Умные люди говорят
На "Часкоре" появилось хорошее интервью, вернее, беседа двух писателей - Владимира Лорченкова из Кишинёва и Александра Силаева из Красноярска. Ни об одном из них я никогда не слышал, но на процесс чтения это никак не повлияло, ибо вещи они говорят умные, формулировки выдают яркие. Выделил наиболее интересные фрагменты их разговора. Цитирую без фамилий. Подчёркиваю - это не связная беседа, это выдержки.
- Чисто формально вообще прохожу в реестре этого мира как журналист, то есть зарплату получаю как сотрудник газеты.
- Художественное слово в кризисе, равно как и журналистика образца большого модерна. Не в кризисе пиар и блогерство, если понимать последнее не как способ передачи, а особый жанр.
- Кто такой классический «молодой писатель»? Это такой 30-летний инфантил с двумя гигантскими залысинами, который думает, что ему все должны только потому, что из него ещё песок не посыпался.
- Чувствовал ли ты себя когда-нибудь начинающим писателем? Я, например, нет.
- Я полагаю, что здесь как с воинским званием или академический степенью. Если человек доктор наук, то до конца жизни доктор наук, чего бы ни делал, хоть под забором бичевал. Если майор, то майор пожизненно. В этом смысле я пожизненно писатель, смею так понтоваться.
- О кризисе литературы. Мне кажется, что кризис качества людей выдаётся за кризис слова. Но я в отношении него (слова) несколько религиозно настроен.
- Ну вот сама фигура «писательский гений» - что это? Это потому, что человек так хорошо пишет? Нет. Это потому, что в социальных средах возникла возможность такого социального места. Неявный запрос на Пушкина предшествует Пушкину, как и любому гению большого модерна. Шекспир, Сервантес, Гёте - в некоем роде это функции социальных полей.
- Художественное слово сейчас слишком медленное и вялое. На фоне иных средств репрезентации реальности, скажем так. Проигрыш, во-первых, в энергетике, во-вторых, в форме.
- Обрати внимание, что сейчас катит. Либо тяготение к публицистике (Пелевин - нечто среднее между философской притчей и политической колумнистикой), либо к очерку от первого лица («А вот вчера набухались с пацанами, и я пошёл к Маше, и вот её груди» и т.д.). И то и другое не вполне классично понимаемая проза, верно? Это нечто, использующее прозу как приём, но не сильнее ли месседж, идущий в лобешник, без приёма? Если философствуешь, просто философствуй, и всё. Если про пацанов и Машу, то тоже ничего выдумывать не надо. И то и другое лучше всего реализуемо в форме каких-то ЖЖ-постов, чем рассказов и повестей.
- А вот «проснувшись поутру, Иван Никифорович потянулся и вспомнил, что вчерашнее его поведение» и т.д. - ну кому это? Медленно, во-первых. Нет времени это переваривать, даже у самых умных, именно у них, кстати, меньше всего его, времени. Это кажется очень вторичным, это второе. И недостаточно искренне. Нужна энергетика - вруби музыку. Нужно расслабиться - включи фильм. Хочешь мудрости - ну вот почитай Спинозу и Щедровицкого. Литература пролетает как форма досуга, отсюда и остальное.
- Мне кажется, некоторая неуверенность (в твоём случае - уверенность) в перспективах литературы вызвана некоторым личностным пресыщением. Мы прочитали большинство известных хороших книг, и нам кажется, что литература кончилась. На самом деле она кончилась для нас. Как и жизнь кончится для нас. Но каждые 15-20 лет вырастают, как зубы дракона из сказки про золотое руно (я люблю образные сравнения, потому что сам человек картинок, ты помнишь), новые поколения мальчиков и девочек, которые ничего не читали. И будут читать. Для них всё будет первый раз, и книги, благодаря которым эти дети пройдут через катарсис, - тоже. Поэтому же, кстати, я уверен, что писать нужно так, как будто до тебя никто не писал. Потому что каждый промежуток времени (10, 20, 30) приходит поколение читателей, которые до тебя ничего не читали. Первопроходцы. Это напоминает рекрутский лагерь: пополнение прибывает регулярно и каждый раз это расходный материал. А выходят они из лагеря неплохими, в общем, солдатами. Мы, продолжая сравнения, генералы, для которых бабы нарожают пехоты (читателей) ещё и ещё.
