным и оно недостижимо, и возвращение к внутреннему требуется не для тех, кто все еще на пути гнева и не для тех, кто все еще на пути развития стремления к истине, а для следующей стадии. Тем самым подразумевается, что человек уже научился справляться с себялюбием на определенном уровне, он уже не требует подпорки гнева для того, чтобы обратиться к внешнему и ему не нужен гнев как сила, разбивающая себялюбие. Человек уже научился справляться с себялюбием в мышлении и ему нет необходимости в развитии рассуждений, чтобы выйти за границы собственных нужд, пользы, и задуматься о том, как устроен мир вне его себялюбивых желаний. Он это уже умеет, имеет силы сопротивляться себялюбию в этих отношениях - и потому занимается развитием благоговения.
При этом понятно, что уход во внутреннюю жизнь не подразумевает слепоты по отношению к внешнему. Человек обращается вовне и внимательно смотрит на свои переживания: при взгляде на цветок он не стремится его сорвать, не стремится продумать модели этого цветка, а имеет силы созерцать цветок в огромном многообразии его живых образов. Учится не замыкаться в оттенках наслаждения от вида цветка, а продвигаться в своем понимании глубже, обращая внимание не на свое наслаждение (еще одно себялюбие), а на устройство мира, сделавшего возможным такой цветок - но вот только это устройство может быть отыскано лишь на внутренних путях души: как понятие о цветке строится внутри души, а не находится вовне, так и глубокое понимание цветка находится не во внешних впечатлениях, а более глубоких переживаниях души, наблюдающей цветок и благоговеющей перед ним.
Как венец этой деятельности благоговения можно рассматривать благоговение перед человеком, перед тем, чем в действительности является человек. И кто спутает это с самолюбованием, воспримет как благоговение перед самим собой - тот совершит ошибку на этой новой ступени развития души.
Мне бы хотелось напомнить, что важной свободой является свобода не читать. Будет скучно. И будет чувство протеста.
Трудно подобрать жанр для того, что следует сказать, отвечая на вопрос предшествующих постов - о том чувстве, которое могло бы вести вверх современное общество. Пока получилось оформить это скорее как лекцию по несуществующей дисциплине, которая могла бы быть прочитана в каком-нибудь фантастическом мире. Пусть это будет, скажем, лекция по алхимии в каком-нибудь вольном университете.
Итак, аудитория - изучающие алхимию, какой-нибудь третий курс.
Ранее говорилось, что гнев - то чувство, которое способно вывести многих, очень многих людей из оков себялюбия. Или, иначе говоря, очень многие люди способны помыслить себя вовлеченными в какие-то приключения, с опасностью для жизни и благополучия лишь только под влиянием гнева, мести, нарушения справедливости. Говорилось, что в нашем обществе это чувство, гневливое и мстительное, ведет вниз - потому что окружающая нас цивилизация не могла бы быть построена, если бы всегда господствовал гнев. Гнев сейчас ведет наш мир вниз, - и был вопрос, что же ведет вверх, какое душевное чувство.
Тут недостаточно сказать что-то общее о добре. Надо нарисовать образ некой психологии, очень необычной психологии: с точки зрения воспитания души. Сейчас привычно говорить о психологии с точки зрения болезни; с точки зрения комфорта. А здесь будет что-то вроде цивилизационной психологии, психологии человечества. И в этих рамках надо говорить конкретнее.
Гнев и сейчас - водитель множества душ, а в прошлом были эпохи, когда это было чувством, ведущим вверх. То есть тогда, в древние эпохи, гнев был добром. Именно это чувство не позволяло замыкаться в тесных границах себялюбия, выводило людей к более широким перспективам. Если вы взглянете в древние времена, можно увидеть, что восхваляются непривычные сейчас чувства, те чувства, которые сейчас принято именовать плохими. Это «комплекс гнева»: решительность, жесткость, мстительность. Обычно говорят о гуманности нашего времени и дело мыслится в категориях прогресса: прежде были люди жестокими, а теперь они добрые. Но дело совсем в другом. Доля добрых людей, наверное, не слишком изменилась.
