«Экономнее, точнее и профессиональнее»
Записывал на днях интервью с писательницей Еленой Чижовой, лауреатом «Русского Букера» 2009 года.
Привожу отрывки.
- Елена Семёновна, Вашей библиографии за последнее десятилетие могли бы позавидовать многие авторы. Где берёте время и силы, чтобы совмещать творческую деятельность и работу в качестве директора петербургского ПЕН-Клуба?
- Всё относительно. Дело в том, что издательства долгое время совершенно не обращали на меня внимания, а критики очень жёстко встречали мои публикации, которые появлялись в литературных журналах. Вообще это было довольно странно, особенно после того, как я два раза вошла в шорт-лист «Русского Букера». Всех, кто в него попадал, давным-давно уже напечатали, и только я была как заговорённая, сидела дома и писала в стол. Конечно, на что-то я надеялась, но никаких предпосылок к изменению этой ситуации не было. А потом, когда мне совершенно неожиданно вручили премию, моя жизнь абсолютно изменилась. И все те книги, которые я за эти годы написала, «выстрелили», их стали издавать.
- То есть отечественный «Букер» действительно имеет власть над писательской судьбой?
- Не то слово! Сразу после получения премии у меня появились собственные агенты за рубежом, права на мои книги приобрело уже 12 или 13 стран, включая Китай, причём несколько стран уже перевели и издали. Большим своим достижением считаю то, что удалось попасть на книжный рынок Англии - он самый тяжёлый из всех, там переводная литература составляет только 3%. Дело в том, что у англичан до сих пор имперское мироощущение, они считают себя самодостаточными. У нас этого никогда не было, мы всегда с интересом воспринимали информацию извне.
- Не могу не вернуться к затронутой Вами теме - работе «в стол». Вы хорошо помните тот период?
- Это было очень тяжёлое время. В начале 1990-х я пошла в бизнес, работала в одной мебельной компании и зарабатывала очень приличные деньги. Но через пару-тройку лет для меня стало очевидно, что надо уходить. Потому что если не уйти сейчас, то можно влипнуть навсегда. Очень многие пришли к этой же мысли, но позже, когда уже ничего нельзя было изменить. А я поняла вовремя. Собрала домашних и сказала: так, всё, с завтрашнего дня занимаюсь только книгами. Конечно, пришлось нам тогда очень тяжело, денег катастрофически не хватало. Муж у меня - профессор Петербургского университета, он работал за компьютером весь день, а я заступала «на вахту» в десять часов вечера, ложилась спать в семь часов утра и вставала потом во второй половине дня, когда уже смеркалось. Поэтому у меня осталось ощущение, что много-много лет я вообще не видела солнца. Всё время было темно. Постоянно.
- А сейчас у Вас какой режим?
- Самый оптимальный: встала рано утром, наварила кофе - и работаю часов до трёх. Трудно представить более удобный график. Это просто отлично и замечательно, мне больше ничего и не надо, и хочу сказать, что я абсолютно счастлива, поскольку имею возможность заниматься любимым делом. Сесть утром и спокойно работать, не думая о том, что надо куда-то лихорадочно бежать, напряжённо зарабатывать, кормить детей и так далее - это же огромное счастье!
- Знаете, я прочитал недавно Вашу «Лавру», и у меня не было чувства, что книга написана счастливым человеком. Героиня мучительно ищет себя, ищет Бога, но находит только пустоту и противоречия…
- Да, мне говорили, что книгу тяжело читать, именно из-за постоянной неуспокоенности героини. В этой книге я пыталась ответить на многие вопросы, связанные с верой и религией, и на какие-то из них нашла ответ для себя. В каком-то смысле я чувствую себя персонажем Достоевского, потому что мне всё время «надобно мысль разрешить». Моя задача - не просто описать и красиво изложить, моя задача - дойти до понимания сути. И когда постоянно занимаешься вот этой внутренней работой, находишь и развязываешь узелки смыслов, то постепенно появляется навык, открывается новое видение, и тогда начинаешь удивляться, насколько люди не умеют думать в глубину, насколько они привыкли к стереотипам и псевдологическим посылам. Постоянно слышу одну и ту же песню: «Если сейчас плохо, значит, раньше было хорошо». На таком уровне мыслят, к сожалению, очень многие.
- Вы неоднократно переделывали свои произведения, варианты в журналах и книгах серьёзно различаются. А не бывает ли у Вас такого чувства, что произведение, как цемент или глина, схватилось, стало законченным, вызрело - и больше не подлежит лепке, доработке, изменению?
- Вы знаете, вот с «Крошками Цахес» было такое чувство. Это книга, как вы сказали, схватилась, хотя это был первый мой опубликованный роман. Но есть и другой пример - «Орест и сын», главный роман моей жизни. Он был напечатан в «Звезде» и не имел большого успеха, и это правильно, потому что я его не дожала, не довела до той планки, до которой надо довести. Этот роман я пишу и переписываю вот уже двадцать лет, полностью переделывала раза четыре. Прошедшим летом работала над ним три месяца, каждый день сидела в каком-то угаре по девять часов.
- Другими словами, Вы меняетесь - и потому меняете написанное в соответствии с новым пониманием?
- Можно и так сказать. Когда 10-15 лет сидишь каждый день за столом, постоянно нарабатывается опыт. Мы выращиваем своё мировоззрение, пополняем словарь активной лексики в течение всей жизни. Но, каким бы делом ты ни занимался, обязательно должен быть период тяжёлого труда, чтобы приобрести не только знания, но и умения. Мне кажется, что с точки зрения писательской эволюции такой скачок произошёл у меня несколько лет назад. И теперь я смотрю на то, что было написано раньше, и вижу, как можно сделать всё экономнее, точнее и профессиональнее. Потому и возвращаюсь к уже написанному.
