Филипп Опунтский
ФИЛИПП ОПУНТСКИЙ О ДОБРОДЕТЕЛЯХ.
Филипп Опунтский, верный ученик Платона и его секретарь - фигура не столь замет-ная, как Спевсипп, Ксенократ или Полемон. И совершенно не заметен на фоне Аристоте-ля. Но именно он отредактировал и подготовил к изданию «Законы» Платона и написал к ним «Послезаконие». Не останавливаясь на биографии и сочинениях Филиппа (об этом можно прочитать в монографии Дж. Диллона: Диллон, 2005), перейдем к анализу учения Филиппа о четырех добродетелях.
Источником для этого нам послужит сочинение «Послезаконие». Главной темой этого небольшого трактата является «вопрос о разумности (φρονήσεως)». И причина к этому, как поясняется в тексте, состоит в том, что: «исследование этого вопроса всего лучше мо-жет направить человека по пути разума (в той степени, в какой это вообще для него воз-можно)». Далее идет указание на то, что каждый человек желает стать счастливым (εὔδαιμον) и блаженным (μακάριον). Да только, как это известно людям с большим жиз-ненным опытом, в этой жизни это доступно лишь немногим. Счастье и блаженство не есть удел этой жизни, но у человека «есть прекрасная надежда, что после смерти он дос-тигнет всего того, ради чего он при жизни стремился жить по мере сил как можно лучше, дабы, окончив жизнь, достигнуть подобного конца». Но для этого надо постичь истин-ные пути разума и стать причастным к подлинному знанию, к настоящей разумности. Именно ради этого стоит жить, чтобы это знание достигнуть, упражняясь в нем. И это знание не такой природы, какой бывают знания, или искусства, которые помогают чело-веку жить удобно в этой жизни (ни охота, ни кузнечное, или военное, или врачебное ис-кусство, или риторика), хотя они и могут оказать большую помощь людям. Но все они далеки от понимания подлинного мужества или справедливости. Лишь Божество способно дать человеку «прочную разумность» и познание науки о числах. Только зная науку о числе, человеческая природа может быть причастна разумности, а значить овладеть всей добродетелью в совокупности. Ведь не зная числа (искусство счета, геометрию, математику, астрономию), душа всякого живого существа лишено разума, и не может овладеть всей добродетелью, полагаясь только на ощущения и память. Впрочем, отдельные добродетели: мужество, или рассудительность (σωφροσύνην), могут быть доступны такому существу, но действительно мудрым (ἀληθοῦς λόγου σοφὸς), «тот, кто не умеет правильно считать», никогда не станет. Мудрость - самая значительная часть добродетели, тот, кто ее лишен, не может быть ни счастливым, ни благим.
Вот первое, что может, пожалуй, привлечь наше внимание. Так как у нас этико-историческое исследование, то мы не будем задерживаться на онтологии и космологии Филиппа Опунтсокого, достаточно отметить, что она органично вписывается в платонический дискурс и несет с себе сильное влияние пифагореизма. Нас интересует, исключительно, его этика. В этом фрагменте для нас важно определить summum bonum и иерархию добродетелей, хотя мы не можем обойти стороной вопрос о знании чисел и о дарителе их Небе (Уране). Поэтому, нам необходимо, кратко, рассмотреть, во-первых: что представляет собой Божество - Уран, в тексе Филиппа, и, во-вторых: почему так важно знание чисел.
Профессор Дж. Диллон резонно подмечает, что в тексте «Послезакония»: «Древнее бо-жество Уран выставлено … в новой роли имманентного управляющего принципа космо-са», ему приписываются демиургические функции, оно, так же, выступает в роли подателя всех благ для смертных (например, разума и числа). По сути, это те же качества, которые присуще Мировой Душе. Филипп Опунтский подробно раскрывает это далее в тексте «Послезакония» (982-983). Платон (в Тимее) говорит, что Душа Мира окутывает небо, простираясь во все части (от центра до пределов неба), вращая сама себя и имея непреходящее божественное начало, являясь разумным и совершенным порождением Демиурга. Далее мы видим, что это Небо не только разумно, но и является подателем разума с числом и всех прочих благ. Зачем же так важно постигнуть числовую науку, чтобы, таким образом, получив от Неба «дар числа», постигнуть подлинную мудрость? Самое первое, что отвечает на это Филипп, - для того, чтобы разобраться в «его (Неба) круговращении в целом». Число, вообще, необходимо полагать в основу всего. Таким образом, мы приходим к пифагорейскому учению о числе, как некоторой реальности, связывающей Землю и Небо, которое развивал Платон и, соответственно, вслед за ним и Филипп Опунтский. Аристотель в «Метафизике» говорит, что пифагорейцы, занявшись математикой, «первые развили ее и, овладев ею, стали считать ее начала началами всего существующего», т.к. они предполагали, что числовой элемент лежит в основе элементов всего существующего, «и что все небо есть гармония и число». Это число, справедливо замечает Г.М. Дашевский, имеет «еще не операционный, а философский облик». Платон закрепил этот мистически-математический взгляд. И об этом же ведет речь Филипп, утверждая, что «никто, не познав [числа], никогда не сможет обрести истинного мнения о справедливом, прекрасном, благом и других подобных вещах и расчислить это для самого себя». А также, что главная и первая наука - это наука «о самих числах, но не о тех, что имеют предметное выражение», но о тех, которые «они имеют по отношению к природе вещей».