Чтобы понять, какова же дорога, ведущая вверх из современности - в которой осталась лишь пыль нигилизма и горькое сожаление о бесславном конце - надо сначала обратиться к давним временам, когда гнев был добром. Тогда состояние души человечества - можно представить себе такую душу в рамках душевной алхимии - было совсем другим, нежели сейчас. Наверное, это можно представить себе как должное во времена IV, III, II тысячелетий до Р.Х. Современного мира тогда не существовало, это догомеровский мир - тогда водителем и помощником в развитии души выступало чувство гнева.
Чтобы поставить себя в мире, чтобы отыскать верное положение человека в мире требовался гнев. Это было чувство, которое ярко вспыхивало при виде несправедливости. Это мы сейчас - с совсем другой душой - можем говорить, что то, что кажется несправедливостью, может быть чем-то другим, что тут надо взглянуть на законы и обычаи страны, на обстоятельства, не надо торопиться, надо сдерживаться. Тогда было иначе: из замкнутости на собственных проблемах и чувствах человека выводил вовне, к развитию чувств и души - гнев. Можно вспомнить зачин Илиады, рассмотрев, как из гнева разворачивается множество иных чувств.
Гнев - это протест человека против неправильного, того, чего не должно случиться. Гнев делит мир на должное и недолжное. Гнев помогал человеку выйти из мира внутренних чувств в большой мир, ощутить действенную жалость, сочувствие, помогал развиться всей сфере чувств - социальных чувств, действенной социальной любви. Это было чувство, своей силой вырывавшее человека из обыденности. Дело не в том, чтобы человек жил только гневом - просто это было пусковое чувство для целого мира других чувств, которые проникали в душу и поднимали ее выше. Раз за разом гневаясь, человек наращивал все новые чувства, которые были следствием гнева и обогащал, развивал душу. Может быть, давая образ, можно сказать: это было время, когда господство в социуме ушло от брахманов и перешло к воинам - кшатриям.
Гнев воспитывает самоотверженность. Ведомый гневом, человек научается добиваться идеала даже во вред себе. Гнев - то сильнейшее чувство, которое способно справиться с себялюбием. Без гнева душа замыкается в тихих себялюбивых желаниях, гнев разрывает эту замкнутость и выводит душу на простор, много больший ее самой. Это чувство на вырост - заставляет становиться больше, делать больше, чем можешь. Благодаря этому душа человека развивается. Это развитие души, продолжаясь, могло приходить к отрицанию гнева - не важно. Тут важнее, что «начальным классом», точкой входа и движителем развития чувств был гнев.
Тем самым сказать о добре, влечении к добру - мало. Приходится говорить о том реальном чувстве, которое могло послужить развитию. Тогда гнев был доступен совсем не всем, очень многие люди не возвышались до гнева, и были особенные методы воспитания, которые давали человеку именно силу гнева. Помогали ему уметь гневаться.
Человек шел дорогой гнева, и гнев выводил его ко множеству чувств и ощущений. Шло время, и становилось ясно, что прежде, чем гневаться, надо разобраться - кто прав. Надо выяснить истину.
***
Потом пришло другое время. И можно видеть, как изменилась культура. Гнев стал меткой людей диких и варварских, прошлых людей, а для цивилизованных людей важным стал совсем иной комплекс чувств. Это чувства, связанные с поиском истины. Это Греция и Рим. На этой стадии гнев выглядит уже совсем иначе, для людей из мира поисков истины гнев - это чудовище, которое нападает извне на душу человека и терзает ее раскаленными когтями. Он мешает трезвому пониманию истины, он нарушает равновесие души, необходимое для понимания истины. И если в прежние времена души воспитывался прежде всего мужественный и гневливый воин, который должен был нетерпеливо взрываться действием при столкновении с несправедливостью, - теперь появляется ряд других душевных типов, связанных с истиной. Философ. Монах. Мыслитель. Судья. И купец. На смену правлению кшатриев пришло время вайшьев, время сословия торговцев.
