(no subject)
"Он оставил после себя нацию без какого бы то ни было политического воспитания, гораздо ниже того уровня, которого она уже достигла в этом отношении за двадцать лет до его отставки. И, прежде всего, нацию без какой бы то ни было политической воли, привыкшую, что возглавляющий её политический деятель уж как-нибудь позаботится за неё о политике. Нацию, приучившуюся фаталистически сносить всё, что за неё решают, без критики политической квалификации тех, кто отныне обосновался в оставшемся без хозяина кресле Бисмарка и с поразительной непринуждённостью захватил бразды правления. Вот что было гораздо хуже остального.
А политической традиции после себя этот политический деятель вообще не оставил. Глубоко самостоятельные умы, а тем более характеры он не только не взращивал, но даже и не переносил. <…> И напротив, чисто негативный результат его грандиозного престижа: совершенно беспомощный парламент. Известно, что сам он сетовал на это как на свою ошибку, когда был уже не у дел.
А ведь эта беспомощность означала ещё и парламент с глубоко сниженным духовным уровнем. Хотя наивно морализаторская легенда наших аполитичных литераторов мыслит себя изначальное соотношение как раз наоборот: поскольку уровень парламентской жизни был и остался низким, постольку парламент-де и остался бессильным, причём заслуженно. <…> Однако же высокий или низкий уровень парламента устанавливается в зависимости от того, просто ли обсуждаются, или же масштабным образом решаются значительные проблемы в парламенте - то есть зависит ли что-нибудь от него, или же он является лишь с неохотой допускаемым аппаратом господствующей бюрократии, единственная функция которого - давать ей (господствующей бюрократии) своё согласие».
Время перечитывать классику.
Макс Вебер. Парламент и правительство в новой Германии: к политической критике чиновничества и партийной жизни (1918 год).
[пер. с нем. Б.М. Скуратова и А.Ф. Филиппова]. - М., 2017. С. 79-80.