(no subject)
Очень интересно следить за корреляциями в психическом развитии у взрослых людей. Про детей мы думаем, что это обыкновенное чудо и делается какими-то там природными силами. Про живой мир мы думаем, что это эволюция и там можно думать всякие сложенные теории про отбор и дрейф. Но совершенно замечательный опыт - неосознаваемые корреляции деятельности в характере. Тут замечательно, что человек нечто выбирает в своей жизни, не зная, что вопреки любым его желаниям это, выбранное, потребует коррелятивных черт, изменит его еще и непредсказуемым для него образом. Ну, какой-то молодой человек в двадцать лет, совершенно обычный, стесняющийся своей обычности и стемящийся к оригинальности, и тем не менее неотличимый от прочих мальков - как это часто бывает, почти случайно (на деле - совсем не, но с виду - почти) выбирает некий предмет духовных интересов. Кто-то изучает Канта, или Гуссерля, или увлекается буддизмом, йогой, или патристикой. Он выбирает, как ему кажется, только наполнение - сам он, конечно, будет собой, он владеет своей формой, просто ему интересно узнать вот об этом. Дальше происходит интересная штука - что он там поймет про Канта, дао, йогу или богословие - дело двадцать пятое, может быть, это будет дичь или весьма тривиальные вещи, это по-разному случается. Но зато его форма изменится - душевные особенности станут иными.
К примеру, читаешь иной текст профессиональной монографии, и видно, как на душу человека повлияли каждодневные его труды. Он привык работать, удерживая в голове огромные сложные комплексы признаков, комбинируя и сочетая их. На словах он может быть сторонником целостности, холизма, синтетичности и любых других теоретических вер, но строение языка выдает - у него в речи свободно сочетаются крупные текстовые блоки, не хватает элементов управления, из-за этого некоторые предложения не закончены, часты грамматические ошибки, несочетания падежей, числа, вида и пр. То есть блоки существительных с прилагательными существуют в неизменности, свободно сочетаясь в длиннейшие периоды. Это у него работа такая. Насколько велики его успехи в этой работе - не столь важно, а вот как работа преобразовала когдатошнего юношу - видно. Эти разветвленные комплексы незамечаемых привычек, не объединенные в целую личность.
Или, скажем, занимается опять же человек чем-то этаким, полагая, что ему интересно содержание. И через сколько-то лет становится видно - у него изменилось чувство юмора - без сомнения, первейшее из чувств современного человека. Нет, оно не исчезает от занятия, к примеру, богословием. Оно меняется - отпущенная человеку доза юмористических возможностей переформатируется. Ему становится не смешно в одних случаях, и смешно в других. Когда-то он был как все - знаете, все мы, если поскрести, немножко петросяны. Но постепенно это перерабатывается, и многое, предлагаемое в качестве шутки - ой, смотри, я животики надорвал, уржаться, какая хохма, ржач, идите сюда, смотрите - всё это вдруг оказывается ему скучно, или грустно, но никак не смешно. А что-то иное вызывает потоки саркастических или ироничных замечаний. Чтобы не трогать насчастных богословов, могу указать на группу, профессионально очень сильно пораженную в этом смысле. Филологи обычно поражены филологией как раз таким образом. Насколько некий филолог окажется талантлив, насколько хороши и оригинальны его работы и вневременны свершения - это всяко бывает. Но вот чувство юмора у филологов изменяется сильно и очень для окружающих заметно. А думала ли какая девушка или юноша, посвящая жизнь и честь филологии, в младые свои годы, что единственным зримым следом его занятий будет изменение чувства юмора. Или думал ли биолог или математик в свои двадцать один, что итогом его увлечений будет изломанный язык и собрание нечитаемых текстов, откровенно свидетельствующих о душевных проблемах автора.
Там бывают самые неожиданные корреляции. Физическая деятельность, ручные работы очень меняют многие волевые компоненты личности. Поди предугадай эти корреляции, с чувством юмора, с решительностью, с умением производить выбор, с координированностью действий в разных сферах, общим настроем.
К примеру, читаешь иной текст профессиональной монографии, и видно, как на душу человека повлияли каждодневные его труды. Он привык работать, удерживая в голове огромные сложные комплексы признаков, комбинируя и сочетая их. На словах он может быть сторонником целостности, холизма, синтетичности и любых других теоретических вер, но строение языка выдает - у него в речи свободно сочетаются крупные текстовые блоки, не хватает элементов управления, из-за этого некоторые предложения не закончены, часты грамматические ошибки, несочетания падежей, числа, вида и пр. То есть блоки существительных с прилагательными существуют в неизменности, свободно сочетаясь в длиннейшие периоды. Это у него работа такая. Насколько велики его успехи в этой работе - не столь важно, а вот как работа преобразовала когдатошнего юношу - видно. Эти разветвленные комплексы незамечаемых привычек, не объединенные в целую личность.
Или, скажем, занимается опять же человек чем-то этаким, полагая, что ему интересно содержание. И через сколько-то лет становится видно - у него изменилось чувство юмора - без сомнения, первейшее из чувств современного человека. Нет, оно не исчезает от занятия, к примеру, богословием. Оно меняется - отпущенная человеку доза юмористических возможностей переформатируется. Ему становится не смешно в одних случаях, и смешно в других. Когда-то он был как все - знаете, все мы, если поскрести, немножко петросяны. Но постепенно это перерабатывается, и многое, предлагаемое в качестве шутки - ой, смотри, я животики надорвал, уржаться, какая хохма, ржач, идите сюда, смотрите - всё это вдруг оказывается ему скучно, или грустно, но никак не смешно. А что-то иное вызывает потоки саркастических или ироничных замечаний. Чтобы не трогать насчастных богословов, могу указать на группу, профессионально очень сильно пораженную в этом смысле. Филологи обычно поражены филологией как раз таким образом. Насколько некий филолог окажется талантлив, насколько хороши и оригинальны его работы и вневременны свершения - это всяко бывает. Но вот чувство юмора у филологов изменяется сильно и очень для окружающих заметно. А думала ли какая девушка или юноша, посвящая жизнь и честь филологии, в младые свои годы, что единственным зримым следом его занятий будет изменение чувства юмора. Или думал ли биолог или математик в свои двадцать один, что итогом его увлечений будет изломанный язык и собрание нечитаемых текстов, откровенно свидетельствующих о душевных проблемах автора.
Там бывают самые неожиданные корреляции. Физическая деятельность, ручные работы очень меняют многие волевые компоненты личности. Поди предугадай эти корреляции, с чувством юмора, с решительностью, с умением производить выбор, с координированностью действий в разных сферах, общим настроем.