пророк и Владивосток
Началу фестиваля V-rox посвящается...
Ох, Анатолий Михайлович, что ж вы с нами делаете (с)
В последнем номере "Известий Восточного института" был опубликован ценный источник по истории повседневности (Советский Союз, Владивосток, 1970-е) - воспоминания нашего профессора Анатолия Михайловича Кузнецова о молодежной культуре того времени. С удовольствием делаю репост материала (ссылка на страницу с оригинальным текстом и фотографиями в pdf в конце).
Легендарное кафе "Пингвин", передача "Запишите на ваши магнитофоны", пластинки с рок-группами от моряков загранплавания, Владивосток - культурная столица Советского Союза, политинформация под песню Soldier of Fortune, неожиданная встреча с пьяным Сергеем Довлатовым, контрреволюция от Джона Траволты и "Лихорадки субботнего вечера" - в общем, свой локальный май 68-го в отдельно взятом закрытом городе СССР и многое другое, очень интересное.
Слово автору:
Недавно, «блуждая» по Интернету, случайно натолкнулся на материал А.С. Запесоцкого по истории дискотек в «Питере» конца 1970-х. Спору нет, Ленинград был продвинут тогда во многих отно- шениях музыкальной жизни, но и мы были не лыком шиты. А сегодня студенты иногда с сочувствием спрашивают: как же вы тогда жили при «застое», было что-нибудь в нашем городе интересное? Вот как- то стало обидно за нас и за «Владик», и решил я вспомнить, как всё это было…
Когда сегодня говорят о железном занавесе, о полной закрытости Владивостока в те годы - это правда, но была ещё и другая правда. На всяких партхозмероприятиях тогда любили приводить цифру: ежедневно около 100 тыс. владивостокцев находились в море, многие - с заходами в иностранные порты. Так разными каналами в наш закрытый город поступали «шмотки» на барахолку, но также журналы и самое главное - «диски», т. е. виниловые пластинки и кассеты с зарубежной музыкой. Однако «ходили» они по своим каналам, и на них надо было ещё выйти.
В свободном доступе тогда были наши отечественные патриотические, народные и иные образцы музыкальных жанров, среди которых, впрочем, встречалось и много хорошего. Иногда и у нас появлялись особо не пропагандируемые небольшие пластинки зарубежных исполнителей. Был ещё журнал «Кругозор» с гибкими пластинками разного содержания, к первым выпускам которого, оказывается, приложил руку Ю. Визбор. Однако основной возможностью услышать современную зарубежную рок-музыку долгое время оставались «вражьи голоса», которые регулярно заглушали. Но, невзирая на строгие запреты, наши радиожурналисты смогли как-то создать музыкаль- ные программы, передававшие, в том числе, и последние новинки из- за рубежа. Здесь особо хочу отметить передачу «Запишите на ваши магнитофоны» радиостанции «Маяк», которую вёл Виктор Татарский. В воскресенье в 14:05 по московскому времени надо было всё бросать и устремляться к радиоприёмнику, чтобы услышать позывные из «Winchester Cathedral» английской группы The New Vanderville Band, включить запись на разъезженном магнитофоне и ждать, что же будет сегодня. Вообще-то сам я некоторое время в этих условиях не очень «гонялся» за заграничной музыкой, просто как-то не «дозрел». Но вот курсе на 3 мой «продвинутый» приятель, пригласив к себе домой, поставил на проигрыватель «Massachussets» австралийских Bee Gees - и вот тут оно началось. Теперь значительная часть времени уходила на поиски и прослушивание этой музыки.
Дело пошло интенсивнее, когда после окончания «универа» (ДВГУ) и распределения на работу в ДВНЦ АН СССР я попал в теперь уже легендарное общежитие на Кирова, 62. Наш Научный центр ещё находился в стадии формирования. Поэтому на Кирова оказалась масса интереснейшего народа из вузов Москвы, Питера, Киева, Новосибирска, Казани и чёрт его знает ещё откуда. Жизнь здесь просто кипела, а тут ещё мой товарищ Ю. Пьянков был взят переводчиком на нашу рыбопромысловую базу, которая уходила на ремонт в Сингапур. Вернувшись, он осчастливил нас с Александром, с которым мы теперь активно занимались музыкой, необыкновенными подарками. Я тогда получил «Band on the Run» моего любимого Пола (Paul McCartney) и только что вышедший диск «Who do we think we are?» Deep Purple. Молва о наших приобретениях пошла по городу, и скоро стали появляться люди, которых это очень всё интересовало. Это были люди из ДВГУ, ДВПИ, разных институтов ДВНЦ и просто «пэтэушники». Правила были такие: мне говорят, что у кого есть, я выбираю, что мне интересно. В назначенное время приносят или передают диск для меня. Я отдаю свой на условленное время, затем диски снова возвращаются. Должен заметить, несмотря на то, что некоторых из участников подобных операций я мог сам не знать, но как-то так случалось, что хотя и были задержки с возвратом пласти- нок, но они всегда возвращались ко мне. Следует добавить, что цена такого свежего диска могла варьировать от 60 до 80 рублей, при том что зарплата научной молодёжи, в основном стажёров и мнс, составляла около 100 рублей. Кстати, своих Deep Purple я вскоре сменял с более приверженным их поклонником, но взамен получил «Cosmo’s Factory» Credence Clearwater Revival!
