Младшие братья героев
Фильм «Мой брат - единственный ребенок в семье» («Mio fratello è figlio unico»). Италия, 2007. Режиссер - Даниэле Лукетти. В главных ролях - Элио Джермано, Риккардо Скамарчио.
О левом вооруженном подполье в Европе «свинцовых» 1970-х годов написано множество книг и снято множество фильмов (например, замечательный немецкий фильм «Комплекс Баадер-Майнхоф»). Теперь мы хорошо знаем, что в том поколении были свои герои. Но герои погибли; что же можно сказать о тех, кто выжил? В конце концов, ведь именно эти выжившие определяют сейчас политическую и культурную ситуацию в Европе. Что мы знаем о них?
В этом итальянском фильме центральное место занимает не герой-революционер, а его младший брат. Сразу нужно сказать, что фильм - очень качественный, и из него можно почерпнуть даже несколько больше, чем, видимо, предполагалось его создателями. Замечательны лаконичные и яркие зарисовки разных социальных групп: священники, неофашисты, молодые левые радикалы, фабричные рабочие, пенсионеры. Легкое, отчаянное настроение фильма хорошо соответствует изображаемой эпохе. Каждая деталь не случайна, каждое ружье на стене в конце концов выстрелит. Все социальное мастерски подается через призму индивидуальной психологии, и сюжет не вырождается в аллегорию или банальную агитку. Некоторая конспективность фильма объясняется тем, что он имеет литературную основу - роман Антонио Пеннакки (Antonio Pennacchi) «Il fasciocomunista» (2003). Так как Пеннакки дал главному персонажу романа свое имя, дату и место рождения, можно предположить, что роман в некоторой степени автобиографичен. Экранизацией своей книги (в особенности ее концовкой) Пеннакки остался недоволен: может, она слишком откровенно выпячивает то, на чем автору не хотелось бы заострять внимание?
Действие происходит с 1962 г. по середину 1970-х гг. в Латине, небольшом городке неподалеку от Рима. Два брата из рабочей семьи Бенасси: старший, Манрико - молодой, уверенный в себе, привлекательный, несколько эгоистичный, всеми любимый левый активист; младший, Аччио (прозвище, означающее «Подлый») - невзрачный, не определившийся в жизни подросток. Рассказ ведется от лица Аччио. Он любит старшего брата, но мучительно переживает свою собственную второсортность, очевидную при их сравнении. Старшему достается всеобщее признание, любовь родителей, девушек, толпы, а младшему - ничего. «Мой брат - единственный ребенок в семье!» - как бы восклицает несчастный Аччио. Ситуация усугубляется тем, что вместо того, чтобы строить собственную жизнь, он пытается конкурировать со старшим братом в той области, где заведомо ему проигрывает, - в политике. Он бросает семинарию, в которой учился по настоянию родителей, и из чувства протеста против левых убеждений брата вступает в неофашистскую партию (реально существовавшая партия MSI, Movimento Sociale Italiano). Эпатируя близких, подросток заявляет:
- Фашист в семье всегда пригодится. Как доктор.
Латина - образцовый фашистский город, который Муссолини выстроил на месте осушенного болота. После войны он стал обычной провинциальной дырой, но сама архитектура там продолжает наводить на мысли об утерянной славе Италии.
- Дуче придумал рациональную архитектуру. Знаешь, что это значит?
- То, что он всегда прав.
- Верно.
Наставник мальчика, фашист Марио, - пожалуй, единственный человек в городе, кто тепло относится к Аччио. По ходу действия мы видим итальянских неофашистов - это мелкие торговцы-лоточники, по-своему искренние, но недалекие, напыщенные и в целом не вызывающие симпатии. Руководители движения вообще ведут себя как настоящие мафиози. Мальчик быстро разочаровывается в фашистских идеях. Он предает своего наставника: когда тот попадает в тюрьму, начинает беззастенчиво пользоваться его женой и его деньгами. Освободившийся Марио лезет в драку со своим бывшим протеже, но внезапно - так получилось - умирает от разрыва сердца. Нельзя не заметить, что хотя Аччио и не желал его смерти, для него все как-то само собой сложилось наилучшим образом.
