"Ночь перед концертом"
Это не мой рассказ. Это первый литературный опыт одного из моих пацанов. Ему 17 лет. Написано по реальным событиям.
Я чуток подредактировал, не более.
Прочитав рассказ, я думаю, вы поймете душу луганских военных мальчишек.
Тихая ночь, за столом сидят восемь человек, тускловато горит лампа, веет холодный мартовский воздух через приоткрытое окно, люди молчат. Каждый из них понимает, что завтра, возможно, на их глазах умрут десятки. Ещё ничего не случилось, всё впереди, а их сознание уже меняется, лица вроде уверенные, но в них всё равно читается неуверенность и страх. Неуверенность в своих силах и страх перед тем, что им придётся пережить. На вид им лет по шестнадцать-восемнадцать, но один выделяется среди них, крупный, с очень короткой стрижкой, почти лысый и немного похожий на орка из видеоигр. Он тут старший, это сразу видно, он выделяется среди всего этого молодняка, думаю ему лет 30. Эту тишину нарушает именно он.
- Ну так чё, мужики, чё замолкли, теперь это не кажется игрой, правда? А чё ж будет там, когда это всё начнётся? - сказал он с небольшой насмешкой, зная как отреагируют остальные.
- Более сотни человек плотной толпой на площади, после арты от толпы останется только каша…-сказал паренёк с позывным Ворон, смотря в торец стола, видимо, осознавая масштабы всего, что будет.
- Ага, а аптечка максимум на пару тяжелых и даже с вашими аптечками особо погоды не будет, нужно думать, как быть.
- Нужно организовывать санитарное гнездо или хотя бы найти место побезопасней, куда будем раненых стаскивать, - вклинился ещё один паренёк с небритым подбородком по кличке Лис. Было видно, что у паренька немного выступает нервяк, хоть он и пытался сохранять лицо.
-А где гнездо делать?
- За домами, с обратной стороны от позиций, - заглядывая в глаза старшому сказал Малыш, крупная детина с чёрными как уголь волосами. - Дома укроют от снарядов и осколков, а если нужно туда будет удобно машинам подъезжать, чтоб раненых забирать.
Так решая вопрос за вопросом они просидели пару часов. На циферблате уже двадцать три сорок, отбой прозвучал в двадцать два. Старший решив, что парням нужно выспаться перед завтрашним днём даёт команду расходиться. Всё отделение готовится ко сну, кто сразу спать, кто в сортир, прихватив с собой ленту жизни, а кто идёт курить. На улице настолько темно, что если бы не светил фонарь, даже себя в этой тьме они не увидели. Дует прохладный ветер и немного моросит дождь. Стрелок и Штурман обсуждают сегодняшний инструктаж и завтрашний день, куря сигареты уже немного подмёрзлыми руками.
- Мда, только приехали и тут сразу, не успели даже отдохнуть чутка, - сказал Штурман, пытаясь не упустить сигарету трясущимися руками.
- Да похер, успеем выспаться. Вот ща докурим и на боковую, - ответил Стрелок, убирая старую Zippo в нагрудный карман куртки.
- Ага, блять, выспишься тут после такого, хуй засну теперь, вон руки смотри - трусятся. Я когда он ток начал норм было, а потом чёт как-то представил всё это, а ж передёрнуло. Слышь, а ты чё, норм?
- Да кому после такого норм…- как-то отрешенно ответил Стрелок, смотря куда-то в небо. Он вообще любил это дело, иногда так упрётся в точку и смотрит минут тридцать, даже сигарету не курит, просто в руках держит, пока та тлеет, потом со второй сидит, с третьей-…Мне вон тож чёт не по себе стало как начал задумываться, а вдруг и вправду начнётся, чё делать будем? Ты вот чё думаешь?
- Не знаю, ни разу не задумывался, а ты?
- Я тут останусь, буду нашим по возможности помогать.-сказал Стрелок, стряхивая пепел.
Докурив они пошли к койкам, каждый со своими мыслями. Я не знаю о чем они думали, но наверно думали о завтрашнем дне. А что завтра то? Что вообще происходит? Ну так это, сейчас расскажу, но начну наверно с общего. Две тысячи девятнадцатый, война на Донбассе, все уже стали забывать о ужасе войны. Прошло всего пять лет, а люди уже и не помнят звуки воздушной тревоги при обстреле, и даже слово «Арта» не все помнят. Оно и понятно, люди не любят то, что доставляет им дискомфорт, как речь о войне зайдёт, так сразу спрыгивают с темы, а на людей в форме и автоматами смотрят уже не как на защитников, а как на что-то им не приятное.
В общем, в городах всё возвращалось к мирной жизни, взрослые как ни в чём не бывало ходили на работу, брали кредиты, а их отпрыски бухали, курили всякую поеботу и слушали своё современное говно. Да, народ расслабился, обмяк, отупел вновь.