Вот теперь пошла настоящая жизнь! Иногда к вечеру для пере- записи у меня было в комнате до десятка разных «пластов», каждый по 40-50 мин. звучания, поэтому ночи напролёт была эта музыка Beatles, Deep Purple, Lеd Zeppelin, Pink Floyd, Simon and Garfunkel, The Doors, Uriah Heep и прочая, и прочая. Как это получалось? Очень просто. Идёшь по улице, едешь в трамвае или ещё где-нибудь и видишь человека с характерным квадратом в газетной обёртке (привычные пакеты тогда были редкостью). К этому ещё, как пра- вило, (но необязательно) джинсы и «хэар» - приметы «своего». Без всяких церемоний подходишь к нему и спрашиваешь: «У тебя что?» Он отвечает и, в свою очередь, справляется: «А у тебя что?». Если интересы совпали, тут же договариваешься - где и когда. Главное ведь было собрать максимум из того, что для тебя наиболее интерес- но. В результате таких неформальных контактов появлялись сети, по которым шли запросы и другая информация. Из таких сетей, как водится, возникали легендарные люди, вроде Эдика, у которого была настоящая штаб-квартира, куда собирались буквально все и вся. Конечно, кое-кто и торговал «пластами», но для большинства из нас музыка всё же не была предметом торга. Вот на Кирова где-то в конце 1975 или начале 1976 года и произошла историческая встреча в одной из комнат с Юрой, который, очевидно, оценил уровень моей компетентности и развернул свой план создания дискотеки. Меня не надо было особо уговаривать, и тогда Юра привёл Володю и Витю (на фото вверху). Все они были выпускниками нашего физфака и стажёрами ИАПУ. Если бы не музыка, вряд ли что могло ещё так связать меня, историка, и этих ребят. Но теперь мы вместе с жаром взялись за это новое дело.
Здесь необходимо снова сделать отступление, чтобы было понятнее, во что мы ввязывались. Создание ДВНЦ заметно всколыхнуло культурную жизнь города и вызвало к жизни разного рода молодёжные движения. Энтузиасты из числа научных сотрудников создали в 1970-е гг. и Клуб друзей кино «Восток», и «Клуб любителей балета», во всю разворачивалось бардовское движение. Здесь инициатива во многом была за приезжими. Однако многие из них, только попав в наш город, смогли подержать в руках зарубежные пластинки - нам же, местным, это было уже не в диковинку. До появления дискотеки основным средством молодёжного досуга и в нашем городе и в стране в целом была танцплощадка, куда собирались все «заинтересованные люди», и не только чтобы танцевать. Нравы этих заведений, которые, по крайней мере у нас, получили определение «тырло», продемонстрировали потом в своих фильмах В. Пичул и Д. Месхиев. Дискотека же была замыслена как альтернатива данному учреждению, где собираются те, кому интересно, наряду с танцами, узнать что-то интересное, и, в первую очередь, о том, что происходит в мире музыки. Насколько мне известно, первую диско- теку в нашей стране, что вполне понятно, организовали в
Для дискотеки каждый раз составлялась программа из нескольких блоков. Сначала следовало открытие и танцевальная пауза, после этого шло представление музыкальных новинок или первый информационно-содержательный блок. Затем - снова танцевальная пауза и следующий информационный блок с представлением нового диска или какой-нибудь группы; опять танцы, если было какое-то событие, - отклик на него, и завершение программы. Всё это делалось с расчётом на 3 - 4 часа времени. Технические возможности были тогда достаточно скромные, вся музыкальная часть строилась на аудиозаписях, какие-то клипы нам были совершенно недоступны. Но, понимая значение визуализации, мы стали делать ставку на подго- товку слайд-шоу с фотографиями групп, концертных выступлений, конвертов пластинок и других тематических фотографий. Выглядело всё это так. Ведущий во время своего выступления в соответствующих местах давал «отмашку» участникам нашей команды, которые сидели за магнитофоном и слайд-проектором, включаться и выключаться. Танцевальную часть мы тоже старались снабжать такими проекциями слайдов. Откуда брали информацию? Из всех доступных источников. Что-то, очень фрагментарное, можно было найти в наших изданиях, вроде журнала «Ровесник». Был ещё журнал «Клуб и художественная самодеятельность», где появлялись статьи на интересующие нас темы всё того же А. Троицкого (Артемьева), пока ему не запретили публиковаться. Можно было подписаться на чешские, польские и некоторые другие музыкальные журналы «братских стран». В киосках «Союзпечати» продавались печатные издания коммунистических партий, такие как «Morning Star» и «Humanite Dimange». Были ещё небольшие и редкие книги выпускника МГИМО О. Феофанова «Тигр в гитаре» (1969) и «Музыка бунта» (1975). Но это были лишь драгоценные крохи, которых хватало, чтобы приго- товить одну программу в неделю.