Человек в эти тысячелетия шел дорогой истины, учился узнавать правду и отличать ее от лжи, учился распознавать ошибки. В связи с этим он развивал силы мышления и приходил к идее правильных рассуждений, которые могут вывести его к истине. Если гнев выводил душу за границы себялюбия, способствовал росту, то любовь к истине способствует пониманию. Прежде человек гневался на каждое нарушение правильности, потом он начал понимать, каковы различные люди, как сложно сплетаются разные правильности. Поднимаясь все выше и развивая силу мышления, он приходит к пониманию ограниченности своих возможностей в поиске истины: он видит небо мышления, куда одними рассуждениями не подняться.
Гнев воспитывает не-эгоистичность, самоотверженность - отравляя тихие заботы о благополучии и яростным пламенем вырываясь из человека, набрасываясь на неправильность во внешнем мире. Стремление к истине также воспитывает к не-эгоистичности, отрицанию себялюбия - на уровне души рассудочной. Истина непостижима, пока человек ищет ее из себялюбивых мотивов.
Чувство истины было тем, что двигало развитие соответствующей душевной области. Развивалось мышление - любопытство, умственный интерес, упрямство в достижении истины вели к развитию мышления. Если прежде существовало общество, в котором движением вверх было развитие гнева - и общество перестроилось так, чтобы дать место новым гневливым типам, - теперь время изменилось. Большинство людей теперь было ведомо чувством гнева, но это уже не было ступенькой вверх. Вверх двигало стремление к истине, развивался рассудок, развивались представления об аксиомах и доказательствах, о фактах и рассуждениях, о закономерном устройстве мира и способах его познания. Всё это вливалось в душу при следовании за чувством истины.
Рассмотрение со стороны пользы для человека так меняет предмет, подменяет предмет исследования, что истинный его облик становится неразличим. Можно назвать это «подменой объекта». Познание начинается с выделения объекта исследования - и если подойти с эгоистическим интересом, объект будет выделен в соответствии с этой пользой, для ублажения этого эгоизма, а истинный объект окажется непознанным. Тем самым стремление к истине воспитывает отрицание себялюбия на более тонком уровне. Прежде человека надо было вывести из состояния мелких повседневных забот и душевного довольства - гневом. А здесь человек учится отрицать не себялюбие на уровне более примитивных чувств, а себялюбие на уровне рассуждений, учится отказываться от мыслей, ведомых пользой.
***
Так возникла более знакомая нам эпоха, когда гнев стал путем, ведущим вниз, чувством варварства - потому что не он построил окружающий нас человеческий мир, окружающая нас цивилизация выстроена на пути поисков истины. Мне кажется, такое описание ситуации должно показать, с какой высоты мы смотрим на происходящее - какие частности неразличимы с этой высоты и какая общая картина открывается. Эту картину нельзя увидеть, приблизившись - надо несколько отойти. Мы смотрим на картину мира издалека, чтобы увидеть общие контуры - и различаем эту величественную картину: как мир гнева уступил миру истины. Хотя, конечно, большинство людей все еще находится даже в до-гневном состоянии, в мире повседневного эгоизма, некоторое меньшинство - в мире благодетельного (для них) гнева. А ведущее меньшинство - в мире поисков истины. Именно они в эти, сравнительно недавние времена строят будущее.
В это время добром является поиск истины, обучение души быть не-себялюбивой и бескорыстной в своих мыслях. В это время учат: нет, не польза ведет мир, не для пользы и комфорта люди занимаются поиском истины - истина недоступна себялюбивым, она открывается тем, кто действует ради нее самой. Так обучается некоторое меньшинство - и именно благодаря ему происходит шаг вверх.
Но это, совсем недавнее состояние мира уже не современно. Мир поисков истины, стремления к истине уходит назад, как прежде ушел мир гнева. И снова меняется востребованная психология. Тип человека гневливого остается в прошлом - для тех, кто все еще не смог развиться, для кого это еще актуально, это положительный тип, для прочих - дикий, отрицательный, не на уровне времени. Тип человека в поисках истины отходит на задний план - остается как индивидуальный правильный тип для тех, кто еще не сумел разобраться с влиянием эгоизма на мышление, этот тип остается в социальных учреждениях, живущих еще с прошлой эпохи. Но важным чувством для современности является иное.