* * *
Теперь перейдем, собственно, к этике. Первое на что должно обратить внимание - это указание на то, что подлинное счастье и блаженство не есть удел этой жизни. Здесь оно, за исключением немногих, недоступно для рода человеческого. Оно есть удел и надежда человека, что после смерти он достигнет его, ради чего он стремился в этой жизни жить добродетельно. Таким образом, телос человеческой жизни, заключенный в достижении блага не достижим в этой жизни. Филипп, согласно с Платоном, упоминает о четырех добродетелях души, говоря, что любой человек согласен с другим человеком в том, что «душа должна быть справедливой, целомудренной, мужественной, …мудрой». Только в том, как это понимать, т.е., что в собственном смысле является мудростью и кто, в собст-венном смысле, мудр - тут большинство людей совершенно расходятся во взглядах. Многие считают, что мудрость заключается в знании теоретическом и практическом ве-щей и искусств, относящихся к делам человеческим, но это не верно, наоборот, мы теряем связь с ней («мудрость убегает от нас»), обращаясь к наукам, искусствам и прочим зем-ным вещам. Некоторые искусства, хотя и претендуют на обладание добродетелями, как, например воинское - мужеством, или искусство красноречия, которое помогает людям и нацелено на справедливый исход дела. Но они далеки от подлинной добродетели и мудрости. Красноречие очень далеко от подлинной справедливости, а воинское искусство больше всего обязано счастливому стечению обстоятельств и мужеству воина, нежели мудрости. Мудрость и подлинная добродетель - это есть такое знание, обладатель которого «будет не глупым ремесленным исполнителем, но мудрым и добрым гражданином», будет ли он правителем, или подвластным, все равно он будет справедлив и добропорядочен. Мудрость - самая значительная из четырех добродетелей, возможно и без мудрости быть мужественным, или целомудренным, но стать вполне благим, или блаженным - никогда. Мудрость сопряжена с благочестием и непременно должна вытекать из благочестивых намерений души, хотя люди благочестивые - большая редкость, но именно такие люди «далеки от всякого рода наружной рисовки» и поистине чтят добродетель. Таким образом, здесь можно выделить два уровня добродетелей: добродетели гражданские и добродетели божественного порядка (богоприличные). Первые делают человека мудрым и добрым гражданином, справедливым и добропорядочным, вторые направляют его в область божественного порядка. Наконец к области мудрости, у автора «Послезакония», примешано и наука о числе, но в отличие от прочих наук и искусств, претендующих на то, что они открывают путь к мудрости, хотя, по правде говоря, не открывают, но уводят, знание арифметики - действительно является источником для высшей мудрости. Ведь это знание (числа) даровано людям богом, или Небом. Наука о числе - высшая мудрость, дана во спасение человеческому роду, ведь без этого знания человек превратился бы в бессмысленное и безрассудное существо. Это Небо () является виновником всяких благ для людей, и может дать еще большие в будущем, т.е. за порогом смерти, если кто обратиться к правильному его созерцанию. То, что автор называет Небом, это, как мы уже видели выше, Душа Мира, а упоминание о созерцании его, дает мне право говорит о еще одном этапе при восхождении человека к блаженной жизни: созерцательном. Действительно, созерцание - наиболее высшее проявление разумности, ведь оно не зависит ни от чувств, ни от ощущений, ни от памяти, ни от опыта, от них проистекающего, но опирается на число, которое необходимо лежит в основе всего. Вот именно такой опыт способен сделать человека, созерцающего не тело мира, но его душу (божественную суть мира), дейст-вительно мудрым и овладевшим всей добродетелью в совокупности. И хотя остается в силе утверждение, что совершенное блаженство для людей невозможно в этой жизни, лишь за редким исключением, но мудрейшие из людей, созерцающие божественное происхождение и прекраснейшую божественную природу зримых вещей способны постигнуть единство во множестве и причаститься к этому единству.
