Мы с Пушкиным и все-все-все
Есть у меня мечта, давняя и невыполнимая: в одно лицо провести ночь в квартире Пушкина - в той самой, на Мойке. Бродить по тёмным залам с бутылкой красного сухого, перебирать ленивыми перстами корешки пухлых фолиантов, бегать кончиками пальцев по резным статуэткам и золочёным набалдашникам.
И, конечно, сесть за старый дубовый стол и нацарапать какую-нибудь нетленку. А за окном пусть идёт снегопад, мягко подрезанный с двух сторон крыльями тяжёлой шторы, и в жёлтых окнах дома, что напротив и наискосок, мелькает узнаваемая тень самого знаменитого отечественного мушкетёра.
В общем, всё очень банально.
Пожалуй, это единственная квартира-музей, которая расположила меня к себе. В принципе, ещё у Гоголя с удовольствием заночевал бы, да вот странное дело - ни одна из его квартир не стала музеем, даже та самая, на Малой Морской. Мне почему-то кажется, что на каком-то тонком уровне мы бы с Николаем Васильевичем отлично поладили. Окружавшие его одиночество и тревожность всегда были мне понятны и созвучны.
Что же касается других авторов… Ну вот, скажем, у Некрасова ночевать не хочу, неуютно у него как-то и недушевно. Такая, знаете, пафосная квартирка, не без официальности. Литейный, опять же, не особо близкий мне райончик. И потом, эти странные отношения с соседями. И это предсмертное венчание. Нет, увольте.
Блок. О, тут всё очень неоднозначно. С одной стороны, очень бы хотелось. С другой - боязно, скажу честно. Несмотря на 90 лет отсутствия Сан Саныча в этом мире, ощущение его присутствия слишком сильно. Судя по стихам, Блок был визионером, способным прозревать сквозь зыбчатую пелену реальности, и не исключено, что сохранилась его связь с нашим миром. По крайней мере, лет пять назад я слышал, будто его тень неоднократно видели на улицах ночной Петроградки.
Зощенко. Мне всегда казалось, что на автора популярных юморесок, вопреки этому статусу, постоянно давит какая-то жуткая тяжесть, невидимая другим. Может, поэтому так сильно стоптаны маленькие узкие ботинки, стоящие возле его кровати? В доме на канале Грибоедова то же, что и у Блока: кажется, будто хозяин вышел на минутку, и сейчас вернётся.
У Зощенко тоже не хочется оставаться, хотя нет никаких мрачных метафизических анфилад, в которых сквозит нездешнее, а есть только две маленькие комнатки. Но это, знаете, тоже сомнительное удовольствие: до утра таращиться на дверь, напряжённо прислушиваясь ко всем скрипам и ожидая, что вот-вот повернётся дверная ручка. Вы знали, что у Михал Михалыча шаркающая походка? Знайте же.
Как насчёт Анны Андреевны? Не уверен, совсем не уверен. Во-первых, признаюсь, мне не очень близка атмосфера её жилища в Шереметьевском дворце. Жильё Ахматовой, в отличие от всех вышеперечисленных мест - скорее музей, чем квартира. Ну и потом, чего скрывать, я неоднократно критиковал её стихи, а ведь она женщина очень самолюбивая, и потому ночью во дворце на Фонтанке меня едва ли ожидает тёплый приём.
В общем, решено: ночую исключительно у Пушкина!
И, конечно, сесть за старый дубовый стол и нацарапать какую-нибудь нетленку. А за окном пусть идёт снегопад, мягко подрезанный с двух сторон крыльями тяжёлой шторы, и в жёлтых окнах дома, что напротив и наискосок, мелькает узнаваемая тень самого знаменитого отечественного мушкетёра.
В общем, всё очень банально.
Пожалуй, это единственная квартира-музей, которая расположила меня к себе. В принципе, ещё у Гоголя с удовольствием заночевал бы, да вот странное дело - ни одна из его квартир не стала музеем, даже та самая, на Малой Морской. Мне почему-то кажется, что на каком-то тонком уровне мы бы с Николаем Васильевичем отлично поладили. Окружавшие его одиночество и тревожность всегда были мне понятны и созвучны.
Что же касается других авторов… Ну вот, скажем, у Некрасова ночевать не хочу, неуютно у него как-то и недушевно. Такая, знаете, пафосная квартирка, не без официальности. Литейный, опять же, не особо близкий мне райончик. И потом, эти странные отношения с соседями. И это предсмертное венчание. Нет, увольте.
Блок. О, тут всё очень неоднозначно. С одной стороны, очень бы хотелось. С другой - боязно, скажу честно. Несмотря на 90 лет отсутствия Сан Саныча в этом мире, ощущение его присутствия слишком сильно. Судя по стихам, Блок был визионером, способным прозревать сквозь зыбчатую пелену реальности, и не исключено, что сохранилась его связь с нашим миром. По крайней мере, лет пять назад я слышал, будто его тень неоднократно видели на улицах ночной Петроградки.
Зощенко. Мне всегда казалось, что на автора популярных юморесок, вопреки этому статусу, постоянно давит какая-то жуткая тяжесть, невидимая другим. Может, поэтому так сильно стоптаны маленькие узкие ботинки, стоящие возле его кровати? В доме на канале Грибоедова то же, что и у Блока: кажется, будто хозяин вышел на минутку, и сейчас вернётся.
У Зощенко тоже не хочется оставаться, хотя нет никаких мрачных метафизических анфилад, в которых сквозит нездешнее, а есть только две маленькие комнатки. Но это, знаете, тоже сомнительное удовольствие: до утра таращиться на дверь, напряжённо прислушиваясь ко всем скрипам и ожидая, что вот-вот повернётся дверная ручка. Вы знали, что у Михал Михалыча шаркающая походка? Знайте же.
Как насчёт Анны Андреевны? Не уверен, совсем не уверен. Во-первых, признаюсь, мне не очень близка атмосфера её жилища в Шереметьевском дворце. Жильё Ахматовой, в отличие от всех вышеперечисленных мест - скорее музей, чем квартира. Ну и потом, чего скрывать, я неоднократно критиковал её стихи, а ведь она женщина очень самолюбивая, и потому ночью во дворце на Фонтанке меня едва ли ожидает тёплый приём.
В общем, решено: ночую исключительно у Пушкина!