Отойдя от фашизма, Аччио вслед за братом вступает в леворадикальное молодежное движение, где наравне почитают Ленина, Троцкого, Сталина и Мао. Он влюбляется в девушку своего брата, однако, пока брат жив, у него нет никаких шансов. После провала народных выступлений 1968-го года Манрико примыкает к «Красным бригадам», уходит в подполье. В этот период Аччио благоразумно держится на расстоянии от политики вообще и, в частности, от деятельности брата, хотя и живет у его друзей и на его деньги. Катастрофа происходит, когда младший брат - так получилось - выдает старшего полиции, и в перестрелке Манрико гибнет. По сути, здесь повторяется та же история, что и с Марио, только в другом антураже. Рассказывая об обстоятельствах смерти брата, Аччио пытается представить себя не предателем, а просто наивным дурачком. Тем не менее он и сам понимает, что, как бы там ни было, в этот момент он потерпел в жизни полное, абсолютное поражение. Из него не вышло ни священника, ни фашиста, ни революционера. Его брат навечно останется легендарным героем рабочего класса, а он сам - паразитом, ничтожеством, недоумком, не заслуживающим ничего, кроме презрения. Все потеряно. Это конец.
Но тут внезапно оказывается, что в новой ситуации имеются свои плюсы. Теперь, когда нет старшего брата, и родители, и любимая женщина волей-неволей вынуждены обращать на Аччио внимание. Он по-настоящему стал «единственным ребенком в семье», получил право первородства, и он не замедлит им воспользоваться. Фильм кончается тем, что Аччио снова осторожно пробует себя в политике: он организует городские семьи, живущие в разваливающихся домах, на самозахват новостроек. Подспудно проводится мысль, что этот эпизод - единственное осмысленное политическое действие за весь фильм, в отличие от забастовок и терактов, которыми занимались Марио и Манрико. Но почему самозахват удается, почему какой-нибудь чиновник не вызовет полицию и не выкинет семьи обратно на улицу? Очевидно, чиновник боится, что после этого «Красные бригады» прострелят ему колени. Аччио всего лишь паразитирует на борьбе своего брата: используя страх властей перед «террористами», добивается мелких уступок для народа, и этим, видимо, закладывает основы своей будущей политической карьеры. Когда-то он скептически говорил Манрико:
- Но ты действительно думаешь, что рабочие пойдут за тобой? Рабочий класс - это мужики вроде нашего отца. Ты когда-нибудь видел его с ружьем?
Естественно, Аччио в данном случае лукавил. Даже их мать, престарелая домохозяйка, чистейший «собес», обожала Манрико и сочувствовала его политической деятельности; а их отец в силу возраста вполне мог держать ружье во время последней войны. Но теперь этот вопрос раз и навсегда решен в пользу Аччио. Рабочие пойдут именно за ним, хоть и хорошо понимают, что он - предатель и ничтожество, просто потому, что Манрико больше нет, и идти им больше не за кем. Он получит и женщину своего брата - она презирает его, но придет к нему, ей больше некуда деваться. Люди всегда будут хранить память о героизме старшего брата, но у младшего, подонка и предателя, теперь появилось важное преимущество: он выжил. Не в силах заслужить любовь, он будет пользоваться тем, что в нем стали нуждаться.
Каин, где брат твой?
В самом начале фильма маленький Аччио на уроке в семинарии рассказывает историю Энея, которая, как известно, кончается тем, что Ромул убивает своего брата Рема. Каин и Авель, Ромул и Рем. На протяжении всего фильма Аччио пытается внушить нам, что так было и будет всегда: герой гибнет, а подонок выживает. Выживает, чтобы было кому дать начало новому человечеству, чтобы было кому основать Рим. Герои - это мимолетное увлечение толпы, а подонки - соль земли, именно они творят реальное будущее. Аччио пытается написать свою лживую историю, где его брат-революционер оказывается всего лишь заблуждающимся идеалистом, а его борьба объявляется бессмысленной и преступной. Ведь, как говорил на ту же тему один английский автор,
История - вовсе не ложь победителей... Это память выживших, из которых большинство не относится ни к победителям, ни к побежденным.
(Дж. Барнс. Предчувствие конца)
Когда герои погибли, им на смену пришли их младшие братья - люди, которые своей тупостью и трусостью погубили революцию 1968 года, но тем не менее продолжали страстно желать признания. Стараясь как-то оправдать свое предательство и никчемность, они разработали целые теории о гибельности любой идеологии, о тождестве коммунизма с фашизмом, о равноценности всех нарративов, о том, что только безбрежная толерантность принесет спасение. Это поколение сейчас и правит Европой. Оно достаточно успешно существует, паразитируя на героизме предшественников, но само не способно ни на подвиги, ни даже на крупные преступления, а только на потоки изощренной лжи и на маленькие подлые войны.