Читая "Хлыст" Эткинда
Читая «Хлыст» Эткинда, понимаешь, к чему все шло в России перед революцией. Если бы не большевики, тогда могла бы появиться некая самобытная форма мистического фашизма. Там почетное место заняло бы хлыстовство (а оно уже имело самый бесстыдно-откровенный прецедент политического использования в фигуре Распутина): хлыстовство принимали за выражение мистических чаяний, якобы изначально присущих русскому народу, принимали за проявление тайной народной жизни с ее стремлением к коллективному телесному экстазу, к падению в безбрежную досмысловую стихию, символизируемую «чаном» сектантских радений. Там нашел бы свое место и мрачный миф «русской идеи», под которой тогда понимались ницшеанские мечтания интеллигенции о радикальной трансформации всего человеческого организма, прежде всего - человеческого пола, с целью получить некоего сверхчеловека-выродка. Там продолжился бы и бесконечный идущий от Соловьева «роман с богом», где постоянно усиливалась и наливалась дурным соком тема извращенного эротизма. Все иррациональное, темное, что только существовало в народе и интеллигенции, соединилось бы в кошмарном синтезе. Это был бы сильный соблазн: отринув тягостные оковы разума, упасть в «чан» и, забыв себя, раствориться в бесконечной первобытной ночи...
Как и сейчас, политический режим был тогда бездарен и отвратителен, а имущие слои видели все свои интересы только на Западе и ради западных кредитов готовы были ежедневно перемалывать русское население на фронтах империалистической войны. Для властей такая идеология: антинародная, но туманно-националистическая; основанная на архаичных мифах, но отсылающая к последним модным течениям западной мысли - стала бы находкой. Она позволила бы наконец придать режиму Романовых тот ореол народности, которого так отчаянно добивался Николай II. Позволила бы, игнорируя Россию реальную, обращаться поверх нее к выдуманной новыми идеологами «истинной», «тайной» хлыстовской России,
Где разноликие народы
Из края в край, из дола в дол
Ведут ночные хороводы
Под заревом горящих сел.
Эта идеология позволила бы увековечить отсталость, архаику, дикость, возведя их в национальный абсолют, опоэтизировав их. Символисты - творцы новых мифов - были потрясающе талантливы, не чета нынешним убогим «политтехнологам».
Ленин, с прозрачной рациональностью его мысли и четко понимаемой целесообразностью, с его самоотверженностью, подкрепленной полным отсутствием «запасных аэродромов» за рубежом, явился совершенно неожиданным спасителем страны от этого душного мракобесия, от этого окончательного и страшного тупика, куда готова была упереться русская история.