Чтобы понять, какое чувство на нынешней стадии развития важно, какое чувство будет ключевым и должно вести за собой развитие души, надо вот на что обратить внимание. На этой стадии - не случайно это стадия высшего развития материализма - мышлению пора переходить к мышлению сверхчувственного. Можно видеть, что при изучении явлений разум видит нечто большее, чем есть в природе - говоря достаточно топорным языком, можно сказать: к явлениям добавляется формулировка закона. К наличным феноменам добавляется идеальный объект. Его нет в мире, того соответствующего понятию идеального объекта, который описывает закономерность, его вносит разум исследователя - но это не произвол, потому что удачным считается лишь тот идеальный объект, который согласуется с наличными явлениями, тот. Что за ними как бы скрыт - хотя, говоря в прямом смысле, его в мире явлений нет.
Есть определенные чувства, которые способны вести мышление. На это способны не все чувства, которые имеются. Наличное мышление сейчас довольно пассивно, это набор средств - их запускает чувство, чувство указывает мышлению, на что следует направить усилия. Редко можно видеть, чтобы мышление действовало «само», обычно его следует подталкивать и ему указывать цель. Самодвижущееся мышление - это еще не современный идеал, пока речь идет о предшествующей ступени.
Какое же чувство способно направить мышление на понимание того, чего нет? Для этого недостаточно устремления к истине. Это устремление отталкивается от наличного опыта, от того опыта, который есть у человека сейчас. Мы находимся в мире внешних чувств. Здесь мы каждый шаг должны подтверждать, обращаясь к природным феноменам. У сверхчувственного в материальном мире нет прямых доказательств - приходится говорить примерно так: мы создали множество разных гипотез о происходящем, многие из них оказались противоречащими фактам, осталось несколько, они подтверждаются в разной степени, у одной такие-то недостатки - мало вероятно, что она истинна, у другой иные недостатки - громоздка, и сейчас, исходя из того, что мы знаем, наиболее вероятной кажется вот эта гипотеза.
Мы вышли из мира, где была непосредственно созерцаемая истина познания, где достаточно было непосредственных наблюдений человеческими чувствами и открытым разумом. Чтобы понять мир. Мы давно в мире контринтутивном, вне непосредственного опыта чувств - и лишь по недоразумению это называется «материализмом», хотя мы давно изучаем сверхчувственный мир. И о нем нам крайне трудно иметь суждение. Сейчас мы пользуемся чем-то вроде «вероятностей» - наиболее вероятная гипотеза - но это лишь метафора. Ну о каких вероятностях всерьез может идти речь, когда у нас нет полного списка гипотез и мы говорим лишь о том, что придумано на сегодняшний день. Завтра придумают что-то еще, и вероятности переменятся. Возрастает хрупкость картины мира, мышление больше не может служить проводником в этом мире сверхчувственных феноменов, которые мы изучаем. Мы выбираем самые надежные шаги из тех, что смогли придумать - это совсем другая позиция, чем беспристрастное рассмотрение всех возможных гипотез.
У сверхчувственного в материальном мире нет доказательств. Мы все время судим по косвенным признакам - если принять такое-то положение дел, то вероятнее всего следует мыслить так, но, конечно, если не принять… Поэтому наше знание вероятностно. Приходится принимать мир «если». Это как доказательство со словом «допустим». Есть такие рациональные результаты, которых можно достичь только использовав рассуждение, начинающееся с «допустим». Мы допускаем нечто - и разворачиваем длинную цепь рассуждений. И в конце получаем некоторое доказательное и достоверное знание. Мы проверяем и находим подтверждения. Но можно ли сказать, что это неопровержимо? Нет, конечно. Возможно другое «если», другое «допустим», и завтра окажется, что верно нечто непредставимое сегодня. Такое положение дел - не то, что можно как-то разрешить. В этом месте говорят: это нормально, так всегда будет, иначе и не может быть. Мы начинаем с чистого произвола, ни на чем не основанного в мире доказательств. А в конце получаем некую картину проявления сверхчувственного в материальном мире, которое появляется, если его сначала «допустить».
В сравнительно недавнем прошлом считалось, что для действий в этом лабиринте из разнообразно представляемых фактов и полуподтвержденных гипотез достаточно стремления к истине. Оно в самом деле необходимо, но недостаточно. Нужен особенный сплав чувства и воли, которые могут побудить мышление войти в сверхчувственное, чтобы в нем жить и нормально ориентироваться. В некотором общем смысле можно сказать, что такое чувство, которое способно сдвинуть мышление, чтобы оно обратилось к сверхчувственному - называется любовью.
