Физиологически скучная теория
С грустью понимаю, что физиологически не могу участвовать в обсуждениях "про Украину". С детства не мог ни газет читать, ни слушать "про политику" - тошнит. Что делать. Мысли умеют двигаться только иным строем.
Глядя на окружающее, очевидно, что мелкое кипение поверхностных скандальчиков значит мало, это всего лишь выражение общей температуры среды. На деле происходит взаимодействие трех сил, ведущих историю.
Экономика - самая молодая из них. Это сила современная, только что появившаяся, связанная с современными компьютерами, с математическим мышлением. Она стремится все объединить, стянув в точку. Она не мыслит пространства, хочет обернуть пространство локальностью самого наименьшего размера. Там она хочет установить понятную гомогенность - гомогенность пика, от подножия до вершинки собрать пирамидку успешности.
Экономика не одна, и она не может остаться одна - но если, в теории, в идее, оставить ее в одиночестве и дать действовать, как будто в социальном мире нет иных сил - она бы уничтожила все разнообразие населения, уничтожила обширные площади и собрала всех оставшихся людей в точке, в городе, этакий Сингапур среди диких земель. Всё бы заключалось в самом центре, в высотке в середине города, и расходилось до недалеких его окраин. Так хочет действовать экономика, она пытается - насколько ей не мешают - перестроить мир по этому образу. Так ведут себя те силы единства, которые составляют экономику.
Две другие силы ей сейчас противодействуют. Не значит, что - всегда, иногда они с нею блокируются, борясь друг с другом. Другие силы - это политика и культура. Правовые установления и институции много древнее, чем экономика. Они помнят еще свое младенчество в Римской империи, детство в Средние века. Политические, правовые силы несут начало разделения по территориальному принципу. Эти силы с удовольствием отыскивают границы и их оформляют, делают жесткими, почти непроницаемыми. Если бы эти силы работали одни, если бы им не мешали, они бы установили нечто вроде сословного общества. Это была бы совокупность жестких границ самого разного уровня. Границы между стратами населения, между социальными слоями, границы между странами и территориями. Везде были бы соответствующие процедуры преодоления границ, документы и разрешения. Если экономика хочет, в идеале, уничтожить людей до минимума, до города, в котором установить гомогенную пирамидку, выстроенную по одному немудреному признаку, то политические силы действют много сложнее, они пытаются развить очень запутанную формальную систему, различающуюся во многих отношениях и по многим признакам, внутреннее разнородную, напряженную, чреватую конфликтами и удерживаемую множеством границ и договоров. Политические силы стремятся зафиксировать, навечно заморозить те границы, колторые уже удалось оформить, и перейти к оформлению новых границ. Так ведут себя силы равенства, составляющие политику.
Третья сила - совокупность культурных институций, она действует еще иным образом. Экономика в идеале моноцентрична, она действует в одном месте, в точке, и все должны собираться вокруг этой точки. политика - сила площадей, она организует все пространство, поделенное решетками на участки. А культура - сила индивидов, она действует из множества центров, каждым из которых является индивид. Она производит те естественные границы, которые потом стремится сделать формальными политическая сила. Это сила, увеличивающая разнообразие. Она стремится разорвать уже сложившиеся единства. Границы, уже проведенные по самим тем основаниям, которые когда-то были сделаны культурой, с ее точки зрения уже устарели и она хотела бы их разрушить. Это вечно меняющаяся сила, единственная из трех - меняющаяся во времени, только что произведенное она тут же разрушает, едва выявившиеся различия переиначивает, не терпит вечных одинаковых границ и хотела бы каждый день проводить новые, не терпит гомогенного единства и в каждой точке стремится создавать что-то иное. Так ведут себя силы свободы, продуцирующие культуру.
Эти три силы действуют все вместе и противодействуют друг другу. Каждая из этих сил, взятая в идеале, сама по себе, если бы ей можно было действовать беспрепятственно - каждая из них вполне смертельна. Мир живет балансом этих сил, и в каждое мгновение то одна совокупность получает преимущество, то другой временный альянс становится сильнее. Система видится еще сложнее, если понять, что эти силы создают необходимые условиях для возникновения друг дргуа. Экономика возникает из открытий, которые делаются в культуре, политика живет изобретениями и договорами, которые делаются культурой, экономика кормит культуру и политику, политика обеспечивает возможность функционирования культуры и экономики. Это один организм, в котором есть три разнонаправленные силы, и каждый орган выплетен из пучков разноцветных сил.