- Человек, который может внятно писать, в мире не потеряется. Но это какие-то иные формы слова, кому-то более скучные, а кому-то более интересные. В любом случае это что-то более лаконичное, жёсткое, интерактивное, «актуальное», чем форма классического романа. Может вообще сложиться парадоксальная ситуация, когда главным читателем «романов» останутся домохозяйки и работающие на них технологические цепочки райтеров под сильными брендами. А интеллектуалы как раз уйдут, им некогда. Вот примерная фраза, сказанная как-то в интервью Глебом Павловским: «Ну подарили мне сборник каких-то современных российских прозаиков, а зачем? У меня до него никогда дело не дойдёт. У меня Кант лежит недочитанный и Платон. И если когда-нибудь случится время, то Платон имеет шанс, а вот это нет». Вот это симптом.
- Конкуренция, на фоне которой художественное слово выглядит вялым, меня только раззадоривает. Нужно, значит, биться до конца так, чтобы слово было витальным и кровь лилась через край. Чтобы текст был ЖИЗНЕННЫМ.
- Дело не в писательском мастерстве. Дело в оседании самого места писателя как социальной функции, а там пиши, не пиши - не выпрыгнешь на постамент золотого века. Хотя сам процесс прыгания и может доставлять удовольствие.
- Но это иные формы социализации, не так ли? Вот телезвезда, его знает 10 млн человек. Вот какой-то философ, его знает (пусть он мирового уровня) 10 тыс. человек. Кто влиятельнее? Зависит как от количества, так и от качества аудитории. Работать на 10 элитников может быть столь же круто, как на 1000 интеллектуалов или миллион «простых людей». Писатель, который писал для филологов, вполне возможно, имеет больше шансов переиздаваться после смерти, войти в учебники, чем тот, который для широких народных масс. Но! У нас же пару веков в модерне писатель был скорее «телезвезда», нежели «философ». То есть чтоб миллионы знали: вон писатель идёт…
- Вот есть хобби «ролевые игры», и там какое-то количество народа тусуется. Есть очень уважаемые ролевики - но уважаемые в пределах только сообщества. «Здравствуйте, я знатный ролевик, где тут грант губернатора?» - как-то странно звучит, да? Возможно, с писателями будет как-то так же.
- Писатель в XXI веке - это Дон Кихот, который живёт по законам ушедшей эпохи, а на самом деле всё это уже в прошлом, как и эпоха рыцарских романов. Он уже выглядит несколько смешно. Но, но, но… В одном из рыцарских королевств Леванта уже во времена поочерёдного их падения рыцари вышли сражаться за стены крепости. Это давало возможность эвакуироваться горожанам, но обрекало вышедших из крепости на гибель. Может, стоит держаться и выглядеть нелепо хотя бы ради того, чтобы веке в XXIII, после того, как лоси станут пастись на развалинах супермаркетов, кто-то из 50 тыс. оставшихся в живых сядет за лист бумаги и породит слово?
- Рецепты какие-то для молодых литераторов - а смысл? Сейчас литература насколько непопулярна, что уж если человек решил стать писателем, то явно знает, чего хочет. Грубо говоря, уже то, что он сюда пришёл, - знак. Нужны ли им советы? Мне кажется, любая попытка направить и определить человека, который начал писать, бессмысленна. Всё равно что пытаться втолковать что-то о милосердии человеку, пришедшему в лепрозорий делать перевязки просто так. Потому что единственный его соперник (и учитель, и ученик, да и зал для занятий) - он сам.
- Мне вот кажется, литсеминары у нас проводятся не шибко правильно. Люди обсуждают рукописи с позиции чего? Самовыражаются в основном же. Ищут, где текст даёт им повод максимально показать себя в позиции к автору. Ну а зачем автору так уж чья-то позиция? Важны именно советы, консультации: если хочешь вот такого-то результата - делай вот это. Причём никто не подскажет ничего в плане экзистенциальном, конечно. Скорее другое, примерно так: «Если хочешь влиться вот в эту тусовку, учти, что в твоём тексте должно быть так, так и так, а вот этого туда не надо». Цинично, но предельно полезные советы - они вот на этом уровне. Чего тебе не хватает, чтобы внешняя судьба твоего текста сложилась вот так и так. Желательно от людей, уполномоченных такие заявления делать.