Вся эта область слов и смыслов сейчас подверглась сильнейшему разрушению. Культура долго вырабатывала эти слова и понятия, но сейчас они в значительной мере разрушены. И тем самым нечем говорить и нечем быть понятным. Оставаясь на огрызках смысла, можно сказать примерно так: когда любовь в сфере чувств соединяется с определенной направленностью воли на сверхчувственное, образуется особенное настроение чувства и воли, которое и позволяет мышлению двинуться к пониманию сверхчувственного.
Это особенное соединение чувства и воли, некоторое «чувствостроение» (по аналогии с умостроением) - то, что важно именно в современную эпоху развития души, то, что надо в себе культивировать, как прежде надо было двигаться за чувством гнева и потом за чувством истины - это можно назвать благоговением.
***
Можно видеть, что в современном языке исчезли чувства на «благо»: благоговение, благодушие, благородство, благоразумие, блаженство и пр. Это был целый веер душевных состояний - причем ясно, что исчезли не просто слова. Именно сам их предмет - соответствующие чувства - стали менее значимыми. Это перешло в область индивидуального чувствования, для которого нет общего слова - а было в общем словаре, готовое для выражения всем понятных чувств.
То есть в языке поднимаются до слов и исчезают в немоте целые пласты чувствований - в соответствии с тем, что время и местная культура желают выразить.
Именно благоговение является ключевым чувством в современную эпоху развития души, оно воспитывает душу для того, чтобы в ней развились многие другие чувства и мыслительные способности, необходимые для чувствования и мышления о сверхчувственном.
Душа, тренирующаяся в чувстве благоговения, сама изменяется. В душе человека существуют корреляции: как жестокость связана со сладострастием и сентиментальностью, так и другие чувства согласно душевной алхимии либо поддерживают и усиливают друг друга, либо ослабляют друг друга. При желании это можно называть экологией души или придумать иное название. Это простой факт, что чувства не изолированы - развивая одно, получают скоррелированное усиление других и ослабление третьих. Так что, развивая определенный регистр чувств, меняют всю свою душевную конституцию. Испытывая чувства из разряда «благо-», в частности и в особенности - благоговение, человек изменяется.
Душа, которая умеет испытывать благоговение, способна видеть то, чего не видит не умеющая этого душа. Для нее тем самым открываются новые возможности познания. Благоговение - это верное чувство, с которым следует подходить к поискам истины. Благоговение изменяет другие чувства человека, научая его любить прекрасное и доброе. Для многих неразрешимая задача - как отличить прекрасное от безобразного? Как распознать доброе? Это вовсе не просто, слишком много мнений, воспитанных на случайностях себялюбия, затемняет решение. Благоговение - это то чувство, которое ведет душу к распознанию прекрасного и доброго и позволяет в душе возникать прекрасному и доброму.
Благоговение - это чувство, которое позволяет понять, что в нас есть нечто высшее. Сначала это можно отнести к предмету благоговения - к тому, перед которым человек благоговеет. Но, поразмышляв, можно понять, что для ощущения этого высшего в чем-то ином должно быть так, чтобы нечто высшее было и в самом благоговеющем. И тогда такое чувство становится чем-то вроде компаса, оно может указывать на высшее - конечно, при соответствующем развитии. Понятно, если некто благоговеет по указанию внешнего авторитета - это будет совсем другое дело. Но благоговение может развиваться, и если следовать за развитием этого чувства, оно может указывать на истинно высшее в самом человеке.
Можно сказать так, что насколько человек умеет благоговеть, настолько далеко он может взирать в сверхчувственные миры. Отсюда можно еще с одной стороны обратиться к тому, как современная культура противодействует развитию человека. Именно этим чувством - благоговением - определяется вредоносность критики и многих других душевных комплексов, столь сейчас модных - например, сарказма, цинизма и пр. Ироничный, циничный, критический взгляд противоположен чувству благоговения.