Не знаю точно, кому и как уж удалось договориться, но за- пускались мы в кафе-мороженом «Пингвин» (сегодня кафе «Прага»). У него в те времена была репутация «прибежища для не- удачников», так как тогда в ве- чернее время здесь собирались те, кто не смог попасть в более «престижные» места. Первый выход в свет нашей дискоте- ки был волнительным. Технику откуда-то привозил Юра (и потом мы её увозили обратно). Были и какие-то накладки, но в целом всё прошло успешно. Молва про но- вое мероприятие пошла, и вскоре к нам уже стремились попасть. Не знаю, продавали ли на дискотеки какие-то билеты, во всяком случае, мы никаких денег ни разу не получали. Как пел тогда в одной из песен начинающий В. Леонтьев, «рад, что вас знакомить буду с дискотекою своей». Гораздо важнее было другое. У нас появились такие же единомышленники, которые теперь уже нам бескорыстно помогали. Какие-то фотографы делали для нас слайды с откуда-то по- являвшихся японских журналов «Music Life» и других зарубежных изданий с качественной полиграфией. Нам приносили самые «свежие» диски и записи. Не удивительно, что качество наших программ постоянно повышалось.
Затем с «Пингвином» что-то не сладилось, но нас «пустили» в Дом учёных (Ныне Арбитражный суд на Дальзаводской). Здесь нас оценил, правда, немного пожурив за некоторую «отвязность», интеллигентнейший М. Иберман - создатель того самого клуба балетоманов. Вскоре по серьёзной протекции мы были допущены в старый ДКМ на Пушкинской (ныне Пушкинский театр). Здесь уже всё по-другому: стационарная зарубежная аппаратура, нам помогал радиоинженер, были и разные другие преимущества. Так что и этот достаточно вместительный зал у нас оставался всегда полон.
Я думаю, наши мероприятия посещали и «искусствоведы в штатском». Однако должен сказать, что, несмотря на наш прозападный крен в программах, никаких объяснений с органами у нас не было, и мы работали вполне себе спокойно. Это при том, что в том же в ДКМ мы делали большое представление рок-оперы «Jesus Christ Superstar» и других не менее актуальных тогда произведений. Теперь могу отметить и свою скромную лепту в общем деле. Я, как историк, в отличие от моих друзей, «правильно понимал политику партии и правительства». Поэтому по мере необходимости мы подавали информацию в «идеологически правильном ключе». Так, комментарий к песне «Soldier of Fortune» из альбома «Stormbringer» Deep Purple мы сделали под слайды о вьетнамской войне, отметив, что герой песни задумался о своей судьбе, а вот они… Конечно, не всё было ровно, одни программы у нас получались лучше, другие - похуже. Опыта приходилось набирать по ходу работы. При этом возникали неожиданные ситуации. Во время одной из программ уже при воспроизведении песни «заело» магнитофон. Мы переругивались вполголоса на сцене, когда к нам поднялся человек со словами: «Класс! Я - моряк, был на дискотеке в Штатах, у них там практикуются такие штучки. Как вы об этом узнали?» Мы же смогли только переглянуться - ну не знали мы про эти приёмчики!
