Выписи: Бог, Потемкин.
Василий Великий (в пересказе Иоанна экзарха Болгарского, то есть так, как он известен был предкам века до шестнадцатого) говорит:
Если ты когда-нибудь в ясную ночь, смотря на небо, видел необыкновенную красоту звезд и в уме представил себе Творца того искусного и несравненного, который, как цветами, украсил небо, и размышлял о том, почему во всем видимом том больше созданного на потребу, чем для красоты, или бдящим умом снова размышлял о невидимом, то приготовился стать слушателем и пришел на это чистое и блаженное зрелище.
И если видимое так хорошо, то каково будет невидимое? Если небесное величие превосходит меру человеческих мыслей, то какой ум может исследовать природу Присносущего? Если Солнце, подверженное разрушению, так прекрасно, так быстро в своем движении, совершая положенные обращения, и имеет величину, соразмерную всему, чтобы не выходить из своих измерений, а природной красотой, как светлое око, украшает творение, так что мы не можем насытиться, любуясь на него, то каково по красоте Солнце правды?
Это, понятное дело, перевод.
(Космологические произведения в книжности Древней Руси, СПб.: Мир, 2008, Т.I, с. 186)
Если ты когда-нибудь в ясную ночь помедитируешь над этим отрывком, то поймешь, чем средневековый человек отличается от жителя медийной цивилизации. Нам-то ведь сразу понятно, что, раз видимое так прекрасно, значит оно, по воле своего создателя, прикрывает от глаз потребителя неимоверную какую-нибудь дрянь. И создатель потребителя как раз в эту дрянь и хочет заманить.
Хорошо, что у современного человека практически нет времени на мысли о боге.
Если ты когда-нибудь в ясную ночь, смотря на небо, видел необыкновенную красоту звезд и в уме представил себе Творца того искусного и несравненного, который, как цветами, украсил небо, и размышлял о том, почему во всем видимом том больше созданного на потребу, чем для красоты, или бдящим умом снова размышлял о невидимом, то приготовился стать слушателем и пришел на это чистое и блаженное зрелище.
И если видимое так хорошо, то каково будет невидимое? Если небесное величие превосходит меру человеческих мыслей, то какой ум может исследовать природу Присносущего? Если Солнце, подверженное разрушению, так прекрасно, так быстро в своем движении, совершая положенные обращения, и имеет величину, соразмерную всему, чтобы не выходить из своих измерений, а природной красотой, как светлое око, украшает творение, так что мы не можем насытиться, любуясь на него, то каково по красоте Солнце правды?
Это, понятное дело, перевод.
(Космологические произведения в книжности Древней Руси, СПб.: Мир, 2008, Т.I, с. 186)
Если ты когда-нибудь в ясную ночь помедитируешь над этим отрывком, то поймешь, чем средневековый человек отличается от жителя медийной цивилизации. Нам-то ведь сразу понятно, что, раз видимое так прекрасно, значит оно, по воле своего создателя, прикрывает от глаз потребителя неимоверную какую-нибудь дрянь. И создатель потребителя как раз в эту дрянь и хочет заманить.
Хорошо, что у современного человека практически нет времени на мысли о боге.