В последнее время экономика стала гораздо сильнее, чем раньше, и сумела во многих сочетаниях потеснить другие силы, сделать общее поведение разных общественных органов более направленным к экономическим целям. Экономика сейчас пытается ускорить развитие. Со скоростью исторических процессов связаны разные нетривиальные закономерности. У разных систем разное характерное время реагирования. Самая быстрая - экономика, политика медленней, культура еще медленней. Быстрые изменения на руку экономическим силам, они успевают отреагировать и измениться, а другие системы остаются в прежнем состоянии. Быстрое изменение мира приводит к совершенствованию экономических систем. А политика с культурой ведут стратегию торможения, вытормаживают слишком быстрое движение. Экономика ведет к "схлопу", хлопок ладони - и нет ничего, кроме городка с дикими землями вокруг, внеэкономической средой. Политика с культурой тормозят и не пускают, политика хочет оставить работающим пространство, а культура хотела бы сохранить время для истории.
Поэтому политические и культурные институты и сами "ретроградные", устаревшие, и ведут себя - тормозящим образом по отношению к экономике, продолжая жизнь социального целого. Но если культура желала бы раздробить это социальное целое во множестве деятелей с их взаимными отношениями, то политика хотела бы заморозить общество в неких крупных формах, четко разграниченных.
Примерно в начале ХХ в. история рванулась изменяться с огромной скоростью, точнее, началось это еще в XIX , но стало совершенно очевидно в ХХ. К тридцатым годам отчаянные усилия политики с культурой стали заметно тормозить ускоряющееся развитие системы в целом, скорость была еще очень высокой, но силы торможения все росли. К 70-м было достигнуто значительное торможение, и до сих пор силы торможения работают очень интенсивно, над обществом повис визг тормозных колодок. К концу ХХ в. казалось, что силы торможения одерживают верх, им удастся перехватить инициативу, однако сейчас тенденции ускорения опять начинают разгонять систему в целом.
Эта динамика трех сил, конечно, действует на подложке игры иных закономерностей - и на этаже ниже, и на этаже выше.
Глядя на окружающее, очевидно, что мелкое кипение поверхностных скандальчиков значит мало, это всего лишь выражение общей температуры среды. На деле происходит взаимодействие трех сил, ведущих историю.
Экономика - самая молодая из них. Это сила современная, только что появившаяся, связанная с современными компьютерами, с математическим мышлением. Она стремится все объединить, стянув в точку. Она не мыслит пространства, хочет обернуть пространство локальностью самого наименьшего размера. Там она хочет установить понятную гомогенность - гомогенность пика, от подножия до вершинки собрать пирамидку успешности.
Экономика не одна, и она не может остаться одна - но если, в теории, в идее, оставить ее в одиночестве и дать действовать, как будто в социальном мире нет иных сил - она бы уничтожила все разнообразие населения, уничтожила обширные площади и собрала всех оставшихся людей в точке, в городе, этакий Сингапур среди диких земель. Всё бы заключалось в самом центре, в высотке в середине города, и расходилось до недалеких его окраин. Так хочет действовать экономика, она пытается - насколько ей не мешают - перестроить мир по этому образу. Так ведут себя те силы единства, которые составляют экономику.
Две другие силы ей сейчас противодействуют. Не значит, что - всегда, иногда они с нею блокируются, борясь друг с другом. Другие силы - это политика и культура. Правовые установления и институции много древнее, чем экономика. Они помнят еще свое младенчество в Римской империи, детство в Средние века. Политические, правовые силы несут начало разделения по территориальному принципу. Эти силы с удовольствием отыскивают границы и их оформляют, делают жесткими, почти непроницаемыми. Если бы эти силы работали одни, если бы им не мешали, они бы установили нечто вроде сословного общества. Это была бы совокупность жестких границ самого разного уровня. Границы между стратами населения, между социальными слоями, границы между странами и территориями. Везде были бы соответствующие процедуры преодоления границ, документы и разрешения. Если экономика хочет, в идеале, уничтожить людей до минимума, до города, в котором установить гомогенную пирамидку, выстроенную по одному немудреному признаку, то политические силы действют много сложнее, они пытаются развить очень запутанную формальную систему, различающуюся во многих отношениях и по многим признакам, внутреннее разнородную, напряженную, чреватую конфликтами и удерживаемую множеством границ и договоров. Политические силы стремятся зафиксировать, навечно заморозить те границы, колторые уже удалось оформить, и перейти к оформлению новых границ. Так ведут себя силы равенства, составляющие политику.