Фото Владимира Тимофеева
Привожу отрывки.
- Елена Семёновна, Вашей библиографии за последнее десятилетие могли бы позавидовать многие авторы. Где берёте время и силы, чтобы совмещать творческую деятельность и работу в качестве директора петербургского ПЕН-Клуба?
- Всё относительно. Дело в том, что издательства долгое время совершенно не обращали на меня внимания, а критики очень жёстко встречали мои публикации, которые появлялись в литературных журналах. Вообще это было довольно странно, особенно после того, как я два раза вошла в шорт-лист «Русского Букера». Всех, кто в него попадал, давным-давно уже напечатали, и только я была как заговорённая, сидела дома и писала в стол. Конечно, на что-то я надеялась, но никаких предпосылок к изменению этой ситуации не было. А потом, когда мне совершенно неожиданно вручили премию, моя жизнь абсолютно изменилась. И все те книги, которые я за эти годы написала, «выстрелили», их стали издавать.
- То есть отечественный «Букер» действительно имеет власть над писательской судьбой?
- Не то слово! Сразу после получения премии у меня появились собственные агенты за рубежом, права на мои книги приобрело уже 12 или 13 стран, включая Китай, причём несколько стран уже перевели и издали. Большим своим достижением считаю то, что удалось попасть на книжный рынок Англии - он самый тяжёлый из всех, там переводная литература составляет только 3%. Дело в том, что у англичан до сих пор имперское мироощущение, они считают себя самодостаточными. У нас этого никогда не было, мы всегда с интересом воспринимали информацию извне.
- Не могу не вернуться к затронутой Вами теме - работе «в стол». Вы хорошо помните тот период?
- Это было очень тяжёлое время. В начале 1990-х я пошла в бизнес, работала в одной мебельной компании и зарабатывала очень приличные деньги. Но через пару-тройку лет для меня стало очевидно, что надо уходить. Потому что если не уйти сейчас, то можно влипнуть навсегда. Очень многие пришли к этой же мысли, но позже, когда уже ничего нельзя было изменить. А я поняла вовремя. Собрала домашних и сказала: так, всё, с завтрашнего дня занимаюсь только книгами. Конечно, пришлось нам тогда очень тяжело, денег катастрофически не хватало. Муж у меня - профессор Петербургского университета, он работал за компьютером весь день, а я заступала «на вахту» в десять часов вечера, ложилась спать в семь часов утра и вставала потом во второй половине дня, когда уже смеркалось. Поэтому у меня осталось ощущение, что много-много лет я вообще не видела солнца. Всё время было темно. Постоянно.
- А сейчас у Вас какой режим?
- Самый оптимальный: встала рано утром, наварила кофе - и работаю часов до трёх. Трудно представить более удобный график. Это просто отлично и замечательно, мне больше ничего и не надо, и хочу сказать, что я абсолютно счастлива, поскольку имею возможность заниматься любимым делом. Сесть утром и спокойно работать, не думая о том, что надо куда-то лихорадочно бежать, напряжённо зарабатывать, кормить детей и так далее - это же огромное счастье!
- Знаете, я прочитал недавно Вашу «Лавру», и у меня не было чувства, что книга написана счастливым человеком. Героиня мучительно ищет себя, ищет Бога, но находит только пустоту и противоречия…
- Да, мне говорили, что книгу тяжело читать, именно из-за постоянной неуспокоенности героини. В этой книге я пыталась ответить на многие вопросы, связанные с верой и религией, и на какие-то из них нашла ответ для себя. В каком-то смысле я чувствую себя персонажем Достоевского, потому что мне всё время «надобно мысль разрешить». Моя задача - не просто описать и красиво изложить, моя задача - дойти до понимания сути. И когда постоянно занимаешься вот этой внутренней работой, находишь и развязываешь узелки смыслов, то постепенно появляется навык, открывается новое видение, и тогда начинаешь удивляться, насколько люди не умеют думать в глубину, насколько они привыкли к стереотипам и псевдологическим посылам. Постоянно слышу одну и ту же песню: «Если сейчас плохо, значит, раньше было хорошо». На таком уровне мыслят, к сожалению, очень многие.
- Вы неоднократно переделывали свои произведения, варианты в журналах и книгах серьёзно различаются. А не бывает ли у Вас такого чувства, что произведение, как цемент или глина, схватилось, стало законченным, вызрело - и больше не подлежит лепке, доработке, изменению?
- Вы знаете, вот с «Крошками Цахес» было такое чувство. Это книга, как вы сказали, схватилась, хотя это был первый мой опубликованный роман. Но есть и другой пример - «Орест и сын», главный роман моей жизни. Он был напечатан в «Звезде» и не имел большого успеха, и это правильно, потому что я его не дожала, не довела до той планки, до которой надо довести. Этот роман я пишу и переписываю вот уже двадцать лет, полностью переделывала раза четыре. Прошедшим летом работала над ним три месяца, каждый день сидела в каком-то угаре по девять часов.
- Другими словами, Вы меняетесь - и потому меняете написанное в соответствии с новым пониманием?
- Можно и так сказать. Когда 10-15 лет сидишь каждый день за столом, постоянно нарабатывается опыт. Мы выращиваем своё мировоззрение, пополняем словарь активной лексики в течение всей жизни. Но, каким бы делом ты ни занимался, обязательно должен быть период тяжёлого труда, чтобы приобрести не только знания, но и умения. Мне кажется, что с точки зрения писательской эволюции такой скачок произошёл у меня несколько лет назад. И теперь я смотрю на то, что было написано раньше, и вижу, как можно сделать всё экономнее, точнее и профессиональнее. Потому и возвращаюсь к уже написанному.
Фото Владимира Тимофеева