проект "мои наши": Фарит Галимуллович Хадиулин
Мы все любим вспоминать наших талантливых и успешных родственников, гордимся ими: «Это наши!» Но есть и те, у кого судьба складывается иначе. У них нет детей, их не вспоминают на работе, таких людей как будто не существует. Они отсутствуют в соцсетях, про них нет ни строчки в поиске «гугла». Когда они умирают, проблемой становится найти приличную прижизненную фотографию.
Но они тоже «наши».
Сегодня я был на похоронах такого человека.
Это младший брат моего деда Ивана Григорьевича Хадиулина - дядя Федя.
Ему было 73 года. Из них 53 года он провёл в специнтернате для душевнобольных. Единственная встреча с ним, которую я могу припомнить, состоялась лет 30 назад, когда я был совсем ещё ребёнком. Я не знал его, я не помнил его внешности. Сегодня из гроба на меня смотрел совершенно незнакомый мне человек.
Но разве это основание, чтобы вычеркнуть его из истории семьи, как будто его и не было?
Порасспрашивав родственников на поминках, я составил минимальное описание его трагической жизни.
Итак,
Все называли его «Федя», но на самом деле по документам его звали Фарит - Фарит Галимуллович Хадиулин (15 мая 1946 года, город Артём - 8 июня 2019 года, село Майское, Черниговский район, Приморский край).
Он был младшим сыном в шахтёрской семье Марзии и Галима Хадиулиных, в 1930-е годы переселившейся в Приморье из Татарстана.
Мой дед - Иван Григорьевич - был старшим из трёх сыновей, старше Феди на 14 лет. Второй сын - дядя Миша (крепкого здоровья и долгих лет жизни!) - был старше Феди на 3 года. Была ещё старшая сестра Нурия (Анна Григорьевна), скончавшаяся девять лет назад.
Федя был младшим, поздним и любимым ребёнком. Его баловали, всё разрешали.
С детства он показывал таланты в разных сферах. Занимался музыкой, играл на кларнете и баритоне. Спортом - был чемпионом Приморского края по настольному теннису в одиночном разряде, побеждал на турнирах угольщиков в парном разряде, играл за сборную Артёма по баскетболу. Обладал математическими способностями. После того как окончил школу, работал в проектной конторе - видимо, был кем-то типа чертёжника. У него было много друзей.
В 18 лет, как и полагается, пошёл в армию - ориентировочно в 1964 году.
Армия и растоптала его молодую жизнь.
Никто не знает точно, что там произошло. Очевидно, слабохарактерному и разбалованному юноше было сложно в жёсткой армейской атмосфере с дедовщиной и рукоприкладством. Он сбежал из части. Его нашли и сильно избили. От пережитого стресса помутился рассудок. Ему было 20 лет.
Я не знаю подробностей его душевной болезни. Вспоминали, что у него были приступы, когда он становился агрессивным и представлял реальную угрозу окружающим. В остальное время возможно он был адекватным и спокойным. Про ту единственную нашу встречу в детстве я помню, что он игрался со мной на даче, посадил меня на горбушку, побежал со мной в лес, что-то пел, был очень весёлым, и мне было весело тоже. Мама испугалась и начала звать нас. А я не понимал, почему она тревожится. Но мы вернулись, и всё было хорошо.
Больше я его видел. Это было во время редких побывок дома. К тому моменту он уже более 20 лет жил в психоневрологических интернатах.
После комиссования он лечился в селе Заречном - это под Уссурийском.
Где-то в начале 1990-х его перевели в геронтологическое отделение интерната в Майском - под Черниговкой.
Это такой «дом престарелых для душевнобольных». Пациенты живут там до своей смерти. Оттуда домой на побывку уже не выпускали. Мы к дяде Феде практически не ездили. Его навещал дядя Миша, который видимо и был его самым близким человеком.
15 мая дяде Феде исполнилось 73 года, его никто не навестил. Дядя Миша запланировал приезд на середину июня, но не успел. Смерть наступила быстро. По результатам вскрытия врачи диагностировали, что это был рак желудка. Его похоронили на татарском кладбище на улице Бабушкина, возле могил родителей.
Он ушёл, не оставив потомства, наследства и каких-то следов своего пребывания на этой земле. Даже фотографий после него почти не осталось. Но всё же это была жизнь. Чем он жил эти 53 года, проведённые в специнтернатах, чем занимался, понимал ли, что с ним произошло, во что верил, задумывался ли о своей судьбе, скучал ли по своим близким - я ничего этого не знаю и уже не узнаю.
Умер практически незнакомый мне человек, и всё, что я могу сейчас, это написать эти строки. И хоть так сохранить его в нашей памяти и «виртуальной вечности». Я не знаю, что следует говорить в такие моменты. «Бессмысленны слова, и не нужны, бессмысленной была такая жизнь… Оставив только боль в горьких слезах…»