сказка на ночь
Вольный город Гаммельн снова ждет Рождества. В воздухе-запах имбирной сдобы, ёлки, глинтвейна. Местным детям много столетий подряд снится не Санта, а их Крысолов. Тот, что когда-то уже заходил, и увел за горизонт сто тридцать счастливцев. И обещал вернуться еще (или не обещал, но детям нравится верить)
Крысолов просыпается в дешевом мотеле в гаммельнском пригороде, завтракает бутербродом с розовой колбасой из сои, пьет горький кофе, отказавшись от соевого молока и заменителя сахара, ловит среди новогодних гирлянд волны вай-фая, с планшета читает новости, словно что-то еще может быть нового за последние сотни лет. Смотрит с GPS-навигатором карту города, раздумывает над маршрутом-на главной улице Гаммельна запрещено играть музыку с тех пор, как он впервые прошел по ней.
Одежда Крысолова все такая же яркая, в рюкзаке-все та же дудочка (флейта, свирель, кларнет, саксофон, бас-гитара). Каждый раз звучит по-новому, но снова и снова действует безотказно.
Крысолов не любит и не умеет ничего, кроме того, что играть. Он бы и рад перестать, не раз пытался бросить, сломать дудочку через колено, но не может. Однажды он просто не выдерживает без музыки, и всё повторяется снова.
И все ничего, если бы каждый раз те, кто слышит, не шли за ним. Самая страшная его тайна: он никогда не звал с собой, и не хочет никуда вести, хоть сам исходил всё дороги. А они все верят, и идут, преданно глядя в спину, ждут, словно он может им что-то дать такое, что больше и важнее их обычной жизни. С детьми сложнее всего-они еще не разучились верить в сказки. Самый страшный-тот момент, когда в легких кончается воздух. Он обессилено опускает инструмент. Приходится остановиться, обернуться и посмотреть всем им в глаза. И сказать: «Дети, я просто играл, я никуда вас не вел, и не сумел привести. Из хороших вестей для вас: теперь вы абсолютно свободны».
Крысолов просыпается в дешевом мотеле в гаммельнском пригороде, завтракает бутербродом с розовой колбасой из сои, пьет горький кофе, отказавшись от соевого молока и заменителя сахара, ловит среди новогодних гирлянд волны вай-фая, с планшета читает новости, словно что-то еще может быть нового за последние сотни лет. Смотрит с GPS-навигатором карту города, раздумывает над маршрутом-на главной улице Гаммельна запрещено играть музыку с тех пор, как он впервые прошел по ней.
Одежда Крысолова все такая же яркая, в рюкзаке-все та же дудочка (флейта, свирель, кларнет, саксофон, бас-гитара). Каждый раз звучит по-новому, но снова и снова действует безотказно.
Крысолов не любит и не умеет ничего, кроме того, что играть. Он бы и рад перестать, не раз пытался бросить, сломать дудочку через колено, но не может. Однажды он просто не выдерживает без музыки, и всё повторяется снова.
И все ничего, если бы каждый раз те, кто слышит, не шли за ним. Самая страшная его тайна: он никогда не звал с собой, и не хочет никуда вести, хоть сам исходил всё дороги. А они все верят, и идут, преданно глядя в спину, ждут, словно он может им что-то дать такое, что больше и важнее их обычной жизни. С детьми сложнее всего-они еще не разучились верить в сказки. Самый страшный-тот момент, когда в легких кончается воздух. Он обессилено опускает инструмент. Приходится остановиться, обернуться и посмотреть всем им в глаза. И сказать: «Дети, я просто играл, я никуда вас не вел, и не сумел привести. Из хороших вестей для вас: теперь вы абсолютно свободны».