Но ничто хорошее не остаётся незамеченным, и у нас вскоре появились конкуренты. Одну из параллельных дискотек стал вести японист В. Лишбергов. Затем я отбыл на свою стажировку в Ленинград, а когда вернулся в 1977 г., то был озадачен новостью: появилось диско. Да, будучи в Ленинграде, я упустил этот момент. Нет, здесь были свои возможности. Я попал буквально на премьеру нашей первой рок-оперы «Орфей и Эвридика». Где бы ещё я тогда посмотрел «Roy Clark Country Shaw». Здесь, на ленинградском радио, я услышал о «Paper Lace» и ещё кое-что. Мне показали и легендарный «Сайгон», но, да простят меня наши корифеи, не верил я тогда в наш рок. Я был в это время в сугубо академической среде, а там котировался другой андеграунд. Мне удалось прослушать лекции Льва Гумилёва, здесь можно было читать прижизненные издания Николая Гумилёва и Самиздат Михаила Булгакова. Я не жалею, что был принят у самого Феликса и оказался на выставках художников-авангардистов Козлова и Филимонова. Спустя несколько лет, когда зашёл разговор, мне приятель сказал: «А ты что не помнишь, ну, у Феликса человек спал на койке? Это ж и был Довлатов». Но в питерскую рок-среду я не смог войти. Поэтому и пропустил этот действительно знаковый момент. А он был знаковый! Уже тогда мы почувствовали: эпоха кончается. Нет, все прежние кумиры в основном ещё играли, но это диско … На некоторое время показалось, что всё вернёт Punk Rock. Нет, не случилось. А потом разъехались Володя и Витя, убыл и я из «Владика». Так и закончилась наша дискотека. Как-то начинать всё снова не было возможности, да и пришлось активно заняться наукой. Уехал в Москву в аспирантуру и наш конкурент Лишбергов. Он и там не пропал, так как стал вести дискотеку «Ренессанс» при Дворце культуры автозавода. Уровень нашей владивостокской квалификации уже позволял и такое.
Впервые приехав в Новосибирский Академгородок в 1979 г., я решил пройти по местам былой славы. Однако некогда гремевший «Под интегралом», оказался просто общепитом, и всё вокруг
уже не очень вдохновляло. Но тут увидел афишу дискотеки в Доме учёных. Пришёл, сказал дружинникам, что я от другой дискотеки, и меня пропустили. Новое разочарование - я оказался совсем не там, где ожидал. Два диск-жокея «гоняли» музыку и прыгали сами, народ тоже «прыгал». При этом большинству все остальные были «до лампочки». У нас-то был общий драйв, все как-то мы были связаны с нашей аудиторией принадлежностью к чему-то значимому. Да, эпоха точно кончалась. Меня это озадачило, и я стал думать, как же всё так изменилось.
Теперь, когда стала доступной самая разная зарубежная ин- формация, я понимаю, что нам выпала большая удача «зацепить» последний всплеск молодёжной революции конца 1960-х. Именно тогда родился и набрал силу рок. Не случайно у нас его в то время подавали как «музыку борьбы и протеста». Делали эту музыку ребята чуть по- старше нас и не ради денег, а чтобы высказать то, что бередило душу. Но надо отдать должное «Его Торгашеству Капиталу». Он сначала силой оружия разогнал молодых бунтарей, но не стал с ними дальше бороться, а поставил дело на коммерческую основу. Появились магазины, где можно было покупать революционную атрибутику, музыка стала оцениваться только по количеству проданных пластинок, в ход пошло диско и другая попса. Теперь стало возможно носить майку с изображением команданте Че (Э. Че Гевара), не зная, кто он такой. Так к середине 1970-х революция и кончилась. Бум «Saturday Night Fever» и успех молодого Д. Траволты стал триумфом диско и произошедшей контрреволюции. Просвещающие дискотеки никому не были особо нужны, а их название и некоторые методы работы присвоили себе разные танцплощадки по образцу новосибирской. Понимаю так- же, что мы приняли участие в том процессе, который теперь принято витиевато называть «межкультурная коммуникация». Когда я попал в Беркли и ходил по улицам, где в 1960-е происходила революция, видел много активных студентов, но с плакатами, призывающими голосовать за своих кандидатов в студенческий парламент. Едешь сейчас в автобусе, в котором почти каждый отрешён- но слушает что-то в своих наушниках, и думаешь: «А раньше музыка нас объединяла». Основной же смысл произошедших изменений, по-видимому, состоит в том, что если прежде многое делалось от души, то потом - из-за «конкретного интереса». Не удивительно, что мы имеем и столь разные результаты.