Филипп Опунтский, верный ученик Платона и его секретарь - фигура не столь замет-ная, как Спевсипп, Ксенократ или Полемон. И совершенно не заметен на фоне Аристоте-ля. Но именно он отредактировал и подготовил к изданию «Законы» Платона и написал к ним «Послезаконие». Не останавливаясь на биографии и сочинениях Филиппа (об этом можно прочитать в монографии Дж. Диллона: Диллон, 2005), перейдем к анализу учения Филиппа о четырех добродетелях.
Источником для этого нам послужит сочинение «Послезаконие». Главной темой этого небольшого трактата является «вопрос о разумности (φρονήσεως)». И причина к этому, как поясняется в тексте, состоит в том, что: «исследование этого вопроса всего лучше мо-жет направить человека по пути разума (в той степени, в какой это вообще для него воз-можно)». Далее идет указание на то, что каждый человек желает стать счастливым (εὔδαιμον) и блаженным (μακάριον). Да только, как это известно людям с большим жиз-ненным опытом, в этой жизни это доступно лишь немногим. Счастье и блаженство не есть удел этой жизни, но у человека «есть прекрасная надежда, что после смерти он дос-тигнет всего того, ради чего он при жизни стремился жить по мере сил как можно лучше, дабы, окончив жизнь, достигнуть подобного конца». Но для этого надо постичь истин-ные пути разума и стать причастным к подлинному знанию, к настоящей разумности. Именно ради этого стоит жить, чтобы это знание достигнуть, упражняясь в нем. И это знание не такой природы, какой бывают знания, или искусства, которые помогают чело-веку жить удобно в этой жизни (ни охота, ни кузнечное, или военное, или врачебное ис-кусство, или риторика), хотя они и могут оказать большую помощь людям. Но все они далеки от понимания подлинного мужества или справедливости. Лишь Божество способно дать человеку «прочную разумность» и познание науки о числах. Только зная науку о числе, человеческая природа может быть причастна разумности, а значить овладеть всей добродетелью в совокупности. Ведь не зная числа (искусство счета, геометрию, математику, астрономию), душа всякого живого существа лишено разума, и не может овладеть всей добродетелью, полагаясь только на ощущения и память. Впрочем, отдельные добродетели: мужество, или рассудительность (σωφροσύνην), могут быть доступны такому существу, но действительно мудрым (ἀληθοῦς λόγου σοφὸς), «тот, кто не умеет правильно считать», никогда не станет. Мудрость - самая значительная часть добродетели, тот, кто ее лишен, не может быть ни счастливым, ни благим.
Вот первое, что может, пожалуй, привлечь наше внимание. Так как у нас этико-историческое исследование, то мы не будем задерживаться на онтологии и космологии Филиппа Опунтсокого, достаточно отметить, что она органично вписывается в платонический дискурс и несет с себе сильное влияние пифагореизма. Нас интересует, исключительно, его этика. В этом фрагменте для нас важно определить summum bonum и иерархию добродетелей, хотя мы не можем обойти стороной вопрос о знании чисел и о дарителе их Небе (Уране). Поэтому, нам необходимо, кратко, рассмотреть, во-первых: что представляет собой Божество - Уран, в тексе Филиппа, и, во-вторых: почему так важно знание чисел.
Профессор Дж. Диллон резонно подмечает, что в тексте «Послезакония»: «Древнее бо-жество Уран выставлено … в новой роли имманентного управляющего принципа космо-са», ему приписываются демиургические функции, оно, так же, выступает в роли подателя всех благ для смертных (например, разума и числа). По сути, это те же качества, которые присуще Мировой Душе. Филипп Опунтский подробно раскрывает это далее в тексте «Послезакония» (982-983). Платон (в Тимее) говорит, что Душа Мира окутывает небо, простираясь во все части (от центра до пределов неба), вращая сама себя и имея непреходящее божественное начало, являясь разумным и совершенным порождением Демиурга. Далее мы видим, что это Небо не только разумно, но и является подателем разума с числом и всех прочих благ. Зачем же так важно постигнуть числовую науку, чтобы, таким образом, получив от Неба «дар числа», постигнуть подлинную мудрость? Самое первое, что отвечает на это Филипп, - для того, чтобы разобраться в «его (Неба) круговращении в целом». Число, вообще, необходимо полагать в основу всего. Таким образом, мы приходим к пифагорейскому учению о числе, как некоторой реальности, связывающей Землю и Небо, которое развивал Платон и, соответственно, вслед за ним и Филипп Опунтский. Аристотель в «Метафизике» говорит, что пифагорейцы, занявшись математикой, «первые развили ее и, овладев ею, стали считать ее начала началами всего существующего», т.к. они предполагали, что числовой элемент лежит в основе элементов всего существующего, «и что все небо есть гармония и число». Это число, справедливо замечает Г.М. Дашевский, имеет «еще не операционный, а философский облик». Платон закрепил этот мистически-математический взгляд. И об этом же ведет речь Филипп, утверждая, что «никто, не познав [числа], никогда не сможет обрести истинного мнения о справедливом, прекрасном, благом и других подобных вещах и расчислить это для самого себя». А также, что главная и первая наука - это наука «о самих числах, но не о тех, что имеют предметное выражение», но о тех, которые «они имеют по отношению к природе вещей».