Но были среди вот этих вот те, кто до сих пор помнил, что творилось в начале этой странной войны, те кто видев всех этих «АУЕ» пацанчиков и всяких «оффников» не понимали, почему все они какие-то не такие, не живые что ли… Жили они так же мирно среди всех, но думали и смотрели на всё по другому, они хотели не просто выживать, как по их мнению делали все окружающие их люди, они хотели жить, что-то менять, действовать. Как-то так вышло, что они собрались в одном месте. Хрен его знает как так вышло, наверно случайность, а может и нет. Они хотели учится и они учились. Они “любили” войну, она позволила им начать жить, она открыла им глаза, они хотели быть частью этого. И вот им выпал шанс, попасть туда, там где сейчас шла война. Они его не упустили, они хотели увидеть войну своими глазами, побывать там, но уже не просто смотреть на неё, а что-то делать, спасать жизни, учится новому, идти вперёд. И вот, они в расположении одного из батальонов, подготовленные, в форме, с горящими глазами сидят на против своего инструктора, слушают и начинают понимать, что такое война, они ещё ничего не увидели, а уже что-то начало меняться, в голове. Завтра в прифронтовом городке, где они располагались, на площади должен пройти концерт московской певицы, сотни людей будут там.
Тут прозвучало интересное словосочетание «прифронтовой городок», что же это такое? Это то место, где каждый день падают десятки снарядов и никто не знает куда именно он упадёт в очередной раз. В любой момент на это площадь прилетит стальной гостинец калибром сто пятьдесят два миллиметра и, в лучшем случае, половина из них будет валяться, захлёбываясь в собственной крови. Будет десятки раненых которых надо будет спасти, но они не врачи, а того опыта, что есть у них, явно не хватит чтоб спасти всех раненых, да и медикаментов столько нет. И вот завтра они возможно в первые увидят как из человека в прямом смысле вытекает жизнь и он умирает у них на руках, а они ничего не смогут сделать. А что, если будет два раненых, взрослый мужик, который скорее всего выживет, если ему помочь прямо сейчас и маленький ребёнок шанс которого выжить мал, но он есть, а у них только один укол, один бинт и спасти обоих не возможно, что делать тогда? Я даже не представляю, как после такого можно быть в норме. Но это уже завтра, а сейчас они спят.
И я смотрю на них. Со стола. Из рамочки. С фотографии, перетянутой траурной лентой. Один из них спит на моей койке. Пацаны пришли мне на замену.
Спасибо.
Я чуток подредактировал, не более.
Прочитав рассказ, я думаю, вы поймете душу луганских военных мальчишек.
Тихая ночь, за столом сидят восемь человек, тускловато горит лампа, веет холодный мартовский воздух через приоткрытое окно, люди молчат. Каждый из них понимает, что завтра, возможно, на их глазах умрут десятки. Ещё ничего не случилось, всё впереди, а их сознание уже меняется, лица вроде уверенные, но в них всё равно читается неуверенность и страх. Неуверенность в своих силах и страх перед тем, что им придётся пережить. На вид им лет по шестнадцать-восемнадцать, но один выделяется среди них, крупный, с очень короткой стрижкой, почти лысый и немного похожий на орка из видеоигр. Он тут старший, это сразу видно, он выделяется среди всего этого молодняка, думаю ему лет 30. Эту тишину нарушает именно он.
- Ну так чё, мужики, чё замолкли, теперь это не кажется игрой, правда? А чё ж будет там, когда это всё начнётся? - сказал он с небольшой насмешкой, зная как отреагируют остальные.
- Более сотни человек плотной толпой на площади, после арты от толпы останется только каша…-сказал паренёк с позывным Ворон, смотря в торец стола, видимо, осознавая масштабы всего, что будет.
- Ага, а аптечка максимум на пару тяжелых и даже с вашими аптечками особо погоды не будет, нужно думать, как быть.
- Нужно организовывать санитарное гнездо или хотя бы найти место побезопасней, куда будем раненых стаскивать, - вклинился ещё один паренёк с небритым подбородком по кличке Лис. Было видно, что у паренька немного выступает нервяк, хоть он и пытался сохранять лицо.
-А где гнездо делать?
- За домами, с обратной стороны от позиций, - заглядывая в глаза старшому сказал Малыш, крупная детина с чёрными как уголь волосами. - Дома укроют от снарядов и осколков, а если нужно туда будет удобно машинам подъезжать, чтоб раненых забирать.
Так решая вопрос за вопросом они просидели пару часов. На циферблате уже двадцать три сорок, отбой прозвучал в двадцать два. Старший решив, что парням нужно выспаться перед завтрашним днём даёт команду расходиться. Всё отделение готовится ко сну, кто сразу спать, кто в сортир, прихватив с собой ленту жизни, а кто идёт курить. На улице настолько темно, что если бы не светил фонарь, даже себя в этой тьме они не увидели. Дует прохладный ветер и немного моросит дождь. Стрелок и Штурман обсуждают сегодняшний инструктаж и завтрашний день, куря сигареты уже немного подмёрзлыми руками.
