Размышления о "Ветви ойолайрэ"
«Ветвь ойолайрэ», написанная tao2 - очень необычная книга. В отличие от многих книг, посвященных миру Толкина, она не предлагает иного взгляда на метафизику Арды в целом, как, например, «Черная книга Арды» или написанное в ее парадигме «Девятое кольцо». Это книга о пути, о личном выборе и об умении остаться человеком, противостоя жизненным трудностям.
В каком-то смысле «Ветвь ойолайрэ» сродни «Графу Монте-Кристо». Точно так же, как и герой Дюма, Алатион, главный герой «Ветви», оказывается отвергнут и предан, угодив в плен к работорговцам, но наступает момент - и точно так же он бежит из плена и начинает мстить. И точно так же, как и граф Монте-Кристо, сталкивается он с ложью знати, нетрудно понять его чувства, когда он узнает, что «Белые холмы», каменоломни, куда он был продан в качестве раба - рассматриваются чиновниками Нуменора как надежный поставщик мрамора, зато от самого Алатиона отворачиваются, узнав, что он побывал в рабстве… Кажется, ложь, фарисейство и лицемерие буквально захлестнули знать Нуменора, достаточно упомянуть слова одного из чиновников: «А то, что и среди ее (Эленны, т.е. Нуменора - автор) сынов попадаются злосчастные, выбравшие плен вместо достойной смерти…», или абсурдные подозрения, предъявленные Алатиону другим нуменорским вельможей: «…мы не можем исключить возможность вашего сотрудничества с врагами Нуменора». Вообще, тема противостояния многоликой лжи, отвратительной именно потому, что эта ложь убивает - один из ключевых мотивов повести, и один из главных выводов после прочтения «Ветви» состоит в том, что фактически Нуменор погубила именно ложь.
Напрашивается аллюзия и с «Мастером и Маргаритой»: они оба стали «потусторонними» существами, пусть и по разным причинам, если Маргарита стала ведьмой, то Алатион - вампиром. Алатион - «одинокий волк», он живет - точнее, не-живет, впрочем, он сам это состояние называет не-жизнью, подобно герою «Девятого кольца» - тысячи лет, следуя своей правде, как граф Монте-Кристо. Живет (или не-живет), будучи верным вполне обычным моральным ценностям, в которых воспитывались нуменорцы: лояльность, верность, помощь слабому - и не примыкая ни к какой стороне, потому что в мире книги подчас поступки Светлых не лучше поступков Темных (и наоборот), из-за того, что оказывается, что сплошь и рядом заявления о прекрасных идеалах покрывают весьма непотребные поступки, и так ведут себя не только Темные, но и Светлые, которые фактически следуют императиву своих аналогов из Первой эпохи ЧКА - «дурную траву - с поля вон!». А Алатион, совершая вроде бы странные поступки, хотя бы то, что он дружит с теми, кто, кажется, заслуживает презрения - достаточно посмотреть на истории Кайро и Файрин (впрочем, не будем забывать, что в сущности это не столь уж странно, ведь и пророк Осия женился на блуднице) - оказывается гораздо выше многих из тех, кто определяет себя Светлыми, включая не только благородных нуменорцев, но и и иных эльфов, у которых черствость и жестокость пустила корни из-за того, что верность «правильной идее» у них подменила этику, и по сути они оказываются не лучше тех, против кого они борются. И так и вспоминаются слова: «ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон» (Рим, 2, 14). Более того, в книге блестяще прописан мотив, встречающийся в литературе совсем нечасто - зло, обосновываемое мотивом соблюдения нормы, подчас не менее, а то и более страшно, чем зло хаотическое, стихийное.
А самый главный вывод книги состоит в том, что мир может спасти только любовь.Так и вспоминаются слова: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий» (1Кор, 13, 1). А у Алатиона эта любовь была, именно любовь-принятие, потому что, пройдя через тяжелейшие испытания пленом и рабством, он научился видеть в других людях - просто людей, вместо того, чтобы оценивать его на предмет соответствия стереотипам «приличного общества», и именно поэтому самыми близкими для него стали Кайро и Файрин, в глазах «приличного общества» выглядевшие отверженными.
Впрочем, та же любовь-принятие у Алатиона и к Нуменору - стране. в которой он родился и которая его отвергла. Его любовь к Нуменору - это не бравурный восторг от побед, описанный во множестве книг о самых разных странах, не тоска по далекому прекрасному краю наподобие «Песни о далекой родине» из «17 мгновений весны», и не ностальгия по утерянному золотому веку… Алатион покинул землю Нуменора, но его собственный Нуменор остался с ним и в нем навсегда, остался и после того, как в начале Четвертой Эпохи он вернулся от не-жизни к жизни, и образ наступающей Волны приходит к нему снова и снова, впрочем, так же, как посетил этот образ и самого Толкиена. Финал повести оптимистичен, давая не только снова настоящую жизнь главному герою, но и надежду на примирение прежде враждовавших народов Арды, продолжая таким образом мотив «Девятого кольца», впрочем, в финале появляется на сцене и Аллор, главный герой «Девятого кольца». Но понятно, что для Алатиона обретение снова человеческой природы - не конец пути, а только начало нового этапа его теперь уже настоящей жизни.