* * *
Теперь перейдем, собственно, к этике. Первое на что должно обратить внимание - это указание на то, что подлинное счастье и блаженство не есть удел этой жизни. Здесь оно, за исключением немногих, недоступно для рода человеческого. Оно есть удел и надежда человека, что после смерти он достигнет его, ради чего он стремился в этой жизни жить добродетельно. Таким образом, телос человеческой жизни, заключенный в достижении блага не достижим в этой жизни. Филипп, согласно с Платоном, упоминает о четырех добродетелях души, говоря, что любой человек согласен с другим человеком в том, что «душа должна быть справедливой, целомудренной, мужественной, …мудрой». Только в том, как это понимать, т.е., что в собственном смысле является мудростью и кто, в собст-венном смысле, мудр - тут большинство людей совершенно расходятся во взглядах. Многие считают, что мудрость заключается в знании теоретическом и практическом ве-щей и искусств, относящихся к делам человеческим, но это не верно, наоборот, мы теряем связь с ней («мудрость убегает от нас»), обращаясь к наукам, искусствам и прочим зем-ным вещам. Некоторые искусства, хотя и претендуют на обладание добродетелями, как, например воинское - мужеством, или искусство красноречия, которое помогает людям и нацелено на справедливый исход дела. Но они далеки от подлинной добродетели и мудрости. Красноречие очень далеко от подлинной справедливости, а воинское искусство больше всего обязано счастливому стечению обстоятельств и мужеству воина, нежели мудрости. Мудрость и подлинная добродетель - это есть такое знание, обладатель которого «будет не глупым ремесленным исполнителем, но мудрым и добрым гражданином», будет ли он правителем, или подвластным, все равно он будет справедлив и добропорядочен. Мудрость - самая значительная из четырех добродетелей, возможно и без мудрости быть мужественным, или целомудренным, но стать вполне благим, или блаженным - никогда. Мудрость сопряжена с благочестием и непременно должна вытекать из благочестивых намерений души, хотя люди благочестивые - большая редкость, но именно такие люди «далеки от всякого рода наружной рисовки» и поистине чтят добродетель. Таким образом, здесь можно выделить два уровня добродетелей: добродетели гражданские и добродетели божественного порядка (богоприличные). Первые делают человека мудрым и добрым гражданином, справедливым и добропорядочным, вторые направляют его в область божественного порядка. Наконец к области мудрости, у автора «Послезакония», примешано и наука о числе, но в отличие от прочих наук и искусств, претендующих на то, что они открывают путь к мудрости, хотя, по правде говоря, не открывают, но уводят, знание арифметики - действительно является источником для высшей мудрости. Ведь это знание (числа) даровано людям богом, или Небом. Наука о числе - высшая мудрость, дана во спасение человеческому роду, ведь без этого знания человек превратился бы в бессмысленное и безрассудное существо. Это Небо () является виновником всяких благ для людей, и может дать еще большие в будущем, т.е. за порогом смерти, если кто обратиться к правильному его созерцанию. То, что автор называет Небом, это, как мы уже видели выше, Душа Мира, а упоминание о созерцании его, дает мне право говорит о еще одном этапе при восхождении человека к блаженной жизни: созерцательном. Действительно, созерцание - наиболее высшее проявление разумности, ведь оно не зависит ни от чувств, ни от ощущений, ни от памяти, ни от опыта, от них проистекающего, но опирается на число, которое необходимо лежит в основе всего. Вот именно такой опыт способен сделать человека, созерцающего не тело мира, но его душу (божественную суть мира), дейст-вительно мудрым и овладевшим всей добродетелью в совокупности. И хотя остается в силе утверждение, что совершенное блаженство для людей невозможно в этой жизни, лишь за редким исключением, но мудрейшие из людей, созерцающие божественное происхождение и прекраснейшую божественную природу зримых вещей способны постигнуть единство во множестве и причаститься к этому единству.