Третья сила - совокупность культурных институций, она действует еще иным образом. Экономика в идеале моноцентрична, она действует в одном месте, в точке, и все должны собираться вокруг этой точки. политика - сила площадей, она организует все пространство, поделенное решетками на участки. А культура - сила индивидов, она действует из множества центров, каждым из которых является индивид. Она производит те естественные границы, которые потом стремится сделать формальными политическая сила. Это сила, увеличивающая разнообразие. Она стремится разорвать уже сложившиеся единства. Границы, уже проведенные по самим тем основаниям, которые когда-то были сделаны культурой, с ее точки зрения уже устарели и она хотела бы их разрушить. Это вечно меняющаяся сила, единственная из трех - меняющаяся во времени, только что произведенное она тут же разрушает, едва выявившиеся различия переиначивает, не терпит вечных одинаковых границ и хотела бы каждый день проводить новые, не терпит гомогенного единства и в каждой точке стремится создавать что-то иное. Так ведут себя силы свободы, продуцирующие культуру.
Эти три силы действуют все вместе и противодействуют друг другу. Каждая из этих сил, взятая в идеале, сама по себе, если бы ей можно было действовать беспрепятственно - каждая из них вполне смертельна. Мир живет балансом этих сил, и в каждое мгновение то одна совокупность получает преимущество, то другой временный альянс становится сильнее. Система видится еще сложнее, если понять, что эти силы создают необходимые условиях для возникновения друг дргуа. Экономика возникает из открытий, которые делаются в культуре, политика живет изобретениями и договорами, которые делаются культурой, экономика кормит культуру и политику, политика обеспечивает возможность функционирования культуры и экономики. Это один организм, в котором есть три разнонаправленные силы, и каждый орган выплетен из пучков разноцветных сил.
В последнее время экономика стала гораздо сильнее, чем раньше, и сумела во многих сочетаниях потеснить другие силы, сделать общее поведение разных общественных органов более направленным к экономическим целям. Экономика сейчас пытается ускорить развитие. Со скоростью исторических процессов связаны разные нетривиальные закономерности. У разных систем разное характерное время реагирования. Самая быстрая - экономика, политика медленней, культура еще медленней. Быстрые изменения на руку экономическим силам, они успевают отреагировать и измениться, а другие системы остаются в прежнем состоянии. Быстрое изменение мира приводит к совершенствованию экономических систем. А политика с культурой ведут стратегию торможения, вытормаживают слишком быстрое движение. Экономика ведет к "схлопу", хлопок ладони - и нет ничего, кроме городка с дикими землями вокруг, внеэкономической средой. Политика с культурой тормозят и не пускают, политика хочет оставить работающим пространство, а культура хотела бы сохранить время для истории.
Поэтому политические и культурные институты и сами "ретроградные", устаревшие, и ведут себя - тормозящим образом по отношению к экономике, продолжая жизнь социального целого. Но если культура желала бы раздробить это социальное целое во множестве деятелей с их взаимными отношениями, то политика хотела бы заморозить общество в неких крупных формах, четко разграниченных.
Примерно в начале ХХ в. история рванулась изменяться с огромной скоростью, точнее, началось это еще в XIX , но стало совершенно очевидно в ХХ. К тридцатым годам отчаянные усилия политики с культурой стали заметно тормозить ускоряющееся развитие системы в целом, скорость была еще очень высокой, но силы торможения все росли. К 70-м было достигнуто значительное торможение, и до сих пор силы торможения работают очень интенсивно, над обществом повис визг тормозных колодок. К концу ХХ в. казалось, что силы торможения одерживают верх, им удастся перехватить инициативу, однако сейчас тенденции ускорения опять начинают разгонять систему в целом.
Эта динамика трех сил, конечно, действует на подложке игры иных закономерностей - и на этаже ниже, и на этаже выше.