Презумпция вечности
Оригинал взят у civil_disput в Презумпция вечности
Забавно, но даже экономисты XX века не придумали ничего такого, чего не знали бы Сулла или Хаммурапи: отобрать все товары и раздать все деньги. И начать с чистого листа.
«Что же делает мудрый государь? Он определил, что все богатые, со времени его провозглашения самодержавным государем, приобретшие покупкой, дарением или насилием поместья и поля в селах, должны быть изгнаны без всякого вознаграждения». - Из хроники деяний императора Константина Багрянородного, 944 г.
Как-то странно. Ладно бы речь шла о богатстве, приобретенном насилием, за это, конечно, стоит наказать. А если человек честно купил, за ваучеры?
Разгружал по ночам вагоны, как некоторые "успешные люди" в молодости, вот и набралось ваучеров. Или кому-то, допустим, подарили два завода?
И, тем не менее, «должны быть изгнаны».
В истории подобные случаи не были редкостью.
Классик антиковедения Ф. И. Успенский приводит еще два примера мотивировок антиолигархических реформ в Византии:
934 г. - император Роман Лакапин: «Но за бедных стоит сам Господь, говоря в Писании: ради мучения бедных и воздыхания убогих Я восстану. Если же сам Бог, возведший нас на царство, восстает на отмщение убогих, то как можем мы пренебречь своим долгом, когда именно от одних очей царских бедняк ждет себе здесь утешения».
958 г. - император Василий II Болгаробойца: «Разве не возможен такой случай, что патрикий, магистр или военный чин, обогатившийся за счет бедного, будет иметь своими потомками тоже властелей, иногда находящихся в родстве с царями… нет, конечно, бедному возможности возбудить иск о возвращении отнятого у него насилием».
Но самые яркие примеры такого рода дает политическая история Шумера и более поздних государств Месопотамии, где изгнания богатеев без вознаграждения были встроены в практику наследования власти в качестве ее постоянного механизма.
Шумерские, а затем и вавилонские цари периодически объявляли всеобщие амнистии, которые, по выражению историка экономики Майкла Хадсона, позволяли начать все «с чистого листа». Такие декреты обычно объявляли недействительными все невыплаченные потребительские долги (торговых долгов это не касалось), возвращали все земли их первоначальным владельцам и позволяли долговым рабам вернуться к своим семьям. Очень скоро у царей вошло в обычай провозглашать амнистию при вступлении на трон, а многим приходилось неоднократно повторять ее на протяжении своего правления.
В Шумере эти амнистии называли «провозглашением свободы»; примечательно, что шумерское слово “amargi” - первое записанное слово из всех известных языков, обозначавшее свободу, - дословно переводится как «возвращение к матери», поскольку именно это дозволялось сделать освобожденным долговым рабам.
Майкл Хадсон утверждал, что месопотамские цари могли это делать только благодаря своим вселенским притязаниям: получая власть, они считали, что буквально воссоздают человеческое общество и способны упразднить все предшествующие нравственные обязательства, дабы начать все с чистого листа».
Но в чем могла состоять причина подобной практики? Исходя из простого факта ее повторяемости у разных народов в разные эпохи (не забудем про Суллу и Ивана Грозного), довольно сложно объяснить экспроприацию крупной собственности попросту корыстолюбием верховной власти. Византийские императоры, во всяком случае, купались в роскоши как никто в истории Европы. Экономистов, сводящих экономику к правилам обмена материальных благ, таким как «есть деньги - купи», «должен - плати», ход мысли правителей древности должен поставить в тупик.
Но история мысли понимает экономику обмена иначе, а именно, как небольшую часть принципов общежития. Из этих принципов важнейшим является презумпция вечности самого общежития. Общество будет всегда и должно быть всегда, а все прочее вторично. Мы гораздо чаще сталкиваемся с действием менее важных правил, и потому склонны забывать, что все возможности, предоставляемые нам обществом, являются таковыми, пока существует само общество.
