post
Когда наступает утро на тонкий лед,
его покрывая причудливой сетью трещин,
меняются звуки и оживают вещи,
и кожа теплей становится под бельем,
под шелком и кружевом, в маленьком тайнике,
который ладонь накрыла, как мягкий купол...
Она собирает сказки, стихи и кукол.
А я собираюсь солнцем в ее руке.
Когда наступает утро, среди снегов,
в пуховых сугробах, в постельной метели белой
я теплым лучом опять проникаю в тело,
которое пахнет розовым молоком.
Она говорит о песнях и облаках,
и пристально смотрит, и замирает рядом...
А я выгибаю спину под этим взглядом,
чтоб быть ее кошкой и влагу ее лакать.
Когда наступает утро, она встает,
скользя босиком, небрежно укрывшись пледом,
проходит на кухню, и я отправляюсь следом,
чтоб видеть, как день рождается из нее.
Посуда звенит, и звон отдается в нас,
и я наблюдаю за каждым движеньем легким.
И солнце проступает на фотопленке.
И кофе горячий, и за окном - весна!
(Кот Босё)
его покрывая причудливой сетью трещин,
меняются звуки и оживают вещи,
и кожа теплей становится под бельем,
под шелком и кружевом, в маленьком тайнике,
который ладонь накрыла, как мягкий купол...
Она собирает сказки, стихи и кукол.
А я собираюсь солнцем в ее руке.
Когда наступает утро, среди снегов,
в пуховых сугробах, в постельной метели белой
я теплым лучом опять проникаю в тело,
которое пахнет розовым молоком.
Она говорит о песнях и облаках,
и пристально смотрит, и замирает рядом...
А я выгибаю спину под этим взглядом,
чтоб быть ее кошкой и влагу ее лакать.
Когда наступает утро, она встает,
скользя босиком, небрежно укрывшись пледом,
проходит на кухню, и я отправляюсь следом,
чтоб видеть, как день рождается из нее.
Посуда звенит, и звон отдается в нас,
и я наблюдаю за каждым движеньем легким.
И солнце проступает на фотопленке.
И кофе горячий, и за окном - весна!
(Кот Босё)