В заключение скажу, что похоже, я оказался отчасти неправ, написав после появления «Девятого кольца», что новых апокрифов больше не появится. Потому что если противоречащих апокрифов, переосмысливающих все мироустройство Арды, скорее всего действительно больше не появится - похоже, что в этом смысле основные варианты уже перебраны, то для дополняющих, а точнее «углубляющих», апокрифов как раз пришло время.
В каком-то смысле «Ветвь ойолайрэ» сродни «Графу Монте-Кристо». Точно так же, как и герой Дюма, Алатион, главный герой «Ветви», оказывается отвергнут и предан, угодив в плен к работорговцам, но наступает момент - и точно так же он бежит из плена и начинает мстить. И точно так же, как и граф Монте-Кристо, сталкивается он с ложью знати, нетрудно понять его чувства, когда он узнает, что «Белые холмы», каменоломни, куда он был продан в качестве раба - рассматриваются чиновниками Нуменора как надежный поставщик мрамора, зато от самого Алатиона отворачиваются, узнав, что он побывал в рабстве… Кажется, ложь, фарисейство и лицемерие буквально захлестнули знать Нуменора, достаточно упомянуть слова одного из чиновников: «А то, что и среди ее (Эленны, т.е. Нуменора - автор) сынов попадаются злосчастные, выбравшие плен вместо достойной смерти…», или абсурдные подозрения, предъявленные Алатиону другим нуменорским вельможей: «…мы не можем исключить возможность вашего сотрудничества с врагами Нуменора». Вообще, тема противостояния многоликой лжи, отвратительной именно потому, что эта ложь убивает - один из ключевых мотивов повести, и один из главных выводов после прочтения «Ветви» состоит в том, что фактически Нуменор погубила именно ложь.
Напрашивается аллюзия и с «Мастером и Маргаритой»: они оба стали «потусторонними» существами, пусть и по разным причинам, если Маргарита стала ведьмой, то Алатион - вампиром. Алатион - «одинокий волк», он живет - точнее, не-живет, впрочем, он сам это состояние называет не-жизнью, подобно герою «Девятого кольца» - тысячи лет, следуя своей правде, как граф Монте-Кристо. Живет (или не-живет), будучи верным вполне обычным моральным ценностям, в которых воспитывались нуменорцы: лояльность, верность, помощь слабому - и не примыкая ни к какой стороне, потому что в мире книги подчас поступки Светлых не лучше поступков Темных (и наоборот), из-за того, что оказывается, что сплошь и рядом заявления о прекрасных идеалах покрывают весьма непотребные поступки, и так ведут себя не только Темные, но и Светлые, которые фактически следуют императиву своих аналогов из Первой эпохи ЧКА - «дурную траву - с поля вон!». А Алатион, совершая вроде бы странные поступки, хотя бы то, что он дружит с теми, кто, кажется, заслуживает презрения - достаточно посмотреть на истории Кайро и Файрин (впрочем, не будем забывать, что в сущности это не столь уж странно, ведь и пророк Осия женился на блуднице) - оказывается гораздо выше многих из тех, кто определяет себя Светлыми, включая не только благородных нуменорцев, но и и иных эльфов, у которых черствость и жестокость пустила корни из-за того, что верность «правильной идее» у них подменила этику, и по сути они оказываются не лучше тех, против кого они борются. И так и вспоминаются слова: «ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон» (Рим, 2, 14). Более того, в книге блестяще прописан мотив, встречающийся в литературе совсем нечасто - зло, обосновываемое мотивом соблюдения нормы, подчас не менее, а то и более страшно, чем зло хаотическое, стихийное.
А самый главный вывод книги состоит в том, что мир может спасти только любовь.Так и вспоминаются слова: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий» (1Кор, 13, 1). А у Алатиона эта любовь была, именно любовь-принятие, потому что, пройдя через тяжелейшие испытания пленом и рабством, он научился видеть в других людях - просто людей, вместо того, чтобы оценивать его на предмет соответствия стереотипам «приличного общества», и именно поэтому самыми близкими для него стали Кайро и Файрин, в глазах «приличного общества» выглядевшие отверженными.
Впрочем, та же любовь-принятие у Алатиона и к Нуменору - стране. в которой он родился и которая его отвергла. Его любовь к Нуменору - это не бравурный восторг от побед, описанный во множестве книг о самых разных странах, не тоска по далекому прекрасному краю наподобие «Песни о далекой родине» из «17 мгновений весны», и не ностальгия по утерянному золотому веку… Алатион покинул землю Нуменора, но его собственный Нуменор остался с ним и в нем навсегда, остался и после того, как в начале Четвертой Эпохи он вернулся от не-жизни к жизни, и образ наступающей Волны приходит к нему снова и снова, впрочем, так же, как посетил этот образ и самого Толкиена. Финал повести оптимистичен, давая не только снова настоящую жизнь главному герою, но и надежду на примирение прежде враждовавших народов Арды, продолжая таким образом мотив «Девятого кольца», впрочем, в финале появляется на сцене и Аллор, главный герой «Девятого кольца». Но понятно, что для Алатиона обретение снова человеческой природы - не конец пути, а только начало нового этапа его теперь уже настоящей жизни.
В заключение скажу, что похоже, я оказался отчасти неправ, написав после появления «Девятого кольца», что новых апокрифов больше не появится. Потому что если противоречащих апокрифов, переосмысливающих все мироустройство Арды, скорее всего действительно больше не появится - похоже, что в этом смысле основные варианты уже перебраны, то для дополняющих, а точнее «углубляющих», апокрифов как раз пришло время.