Вот так. Вы тоже офигели? )) То-то же.
Ох, Анатолий Михайлович, что ж вы с нами делаете (с)
В последнем номере "Известий Восточного института" был опубликован ценный источник по истории повседневности (Советский Союз, Владивосток, 1970-е) - воспоминания нашего профессора Анатолия Михайловича Кузнецова о молодежной культуре того времени. С удовольствием делаю репост материала (ссылка на страницу с оригинальным текстом и фотографиями в pdf в конце).
Легендарное кафе "Пингвин", передача "Запишите на ваши магнитофоны", пластинки с рок-группами от моряков загранплавания, Владивосток - культурная столица Советского Союза, политинформация под песню Soldier of Fortune, неожиданная встреча с пьяным Сергеем Довлатовым, контрреволюция от Джона Траволты и "Лихорадки субботнего вечера" - в общем, свой локальный май 68-го в отдельно взятом закрытом городе СССР и многое другое, очень интересное.
Слово автору:
Недавно, «блуждая» по Интернету, случайно натолкнулся на материал А.С. Запесоцкого по истории дискотек в «Питере» конца 1970-х. Спору нет, Ленинград был продвинут тогда во многих отно- шениях музыкальной жизни, но и мы были не лыком шиты. А сегодня студенты иногда с сочувствием спрашивают: как же вы тогда жили при «застое», было что-нибудь в нашем городе интересное? Вот как- то стало обидно за нас и за «Владик», и решил я вспомнить, как всё это было…
Когда сегодня говорят о железном занавесе, о полной закрытости Владивостока в те годы - это правда, но была ещё и другая правда. На всяких партхозмероприятиях тогда любили приводить цифру: ежедневно около 100 тыс. владивостокцев находились в море, многие - с заходами в иностранные порты. Так разными каналами в наш закрытый город поступали «шмотки» на барахолку, но также журналы и самое главное - «диски», т. е. виниловые пластинки и кассеты с зарубежной музыкой. Однако «ходили» они по своим каналам, и на них надо было ещё выйти.
В свободном доступе тогда были наши отечественные патриотические, народные и иные образцы музыкальных жанров, среди которых, впрочем, встречалось и много хорошего. Иногда и у нас появлялись особо не пропагандируемые небольшие пластинки зарубежных исполнителей. Был ещё журнал «Кругозор» с гибкими пластинками разного содержания, к первым выпускам которого, оказывается, приложил руку Ю. Визбор. Однако основной возможностью услышать современную зарубежную рок-музыку долгое время оставались «вражьи голоса», которые регулярно заглушали. Но, невзирая на строгие запреты, наши радиожурналисты смогли как-то создать музыкаль- ные программы, передававшие, в том числе, и последние новинки из- за рубежа. Здесь особо хочу отметить передачу «Запишите на ваши магнитофоны» радиостанции «Маяк», которую вёл Виктор Татарский. В воскресенье в 14:05 по московскому времени надо было всё бросать и устремляться к радиоприёмнику, чтобы услышать позывные из «Winchester Cathedral» английской группы The New Vanderville Band, включить запись на разъезженном магнитофоне и ждать, что же будет сегодня. Вообще-то сам я некоторое время в этих условиях не очень «гонялся» за заграничной музыкой, просто как-то не «дозрел». Но вот курсе на 3 мой «продвинутый» приятель, пригласив к себе домой, поставил на проигрыватель «Massachussets» австралийских Bee Gees - и вот тут оно началось. Теперь значительная часть времени уходила на поиски и прослушивание этой музыки.
Дело пошло интенсивнее, когда после окончания «универа» (ДВГУ) и распределения на работу в ДВНЦ АН СССР я попал в теперь уже легендарное общежитие на Кирова, 62. Наш Научный центр ещё находился в стадии формирования. Поэтому на Кирова оказалась масса интереснейшего народа из вузов Москвы, Питера, Киева, Новосибирска, Казани и чёрт его знает ещё откуда. Жизнь здесь просто кипела, а тут ещё мой товарищ Ю. Пьянков был взят переводчиком на нашу рыбопромысловую базу, которая уходила на ремонт в Сингапур. Вернувшись, он осчастливил нас с Александром, с которым мы теперь активно занимались музыкой, необыкновенными подарками. Я тогда получил «Band on the Run» моего любимого Пола (Paul McCartney) и только что вышедший диск «Who do we think we are?» Deep Purple. Молва о наших приобретениях пошла по городу, и скоро стали появляться люди, которых это очень всё интересовало. Это были люди из ДВГУ, ДВПИ, разных институтов ДВНЦ и просто «пэтэушники». Правила были такие: мне говорят, что у кого есть, я выбираю, что мне интересно. В назначенное время приносят или передают диск для меня. Я отдаю свой на условленное время, затем диски снова возвращаются. Должен заметить, несмотря на то, что некоторых из участников подобных операций я мог сам не знать, но как-то так случалось, что хотя и были задержки с возвратом пласти- нок, но они всегда возвращались ко мне. Следует добавить, что цена такого свежего диска могла варьировать от 60 до 80 рублей, при том что зарплата научной молодёжи, в основном стажёров и мнс, составляла около 100 рублей. Кстати, своих Deep Purple я вскоре сменял с более приверженным их поклонником, но взамен получил «Cosmo’s Factory» Credence Clearwater Revival!