Между тем, экономика обмена, предоставленная самой себе, стремится к концентрации и материальных ресурсов, и знаков стоимости в руках немногих олигархий, что делает продолжение обмена невозможным. Представьте, что все товары, необходимые для жизни, складированы в одном магазине, и все обращавшиеся ранее в экономике деньги уже заработаны (насколько это формально «честный заработок», уже не важно) владельцем этого магазина. А нас еще 100 миллионов. Как нам быть?
Экономическая жизнь периодически сталкивается с такой проблемой: причиной сбоя может быть война или сознательное разрушение экономической машины ее владельцами - хотя такой уникальный случай до сих пор имел место только в России 1991 - 2016 гг. Этот особый случай российское правительство до сих пор продолжает называть «реформами».
Теоретизировать на тему «кто виноват» (Сулла таковыми просто назначил всех членов Сената по списку) в условиях, когда денег нет, а жрать нечего, уже поздно. Что делать?
Забавно, но даже экономисты XX века не придумали ничего такого, чего не знали бы уже Сулла или Хаммурапи: отобрать все товары и раздать все деньги. И начать с чистого листа.
Наиболее свежим примером антиолигархических реформ можно считать план правительства Клемента Эттли - премьер-министра Великобритании, профессора экономики, сменившего в 1945 году Уинстона Черчилля. Вот ведь не пожалели правящие круги героя войны. Не дали насладиться славой.
План Эттли был простым. Национализация (нефтяная, угольная и сталелитейная промышленность, железные дороги, гражданская авиация, электроэнергетика, коммунальное хозяйство и Банк Англии), полная занятость, выплата социальных пособий каждому жителю страны, тотальное регулирование цен и характера продукции частного сектора. Например, министерство сельского хозяйства определяло, что именно и в каких объемах должен производить фермер, на четыре года вперед были установлены фиксированные закупочные цены на мясомолочную продукцию. Образованные правительством комиссии определяли "эффективность" ферм на местах, фермы, признанные "неэффективными", "ставились на контроль" и им давался срок на "устранение недостатков", если это не помогало, то нерадивые лишались права на собственность.
«Коммунистической» Англия оставалась до 1951 года, когда обменные процессы в основном восстановились.
А как же Ротшильды? А ничего, утерлись.
Забавно, но даже экономисты XX века не придумали ничего такого, чего не знали бы Сулла или Хаммурапи: отобрать все товары и раздать все деньги. И начать с чистого листа.
«Что же делает мудрый государь? Он определил, что все богатые, со времени его провозглашения самодержавным государем, приобретшие покупкой, дарением или насилием поместья и поля в селах, должны быть изгнаны без всякого вознаграждения». - Из хроники деяний императора Константина Багрянородного, 944 г.
Как-то странно. Ладно бы речь шла о богатстве, приобретенном насилием, за это, конечно, стоит наказать. А если человек честно купил, за ваучеры?
Разгружал по ночам вагоны, как некоторые "успешные люди" в молодости, вот и набралось ваучеров. Или кому-то, допустим, подарили два завода?
И, тем не менее, «должны быть изгнаны».
В истории подобные случаи не были редкостью.
Классик антиковедения Ф. И. Успенский приводит еще два примера мотивировок антиолигархических реформ в Византии:
934 г. - император Роман Лакапин: «Но за бедных стоит сам Господь, говоря в Писании: ради мучения бедных и воздыхания убогих Я восстану. Если же сам Бог, возведший нас на царство, восстает на отмщение убогих, то как можем мы пренебречь своим долгом, когда именно от одних очей царских бедняк ждет себе здесь утешения».
958 г. - император Василий II Болгаробойца: «Разве не возможен такой случай, что патрикий, магистр или военный чин, обогатившийся за счет бедного, будет иметь своими потомками тоже властелей, иногда находящихся в родстве с царями… нет, конечно, бедному возможности возбудить иск о возвращении отнятого у него насилием».
Но самые яркие примеры такого рода дает политическая история Шумера и более поздних государств Месопотамии, где изгнания богатеев без вознаграждения были встроены в практику наследования власти в качестве ее постоянного механизма.