Научаться можно всему. Можно вырабатывать в себе критический взгляд, который умело видит недостатки во всем встреченном. Нет сомнений, эту способность критичности можно ко многому приложить и иногда это очень полезно. Сейчас очень многое говорится о пользе развития критического мышления. Это в самом деле полезно для некоторых областей познания, но важно знать, чем человек за это платит. Развивая критическое мышление, человек препятствует в себе развитию благоговения.
И тогда для современного человека встает особенная задача. Во многих жизненных обстоятельствах ему надо иметь для себя критическое мышление. А для развития души ему надо развивать благоговение. Нельзя одновременно развивать то и другое, это противонаправленные силы. Развивая благоговение, человек научается смотреть на всё окружающее так, что видит в нем доброе, прекрасное, вызывающее удивление и восхищение. И в этом душевном настрое растет способность благоговения. Развитие критического мышления действует иначе. Развивая критическое мышление, вы видите во всем встречном ошибки, недоработки.
Чувства развиваются согласно их собственной логике. Если человек развивает критическое мышление, в его душе развиваются также ирония и цинизм, критическое мышление усиливает их развитие. Развивается то, что можно назвать моделирующим мышлением, комбинаторика - человек как бы разбирает встреченное на элементы, определяет недостатки наличного и в уме пересобирает действительность, создавая модели правильного положения дел. Тем самым критическое мышление ведет к созданию призрачных, иллюзорных миров и погружение человека в размышления и фантазии по поводу несуществующего, с отрицательным отношением к существующему. Благоговейное мышление ведет к принятию существующего, благодарности, удивлению и восторгу перед чудом существующего.
***
Это два типа мышления. Мышление конструкторское и конструктивное приводит к созданию того, чего нет в природе - широко говоря, машин. Но это не только механизмы. Тут же и несуществующие материалы, и многое другое - это и социальные машины, машины из людей. Это «вторая природа» - то, что сделано человеком. Тут надо приостановиться и тщательно рассмотреть два мышления. Одно имеет дело с готовыми природными силами и картинами. Оно созерцает уже наличное и его работа состоит в более глубоком понимании существующего. Другое мышление анализирует и разбирает наличное, конструирует из его элементов новые вещи мира, оно не стоит перед готовым - оно делает новое.
Очень нелегко провести границу выдуманного с существующим. Вот пример. Посмотрим на механические часы. Они не нарушают законов физики - но они не могут возникнуть из природных закономерностей. Их надо сделать, создать - хотя материя для них сделана не человеком, часы как форма созданы человеком. Но ведь то же самое сейчас говорят о всех живых существах. Когда физики заявляют, что биологии не существует, что реальность исчерпывающе описывается физическими законами - и требуют указать, где именно не хватит физики, чтобы объяснить реальность, им отвечают так. Живое существо - бактерия, креветка, воробей и мышь - нигде не противоречат физическим законам, но из знания только законов физики нельзя вывести существование этих существ. Они сделаны при использовании «истории», «эволюции» - так это объясняют. Подразумевается: определенная очень длинная цепь случайно сложившихся и невоспроизводимых обстоятельств сложилась так, чтобы появились эти устойчиво воспроизводящиеся объекты.
Это мыслится точно так же, как часы. Мы вмысливаем в природу конструкторский разум, такой же, как сейчас у человека. Такие рассуждения создают переходы между двумя типами мышления, так что их становится трудно разделить. Мы не будем сейчас прорезать реальность до конца, можно остановиться, сказав о самом мыслительном действии: пусть у нас есть сомнения, чем являются многие вещи природы, зато достаточно разделены сами типы мышления - понимания уже созданного природой и создание нового, небывалого и внеприродного.
Итак, есть два типа мышления. Одно очень полезно для жизни в современной культуре. Другое, противоположное, полезно для развития мышления о сверхчувственном. Можно строго разделять эти два мышления и, например, полностью отказаться от критического мышления, перестав быть современным человеком и развивая в себе видение сверхчувственного. Но не во всяком положении современный человек может себе это позволить.