Вот теперь пошла настоящая жизнь! Иногда к вечеру для пере- записи у меня было в комнате до десятка разных «пластов», каждый по 40-50 мин. звучания, поэтому ночи напролёт была эта музыка Beatles, Deep Purple, Lеd Zeppelin, Pink Floyd, Simon and Garfunkel, The Doors, Uriah Heep и прочая, и прочая. Как это получалось? Очень просто. Идёшь по улице, едешь в трамвае или ещё где-нибудь и видишь человека с характерным квадратом в газетной обёртке (привычные пакеты тогда были редкостью). К этому ещё, как пра- вило, (но необязательно) джинсы и «хэар» - приметы «своего». Без всяких церемоний подходишь к нему и спрашиваешь: «У тебя что?» Он отвечает и, в свою очередь, справляется: «А у тебя что?». Если интересы совпали, тут же договариваешься - где и когда. Главное ведь было собрать максимум из того, что для тебя наиболее интерес- но. В результате таких неформальных контактов появлялись сети, по которым шли запросы и другая информация. Из таких сетей, как водится, возникали легендарные люди, вроде Эдика, у которого была настоящая штаб-квартира, куда собирались буквально все и вся. Конечно, кое-кто и торговал «пластами», но для большинства из нас музыка всё же не была предметом торга. Вот на Кирова где-то в конце 1975 или начале 1976 года и произошла историческая встреча в одной из комнат с Юрой, который, очевидно, оценил уровень моей компетентности и развернул свой план создания дискотеки. Меня не надо было особо уговаривать, и тогда Юра привёл Володю и Витю (на фото вверху). Все они были выпускниками нашего физфака и стажёрами ИАПУ. Если бы не музыка, вряд ли что могло ещё так связать меня, историка, и этих ребят. Но теперь мы вместе с жаром взялись за это новое дело.
Здесь необходимо снова сделать отступление, чтобы было понятнее, во что мы ввязывались. Создание ДВНЦ заметно всколыхнуло культурную жизнь города и вызвало к жизни разного рода молодёжные движения. Энтузиасты из числа научных сотрудников создали в 1970-е гг. и Клуб друзей кино «Восток», и «Клуб любителей балета», во всю разворачивалось бардовское движение. Здесь инициатива во многом была за приезжими. Однако многие из них, только попав в наш город, смогли подержать в руках зарубежные пластинки - нам же, местным, это было уже не в диковинку. До появления дискотеки основным средством молодёжного досуга и в нашем городе и в стране в целом была танцплощадка, куда собирались все «заинтересованные люди», и не только чтобы танцевать. Нравы этих заведений, которые, по крайней мере у нас, получили определение «тырло», продемонстрировали потом в своих фильмах В. Пичул и Д. Месхиев. Дискотека же была замыслена как альтернатива данному учреждению, где собираются те, кому интересно, наряду с танцами, узнать что-то интересное, и, в первую очередь, о том, что происходит в мире музыки. Насколько мне известно, первую диско- теку в нашей стране, что вполне понятно, организовали в
Для дискотеки каждый раз составлялась программа из нескольких блоков. Сначала следовало открытие и танцевальная пауза, после этого шло представление музыкальных новинок или первый информационно-содержательный блок. Затем - снова танцевальная пауза и следующий информационный блок с представлением нового диска или какой-нибудь группы; опять танцы, если было какое-то событие, - отклик на него, и завершение программы. Всё это делалось с расчётом на 3 - 4 часа времени. Технические возможности были тогда достаточно скромные, вся музыкальная часть строилась на аудиозаписях, какие-то клипы нам были совершенно недоступны. Но, понимая значение визуализации, мы стали делать ставку на подго- товку слайд-шоу с фотографиями групп, концертных выступлений, конвертов пластинок и других тематических фотографий. Выглядело всё это так. Ведущий во время своего выступления в соответствующих местах давал «отмашку» участникам нашей команды, которые сидели за магнитофоном и слайд-проектором, включаться и выключаться. Танцевальную часть мы тоже старались снабжать такими проекциями слайдов. Откуда брали информацию? Из всех доступных источников. Что-то, очень фрагментарное, можно было найти в наших изданиях, вроде журнала «Ровесник». Был ещё журнал «Клуб и художественная самодеятельность», где появлялись статьи на интересующие нас темы всё того же А. Троицкого (Артемьева), пока ему не запретили публиковаться. Можно было подписаться на чешские, польские и некоторые другие музыкальные журналы «братских стран». В киосках «Союзпечати» продавались печатные издания коммунистических партий, такие как «Morning Star» и «Humanite Dimange». Были ещё небольшие и редкие книги выпускника МГИМО О. Феофанова «Тигр в гитаре» (1969) и «Музыка бунта» (1975). Но это были лишь драгоценные крохи, которых хватало, чтобы приго- товить одну программу в неделю.