- Мда, только приехали и тут сразу, не успели даже отдохнуть чутка, - сказал Штурман, пытаясь не упустить сигарету трясущимися руками.
- Да похер, успеем выспаться. Вот ща докурим и на боковую, - ответил Стрелок, убирая старую Zippo в нагрудный карман куртки.
- Ага, блять, выспишься тут после такого, хуй засну теперь, вон руки смотри - трусятся. Я когда он ток начал норм было, а потом чёт как-то представил всё это, а ж передёрнуло. Слышь, а ты чё, норм?
- Да кому после такого норм…- как-то отрешенно ответил Стрелок, смотря куда-то в небо. Он вообще любил это дело, иногда так упрётся в точку и смотрит минут тридцать, даже сигарету не курит, просто в руках держит, пока та тлеет, потом со второй сидит, с третьей-…Мне вон тож чёт не по себе стало как начал задумываться, а вдруг и вправду начнётся, чё делать будем? Ты вот чё думаешь?
- Не знаю, ни разу не задумывался, а ты?
- Я тут останусь, буду нашим по возможности помогать.-сказал Стрелок, стряхивая пепел.
Докурив они пошли к койкам, каждый со своими мыслями. Я не знаю о чем они думали, но наверно думали о завтрашнем дне. А что завтра то? Что вообще происходит? Ну так это, сейчас расскажу, но начну наверно с общего. Две тысячи девятнадцатый, война на Донбассе, все уже стали забывать о ужасе войны. Прошло всего пять лет, а люди уже и не помнят звуки воздушной тревоги при обстреле, и даже слово «Арта» не все помнят. Оно и понятно, люди не любят то, что доставляет им дискомфорт, как речь о войне зайдёт, так сразу спрыгивают с темы, а на людей в форме и автоматами смотрят уже не как на защитников, а как на что-то им не приятное.
В общем, в городах всё возвращалось к мирной жизни, взрослые как ни в чём не бывало ходили на работу, брали кредиты, а их отпрыски бухали, курили всякую поеботу и слушали своё современное говно. Да, народ расслабился, обмяк, отупел вновь.
Но были среди вот этих вот те, кто до сих пор помнил, что творилось в начале этой странной войны, те кто видев всех этих «АУЕ» пацанчиков и всяких «оффников» не понимали, почему все они какие-то не такие, не живые что ли… Жили они так же мирно среди всех, но думали и смотрели на всё по другому, они хотели не просто выживать, как по их мнению делали все окружающие их люди, они хотели жить, что-то менять, действовать. Как-то так вышло, что они собрались в одном месте. Хрен его знает как так вышло, наверно случайность, а может и нет. Они хотели учится и они учились. Они “любили” войну, она позволила им начать жить, она открыла им глаза, они хотели быть частью этого. И вот им выпал шанс, попасть туда, там где сейчас шла война. Они его не упустили, они хотели увидеть войну своими глазами, побывать там, но уже не просто смотреть на неё, а что-то делать, спасать жизни, учится новому, идти вперёд. И вот, они в расположении одного из батальонов, подготовленные, в форме, с горящими глазами сидят на против своего инструктора, слушают и начинают понимать, что такое война, они ещё ничего не увидели, а уже что-то начало меняться, в голове. Завтра в прифронтовом городке, где они располагались, на площади должен пройти концерт московской певицы, сотни людей будут там.
Тут прозвучало интересное словосочетание «прифронтовой городок», что же это такое? Это то место, где каждый день падают десятки снарядов и никто не знает куда именно он упадёт в очередной раз. В любой момент на это площадь прилетит стальной гостинец калибром сто пятьдесят два миллиметра и, в лучшем случае, половина из них будет валяться, захлёбываясь в собственной крови. Будет десятки раненых которых надо будет спасти, но они не врачи, а того опыта, что есть у них, явно не хватит чтоб спасти всех раненых, да и медикаментов столько нет. И вот завтра они возможно в первые увидят как из человека в прямом смысле вытекает жизнь и он умирает у них на руках, а они ничего не смогут сделать. А что, если будет два раненых, взрослый мужик, который скорее всего выживет, если ему помочь прямо сейчас и маленький ребёнок шанс которого выжить мал, но он есть, а у них только один укол, один бинт и спасти обоих не возможно, что делать тогда? Я даже не представляю, как после такого можно быть в норме. Но это уже завтра, а сейчас они спят.
И я смотрю на них. Со стола. Из рамочки. С фотографии, перетянутой траурной лентой. Один из них спит на моей койке. Пацаны пришли мне на замену.
Спасибо.