Для совмещения в себе критического мышления и благоговения их требуется развивать на разных этапах, можно подчинить их общей, единой цели. На одном из этапов развития души полезно овладеть критическим мышлением - когда это рассматривается не как самоценность, а как одно из умений, оправдываемое поиском истины. Тогда со временем можно дополнить это чувством благоговения - они не будут противоречить, если понимать, что та и другая способность нужны для приближения к истине. Если критическое мышление (тем более цинизм, сарказм и др.) мешают приближению к истине, они становятся отрицательными, нежелательными свойствами. Тем самым уже мысли должны оказаться под контролем внутреннего Я - неуважительные, критические мысли препятствуют определенному развитию мышления. Человек сам должен решать, принимает ли он неуважительное мышление - и если использует его, следует понимать, чем он платит.
Это удивительное для современного человека положение. Привычно думать, что мысли ничего не значат, что в мыслях человек ничего не меняет. Они как бы не существуют - что бы я ни подумал о чем-либо или о ком-либо, это никак не скажется на внешнем мире. Здесь же говорится совершенно иное. Если человек дает в себе место неуважительным мыслям, критически или даже оскорбительно мысля о чем-либо, это сказывается на устройстве этого таким образом мыслящего человека. У него с повышенной скоростью развиваются одни душевные качества и сворачиваются возможности развития других душевных качеств.
И потому требуется соблюдать сложный баланс. Надо иметь достаточно развитым критическое мышление, чтобы быть современным человеком и понимать устройство современной культуры, чтобы иметь возможность работать в современных условиях. И следует развивать благоговение, благоговейное мышление, чтобы иметь возможность двигаться выше. Это можно делать, когда навыки критического мышления усвоены, и человек сознательно противодействует «сопутствующей флоре», сорнякам - например, он учится серьезности, искореняет в себе издевательские мысли, не позволяет рядом с критическим мышлением вырасти цинизму и т.п. Тогда критическое мышление для него становится навыком для движения к истине, - и другим таким же навыком будет развиваемое благоговейное мышление.
Благоговение изменяет чувства в душе данного человека. Они просветляются. Тяжкая злоба, раздражительность, различные темные чувства становятся менее насыщенными, со временем светлеют. Это оказывает влияние на всю душевную жизнь: изменяются сны, настроение, со временем меняются волевые характеристики (одно становится делать легче, другое - тяжелее, например, становится труднее обманывать и т.п.). Меняются и характеристики мышления. То, что в прежнем состоянии чувств было невозможно помыслить - мыслительная ткань рвалась, в памяти оставались лишь слова, лишенные смысла, образы не помещались в воображении, - теперь становится доступным и само разворачивается, показывая всё более полные картины тех смыслов, на которые теперь удается обратить внимание.
***
Вообще говоря, чувство благоговения, когда его научаются испытывать, само находит себе объекты в повседневной жизни. Но всё же можно сказать, к чему именно следует относиться с благоговением. С благоговением следует относиться к истине и познанию. То есть к ценностям познания, к истине не следует относиться легкомысленно, они должны вызывать серьезное, сосредоточенное, благоговейное настроение - это не постная серьезность «по приказу», а серьезность, возникающая из любви - когда малейшая деталь предмета внимания крайне важна именно потому, что предмет любим. Так в благоговении любима истина - в каждой бесконечной детальности ее проявления.
Далее, благоговение обращается на человека - в том числе и на самого познающего и благоговеющего, но не на его эго, а на него как на результат работы истины в мире. У кого в детстве был почитаемый учитель, тому легче это представить - благоговение относится не к слабостям этого учителя, не к смешным его сторонам, - именно само благоговение учит, как следует смотреть на того конкретного человека, который смог стать вам учителем. У кого нет опыта детского и юношеского благоговения, - придется развивать это чувство без такого подспорья. Научившись благоговеть перед истинным авторитетом, перед истиной, можно такое благоговение отнести к каждому человеку - попытка вести себя исходя из таких чувств очень многое дает для развития характера.
Как ощущаются эти новые возможности мышления у человека? Можно спросить: вот некто развивает в себе благоговение, чем будет отличаться его мышление от мышления других на внешний взгляд? Он не будет видеть невидимое, никаких аур, сияний и прочих псевдозрительных феноменов - так в чем же будет различие? В силе и жизненности.