Не знаю точно, кому и как уж удалось договориться, но за- пускались мы в кафе-мороженом «Пингвин» (сегодня кафе «Прага»). У него в те времена была репутация «прибежища для не- удачников», так как тогда в ве- чернее время здесь собирались те, кто не смог попасть в более «престижные» места. Первый выход в свет нашей дискоте- ки был волнительным. Технику откуда-то привозил Юра (и потом мы её увозили обратно). Были и какие-то накладки, но в целом всё прошло успешно. Молва про но- вое мероприятие пошла, и вскоре к нам уже стремились попасть. Не знаю, продавали ли на дискотеки какие-то билеты, во всяком случае, мы никаких денег ни разу не получали. Как пел тогда в одной из песен начинающий В. Леонтьев, «рад, что вас знакомить буду с дискотекою своей». Гораздо важнее было другое. У нас появились такие же единомышленники, которые теперь уже нам бескорыстно помогали. Какие-то фотографы делали для нас слайды с откуда-то по- являвшихся японских журналов «Music Life» и других зарубежных изданий с качественной полиграфией. Нам приносили самые «свежие» диски и записи. Не удивительно, что качество наших программ постоянно повышалось.
Затем с «Пингвином» что-то не сладилось, но нас «пустили» в Дом учёных (Ныне Арбитражный суд на Дальзаводской). Здесь нас оценил, правда, немного пожурив за некоторую «отвязность», интеллигентнейший М. Иберман - создатель того самого клуба балетоманов. Вскоре по серьёзной протекции мы были допущены в старый ДКМ на Пушкинской (ныне Пушкинский театр). Здесь уже всё по-другому: стационарная зарубежная аппаратура, нам помогал радиоинженер, были и разные другие преимущества. Так что и этот достаточно вместительный зал у нас оставался всегда полон.
Я думаю, наши мероприятия посещали и «искусствоведы в штатском». Однако должен сказать, что, несмотря на наш прозападный крен в программах, никаких объяснений с органами у нас не было, и мы работали вполне себе спокойно. Это при том, что в том же в ДКМ мы делали большое представление рок-оперы «Jesus Christ Superstar» и других не менее актуальных тогда произведений. Теперь могу отметить и свою скромную лепту в общем деле. Я, как историк, в отличие от моих друзей, «правильно понимал политику партии и правительства». Поэтому по мере необходимости мы подавали информацию в «идеологически правильном ключе». Так, комментарий к песне «Soldier of Fortune» из альбома «Stormbringer» Deep Purple мы сделали под слайды о вьетнамской войне, отметив, что герой песни задумался о своей судьбе, а вот они… Конечно, не всё было ровно, одни программы у нас получались лучше, другие - похуже. Опыта приходилось набирать по ходу работы. При этом возникали неожиданные ситуации. Во время одной из программ уже при воспроизведении песни «заело» магнитофон. Мы переругивались вполголоса на сцене, когда к нам поднялся человек со словами: «Класс! Я - моряк, был на дискотеке в Штатах, у них там практикуются такие штучки. Как вы об этом узнали?» Мы же смогли только переглянуться - ну не знали мы про эти приёмчики!