Шумерские, а затем и вавилонские цари периодически объявляли всеобщие амнистии, которые, по выражению историка экономики Майкла Хадсона, позволяли начать все «с чистого листа». Такие декреты обычно объявляли недействительными все невыплаченные потребительские долги (торговых долгов это не касалось), возвращали все земли их первоначальным владельцам и позволяли долговым рабам вернуться к своим семьям. Очень скоро у царей вошло в обычай провозглашать амнистию при вступлении на трон, а многим приходилось неоднократно повторять ее на протяжении своего правления.
В Шумере эти амнистии называли «провозглашением свободы»; примечательно, что шумерское слово “amargi” - первое записанное слово из всех известных языков, обозначавшее свободу, - дословно переводится как «возвращение к матери», поскольку именно это дозволялось сделать освобожденным долговым рабам.
Майкл Хадсон утверждал, что месопотамские цари могли это делать только благодаря своим вселенским притязаниям: получая власть, они считали, что буквально воссоздают человеческое общество и способны упразднить все предшествующие нравственные обязательства, дабы начать все с чистого листа».
Но в чем могла состоять причина подобной практики? Исходя из простого факта ее повторяемости у разных народов в разные эпохи (не забудем про Суллу и Ивана Грозного), довольно сложно объяснить экспроприацию крупной собственности попросту корыстолюбием верховной власти. Византийские императоры, во всяком случае, купались в роскоши как никто в истории Европы. Экономистов, сводящих экономику к правилам обмена материальных благ, таким как «есть деньги - купи», «должен - плати», ход мысли правителей древности должен поставить в тупик.
Но история мысли понимает экономику обмена иначе, а именно, как небольшую часть принципов общежития. Из этих принципов важнейшим является презумпция вечности самого общежития. Общество будет всегда и должно быть всегда, а все прочее вторично. Мы гораздо чаще сталкиваемся с действием менее важных правил, и потому склонны забывать, что все возможности, предоставляемые нам обществом, являются таковыми, пока существует само общество.
Между тем, экономика обмена, предоставленная самой себе, стремится к концентрации и материальных ресурсов, и знаков стоимости в руках немногих олигархий, что делает продолжение обмена невозможным. Представьте, что все товары, необходимые для жизни, складированы в одном магазине, и все обращавшиеся ранее в экономике деньги уже заработаны (насколько это формально «честный заработок», уже не важно) владельцем этого магазина. А нас еще 100 миллионов. Как нам быть?
Экономическая жизнь периодически сталкивается с такой проблемой: причиной сбоя может быть война или сознательное разрушение экономической машины ее владельцами - хотя такой уникальный случай до сих пор имел место только в России 1991 - 2016 гг. Этот особый случай российское правительство до сих пор продолжает называть «реформами».
Теоретизировать на тему «кто виноват» (Сулла таковыми просто назначил всех членов Сената по списку) в условиях, когда денег нет, а жрать нечего, уже поздно. Что делать?
Забавно, но даже экономисты XX века не придумали ничего такого, чего не знали бы уже Сулла или Хаммурапи: отобрать все товары и раздать все деньги. И начать с чистого листа.
Наиболее свежим примером антиолигархических реформ можно считать план правительства Клемента Эттли - премьер-министра Великобритании, профессора экономики, сменившего в 1945 году Уинстона Черчилля. Вот ведь не пожалели правящие круги героя войны. Не дали насладиться славой.
План Эттли был простым. Национализация (нефтяная, угольная и сталелитейная промышленность, железные дороги, гражданская авиация, электроэнергетика, коммунальное хозяйство и Банк Англии), полная занятость, выплата социальных пособий каждому жителю страны, тотальное регулирование цен и характера продукции частного сектора. Например, министерство сельского хозяйства определяло, что именно и в каких объемах должен производить фермер, на четыре года вперед были установлены фиксированные закупочные цены на мясомолочную продукцию. Образованные правительством комиссии определяли "эффективность" ферм на местах, фермы, признанные "неэффективными", "ставились на контроль" и им давался срок на "устранение недостатков", если это не помогало, то нерадивые лишались права на собственность.
«Коммунистической» Англия оставалась до 1951 года, когда обменные процессы в основном восстановились.
А как же Ротшильды? А ничего, утерлись.