Сейчас многие люди могут ощутить, что у их критического мышления очень мало жизненных сил, у них бледная и бессильная душевная жизнь. Они переживают, им плохо - но не понятно, что тут можно сделать. Мышлению скучно. Оно слабенькое, оно постоянно собирает из уже данных элементов мира всё новые конструкции, и это уже не приносит ни пользы, ни радости. Если внимательно смотреть вокруг, можно даже таким слабым мышлением увидеть: многое такому мышлению не доступно.
Нечто вроде бы есть - но понять его невозможно, не хватает сил. Можно уговаривать себя, что такого на самом деле нет, - или можно понять: силы жизни мышлению дает именно благоговение, развивая его, наполняют мышление силой. Оно становится более ярким, рисует более живые образы, замечает и способно понимать то, чего не имеет сил видеть иное мышление. Слабое мышление, привыкшее издеваться и презирать, не умеет различать - красивое перед ним или безобразное, правильное или лживое. Если внимательно посмотреть, можно увидеть и следующую стадию этого расслабления: такое мышление перестает понимать, нравится ему то, что перед ним, или нет. Это - определенная стадия развития критического мышления: когда оно настолько ослабляет силы мышления, что человек уже вообще ничего не понимает - всё окрашено для него в серые цвета слабости.
Мышление теряет различительную способность - это, конечно, крах мышления, которое при этом само о себе понимает так, что оно очень сильное и научилось видеть так много деталей, так привыкло моделировать, что вот даже не может с определенностью сказать, нравится ему увиденное или нет, не говоря уже о таких вершинах мысли, как: хорошее это или плохое.
Когда мы говорили о давнем уже пути гнева, по которому шло человечество, мы говорили, что он выводит человека из замкнутости душевной жизни в мир. И потом в этом мире человек двигался дорогами мышления, поисками истины. Сейчас опять поворот: развитие благоговения приводит к тому, что человек научается перевести внимание с происходящего во внешнем мире на внутренние процессы, на душевные процессы. От благоговения становится подвижнее, интенсивнее внутренняя жизнь души, и она для человека становится более важной, чем внешние события.
Надо отличать эти стадии. На стадии развития благоговения во внутреннюю жизнь уходит иная душа, нежели та, что выходила изнутри вовне на стадии пути гнева. Этим они и отличаются. Когда говорят, что этот уход во внутреннюю жизнь есть прошлое человечества, это возвращение вспять - это неверно. То, прошлое состояние было совсем иным и оно недостижимо, и возвращение к внутреннему требуется не для тех, кто все еще на пути гнева и не для тех, кто все еще на пути развития стремления к истине, а для следующей стадии. Тем самым подразумевается, что человек уже научился справляться с себялюбием на определенном уровне, он уже не требует подпорки гнева для того, чтобы обратиться к внешнему и ему не нужен гнев как сила, разбивающая себялюбие. Человек уже научился справляться с себялюбием в мышлении и ему нет необходимости в развитии рассуждений, чтобы выйти за границы собственных нужд, пользы, и задуматься о том, как устроен мир вне его себялюбивых желаний. Он это уже умеет, имеет силы сопротивляться себялюбию в этих отношениях - и потому занимается развитием благоговения.
При этом понятно, что уход во внутреннюю жизнь не подразумевает слепоты по отношению к внешнему. Человек обращается вовне и внимательно смотрит на свои переживания: при взгляде на цветок он не стремится его сорвать, не стремится продумать модели этого цветка, а имеет силы созерцать цветок в огромном многообразии его живых образов. Учится не замыкаться в оттенках наслаждения от вида цветка, а продвигаться в своем понимании глубже, обращая внимание не на свое наслаждение (еще одно себялюбие), а на устройство мира, сделавшего возможным такой цветок - но вот только это устройство может быть отыскано лишь на внутренних путях души: как понятие о цветке строится внутри души, а не находится вовне, так и глубокое понимание цветка находится не во внешних впечатлениях, а более глубоких переживаниях души, наблюдающей цветок и благоговеющей перед ним.
Как венец этой деятельности благоговения можно рассматривать благоговение перед человеком, перед тем, чем в действительности является человек. И кто спутает это с самолюбованием, воспримет как благоговение перед самим собой - тот совершит ошибку на этой новой ступени развития души.