Но ничто хорошее не остаётся незамеченным, и у нас вскоре появились конкуренты. Одну из параллельных дискотек стал вести японист В. Лишбергов. Затем я отбыл на свою стажировку в Ленинград, а когда вернулся в 1977 г., то был озадачен новостью: появилось диско. Да, будучи в Ленинграде, я упустил этот момент. Нет, здесь были свои возможности. Я попал буквально на премьеру нашей первой рок-оперы «Орфей и Эвридика». Где бы ещё я тогда посмотрел «Roy Clark Country Shaw». Здесь, на ленинградском радио, я услышал о «Paper Lace» и ещё кое-что. Мне показали и легендарный «Сайгон», но, да простят меня наши корифеи, не верил я тогда в наш рок. Я был в это время в сугубо академической среде, а там котировался другой андеграунд. Мне удалось прослушать лекции Льва Гумилёва, здесь можно было читать прижизненные издания Николая Гумилёва и Самиздат Михаила Булгакова. Я не жалею, что был принят у самого Феликса и оказался на выставках художников-авангардистов Козлова и Филимонова. Спустя несколько лет, когда зашёл разговор, мне приятель сказал: «А ты что не помнишь, ну, у Феликса человек спал на койке? Это ж и был Довлатов». Но в питерскую рок-среду я не смог войти. Поэтому и пропустил этот действительно знаковый момент. А он был знаковый! Уже тогда мы почувствовали: эпоха кончается. Нет, все прежние кумиры в основном ещё играли, но это диско … На некоторое время показалось, что всё вернёт Punk Rock. Нет, не случилось. А потом разъехались Володя и Витя, убыл и я из «Владика». Так и закончилась наша дискотека. Как-то начинать всё снова не было возможности, да и пришлось активно заняться наукой. Уехал в Москву в аспирантуру и наш конкурент Лишбергов. Он и там не пропал, так как стал вести дискотеку «Ренессанс» при Дворце культуры автозавода. Уровень нашей владивостокской квалификации уже позволял и такое.
Впервые приехав в Новосибирский Академгородок в 1979 г., я решил пройти по местам былой славы. Однако некогда гремевший «Под интегралом», оказался просто общепитом, и всё вокруг
уже не очень вдохновляло. Но тут увидел афишу дискотеки в Доме учёных. Пришёл, сказал дружинникам, что я от другой дискотеки, и меня пропустили. Новое разочарование - я оказался совсем не там, где ожидал. Два диск-жокея «гоняли» музыку и прыгали сами, народ тоже «прыгал». При этом большинству все остальные были «до лампочки». У нас-то был общий драйв, все как-то мы были связаны с нашей аудиторией принадлежностью к чему-то значимому. Да, эпоха точно кончалась. Меня это озадачило, и я стал думать, как же всё так изменилось.
Теперь, когда стала доступной самая разная зарубежная ин- формация, я понимаю, что нам выпала большая удача «зацепить» последний всплеск молодёжной революции конца 1960-х. Именно тогда родился и набрал силу рок. Не случайно у нас его в то время подавали как «музыку борьбы и протеста». Делали эту музыку ребята чуть по- старше нас и не ради денег, а чтобы высказать то, что бередило душу. Но надо отдать должное «Его Торгашеству Капиталу». Он сначала силой оружия разогнал молодых бунтарей, но не стал с ними дальше бороться, а поставил дело на коммерческую основу. Появились магазины, где можно было покупать революционную атрибутику, музыка стала оцениваться только по количеству проданных пластинок, в ход пошло диско и другая попса. Теперь стало возможно носить майку с изображением команданте Че (Э. Че Гевара), не зная, кто он такой. Так к середине 1970-х революция и кончилась. Бум «Saturday Night Fever» и успех молодого Д. Траволты стал триумфом диско и произошедшей контрреволюции. Просвещающие дискотеки никому не были особо нужны, а их название и некоторые методы работы присвоили себе разные танцплощадки по образцу новосибирской. Понимаю так- же, что мы приняли участие в том процессе, который теперь принято витиевато называть «межкультурная коммуникация». Когда я попал в Беркли и ходил по улицам, где в 1960-е происходила революция, видел много активных студентов, но с плакатами, призывающими голосовать за своих кандидатов в студенческий парламент. Едешь сейчас в автобусе, в котором почти каждый отрешён- но слушает что-то в своих наушниках, и думаешь: «А раньше музыка нас объединяла». Основной же смысл произошедших изменений, по-видимому, состоит в том, что если прежде многое делалось от души, то потом - из-за «конкретного интереса». Не удивительно, что мы имеем и столь разные результаты.
Вот так. Вы тоже офигели? )) То-то же.