Лучшее враг хорошему
Никогда не считал Горбачёва виновником развала СССР.
Несущий кувшин с водой или банку с вареньем сквозь хаотичную тесную толпу легко и просто не удержит и разобьёт... По чьей вине?
Понравился Михаил Сергеевич мне сразу, как только увидел его на трибуне Мавзолея во время похорон Черненко. Помню, после 1 Мая 1985 г. сотрудница нашего отдела НИИ («почтовый ящик») Елена Борисовна Боровая назвала нового Генерального секретаря ЦК КПСС «Муссолини № 2». Нашла в нём какие-то сходства во внешности, в манерах. Распознала проницательным взглядом и какую-то его поверхностность... (Муссолини тоже мне импонировал). Не стал я спорить с женщиной. Но начал следить за первыми шагами лидера партии и страны публицистическими заметками (не для публикации). Всё же часть заметок попала в комсомольскую стенгазету НИИ экономики, планирования и управления. И как результат, предложение мне вступить в ряды КПСС. Но что-то удержало от принятия сего предложения. Быть может, какое-то предчувствие.
Заметки с таким предчувствием вылились в форму «катехизиса» в 1988 году, когда уже перешёл в издательский отдел политического еженедельника «Новое время» (возглавлял журнал В. И. Игнатенко, будущий пресс-секретарь Горбачёва) и выдвинул инициативу перед комсомольской организацией провести среди комсомольцев редакции опрос по перестроечным процессам в СССР, свободно высказаться о своих взглядах. Святая простота! Там боялись высказываться! «Инерция мЫшления», по выражению Михаила Сергеевича. Или хуже: перестраховщики? Инициатива, как говорится, наказуема. Комсорг проект не поддержал, никто не проявил желание высказаться через стенгазету. По моей технической оплошности черновик проекта с критическим мнением о медлительности и нерешительности руководителя страны, с упоминанием некоторых имён сотрудников редакции попал в верставшийся номер иностранной (французской) редакции. Пришлось менять место работы: начальник издательского отела В. Н. Старшинов (бывший сотрудник МИДа) принялся запугивать расследованием со стороны КГБ. И это на фоне выговора редактору немецкого издания журнала и отправки его на пенсию за публикацию вопреки протесту идеологического отдела ЦК СЕПГ пьесы Михаила Шатрова «Дальше... дальше... дальше!» . Вот тогда и пошатнулась вера в Перестройку, в Гласность (материал, кстати, назывался «ГЛАС») и Ускорение (в то время и до сих пор считаю нужным писать название данного периода нашей истории с прописной буквы). Но горбачевцем я остался. В противостоянии Горбачёв -Ельцин желал победы первому. Переживал за «форосского узника». Заявление Горбачёва при отставке считаю пророческим. И голосовал за него на выборах 1996 года. И все нулевые годы старался получить его автограф на книге о Раисе Максимовне.
Нулевые сменились десятыми. Появилось больше публикаций в прессе и в эфире о «Великом Жестикуляторе» (как назвал я Михаила Сергеевича в своих первых заметках 1985-1988 гг.). Конечно, от былой восторженности начала Перестройки ничего не осталась. Но сохранилось уважение к харизме «отца Мисаила» (ещё одно определение, использованное мной в заметках и в разговорах с близкими и друзьями). Уважение, однако, с примесью досады и всё большего недоумения: рулевой не справился с рулями, но не желал их бросать, пока в конце концов рулить стало нечем. Приоритетным для лидера СССР оказалась борьба за власть в ущерб действительному реформированию страны. (Правда, тот, кто пообещал подлинное реформирование, просто разрушил государство, по Высоцкому. «ударил махом гирею по крыше», и крыша погребла под собою тысячи и тысячи простых тружеников, ветеранов, миллионы оказались обездоленными самым циничным образом). Из логики событий начала 90-х вовсе не вытекало образование на обломках советской империи компрадорско-буржуазного государства. Это субъективный выбор Е. Б. Н. и его команды. Про народ забыли. Заигрались в демократию. Материальных богатств, роскоши возжелали. Вот такой парадокс Перестройки. Её архитектор Горбачёв оказался на своих развалинах, по словам Г. А. Зюганова. А так называемый «прораб» соорудил нечто уродливое и античеловечное. Правда, успел попросить прощение у общества: мол, что ж я сделал-то?! И так устал...
Сегодня «Независимая газета» вышла с подзаголовком на 1-й полосе: Руководитель СССР пытался провести капитальный ремонт социалистической системы, но оказался неугоден и номенклатуре, и народу
Разумеется, вся печать откликнулась. Если бы мог Михаил Сергеевич прочитать «некрологи» о себе, он вряд ли бы удивился... Он знал себе цену, знал своё место в Истории.
Горбачёв был идеалистом. Я тоже долгое время был идеалистом - за время от Брежнева до Ельцина. Но я простой (хотелось сказать «советский») гражданин. Идеалист же во главе государства наносит государству невосполнимый ущерб. По В. С. Черномырдину, «хотели, как лучше...».
Ознакомившись с некоторыми мемуарами, нужно согласиться с журналистом Владимиром Соловьёвым: не было плана Перестройки, теории, отсутствовало предвидение последствий шагов.
За короткий срок ушли «последние из могикан», кто хотел «как лучше». Подлинную историю ГКЧП, этого спектакля в прямом эфире, мы уже не узнаем из первых уст. Михаил Сергеевич как бы завещал: разбираться ещё надо...
Горбачевец ли я сейчас, на день смерти исторической Личности, которой годился бы в сыновья? До последнего ловил я высказывания Горби по тем или иным событиям в стране и мире. И насколько правильно понял, «отец Мисаил» не одобрил ВСО. Конечно, с ВСО всё горбачёвское «новое мЫшление» рассеяно по ветру и растворилось в воздухе. Грядёт новая жизнь, где нет места (или очень мало) иллюзиям, идеализму. Мы снова в начале славных дел. Плоды этих дел многие из моего поколения, увы, не увидят. Кто увидит, должен, наконец, порадоваться. Ведь ни после Хрущева, ни после Горбачёва, ни после Ельцина особой радости в обществе не было...
Зная о Горбачёве, о Перестройке сейчас больше, чем в конце ХХ - начале ХХI века, я воздержусь от посещения Колонного зала Дома союзов 3 сентября 2022 года. Попозже приду на Новодевичье кладбище с цветами.
Думается, был бы жив Эрнст Неизвестный, он воспроизвёл бы, немного осовременив, надгробный памятник Хрущеву на могиле Михаила Сергеевича Горбачёва. Впрочем, его родные и близкие вряд ли бы согласились...