дорожные заметки месяц спустя
Я совсем выпала из жж, читаю с телефона, но писать с него так и не научилась. А тут выпала возможность остаться с компьютером и без детей. Зафиксирую хотя бы один момент из дороги сюда.
Итак. Аэропорт Гаваны. Я, дети (2), чемоданы (2), детские рюкзаки (2), мой рюкзак, коляска. И скрипка. Скрипку тут никак нельзя через запятую. Сейчас поймёте, почему.
Мы сдали большой чемодан, купили сувениры, пошли на предполётный контроль. Всё, что требуется, снимаем, достаём и складываем в ящички, сами проходим через рамки и начинаем уже в обратном порядке всё из ящичков доставать, как вдруг некая мужественная рука аккуратно, но решительно снимает с ленты Ванину скрипку.
- Виолонселита? - спрашивает обладатель руки.
- Си, - киваю я, всем своим обликом стараясь транслировать идею законопослушания.
И обнаруживаю, что рука снимает скрипку с целью поставить её на тумбу в зоне, мне недоступной. Из объяснительной речи удаётся понять, что виолонселиты у них тут могут носить только репрезентентес эспесиалес, и такой специальный репресентант принесёт нам виолонселиту прямо к рейсу. Сомневаюсь в своём испанском, поэтому выслушиваю эту историю три раза с постепенным упрощением грамматики.
Организую детей и оставшийся багаж на спуск с лестницы. А т.к. с пандусами на Кубе плохо, это в нашем случае выглядит так. Сложить коляску, спустить по лестнице детей и коляску. Разложить коляску. Посадить Алису в коляску, поручить Ване держать коляску. Подняться по лестнице, взять чемодан, спуститься по лестнице, дать чемодан Ване, самой взять коляску. И вот, проделав все эти операции, я вдруг резко погружаюсь в состояние глубокой задумчивости.
Ибо.
Понимаю, что никаких бумажек про скрипку нам не дали. Более того: у нас тоже ничего не спрашивали - ни номер рейса, ни документы. "Как? - пытаюсь понять я. - Как репрезентантес эспесиалес поймёт, куда ему нести виолонселиту?" Рассматриваю разные варианты, из которых самым реалистичным оказывается наличие телепатических способностей у каждого, кого нанимают на должность репрезентантеса по виолонселитам. Всё-таки сомневаюсь, что это достаточно хорошая гипотеза, и поэтому складываю коляску, поднимаюсь с коляской и детьми по лестнице, раскладываю коляску, сажаю в коляску Алису, оставляю с ней Ваню, спускаюсь за чемоданом и, взбодрённая такой гимнастикой, иду к таможенникам интересоваться личностными качествами репрезентантесов.
Другой таможенник для начала соврал, что говорит по-английски, искренне заинтересовался скрипкой, по-прежнему лежавшей на тумбочке, а потом выдал мне то же самое: репрезентантес, авьон, ок. "Послушайте, - говорю я, не заботясь более о единстве языка в границах одного предложения, - как он поймёт, куда нести скрипку??? Я волнуюсь, дайте мне хоть записку какую-нибудь, что вы её взяли, или там напишите, куда мы летим. У нас никто не смотрел билеты. Как вы узнаете, какой рейс мы ждём?" Примерно таким же тоном, как говорю с Алисой, когда её клинит на чём-то кризисом двух лет, таможенник спокойно и ласково проговаривает мои чувства: "Вы волнуетесь. Вы хотите, чтобы я посмотрел ваши билеты. Ну давайте я их посмотрю". И посмотрел. А чо не посмотреть-то, раз пассажирке оно почему-то так важно.
Складываю коляску, спускаюсь по лестнице...
Находим нужный выход и садимся ждать. До посадки ещё около часа. Ваня надумал плакать: "Неужели я больше никогда не поиграю на своей скрипке?" Я пытаюсь активировать в голове метод дедукции и пристально рассматриваю всех появляющихся в поле зрения сотрудников аэропорта, пытаясь вычислить, кто из них может быть репрезентантес эспесиалес. Алиска бегает кругами и постоянно сбивает мне прицел.
Наконец появляются два дядьки и начинают готовить стойку для финальной проверки документов перед посадкой. Объясняю ситуацию. "Ладно, - говорит один, - сейчас я с вами туда схожу". Идём.
Складываю коляску, поднимаюсь по лестнице...
Ванина виолонселита лежит на тумбочке. "Эта?" - спрашивает дядька. - "Да" (как будто у них там есть еще скрипки). Небрежно берёт скрипку и идёт к нам. Но не кладёт её в мои протянутые трепещущие руки, о нет. "Я унесу её в самолет". Ну да ладно, этот хотя бы в курсе, куда нести. Выдыхаю, складываю коляску...
Но дядька пропадает. Приходим к самолету - его нет. Очередь на посадку уже стоит, но его нет! Я думаю разные мысли про остров свободы так интенсивно, что даже не могу поддержать беседу с детьми. И вот в самом финале (почему без фанфар?) он-таки появляется и говорит, что отдал скрипку стюардессе и что забрать инструмент мы сможем в Москве.
Через 12 часов на выходе из самолета спрашиваю стюардессу: "Простите, здесь где-то должна быть наша скрипка..." Спустя несколько секунд получаю скрипку и вопрос: "А чего они у вас скрипку-то забрали?"
А кто ж их знает?
Итак. Аэропорт Гаваны. Я, дети (2), чемоданы (2), детские рюкзаки (2), мой рюкзак, коляска. И скрипка. Скрипку тут никак нельзя через запятую. Сейчас поймёте, почему.
Мы сдали большой чемодан, купили сувениры, пошли на предполётный контроль. Всё, что требуется, снимаем, достаём и складываем в ящички, сами проходим через рамки и начинаем уже в обратном порядке всё из ящичков доставать, как вдруг некая мужественная рука аккуратно, но решительно снимает с ленты Ванину скрипку.
- Виолонселита? - спрашивает обладатель руки.
- Си, - киваю я, всем своим обликом стараясь транслировать идею законопослушания.
И обнаруживаю, что рука снимает скрипку с целью поставить её на тумбу в зоне, мне недоступной. Из объяснительной речи удаётся понять, что виолонселиты у них тут могут носить только репрезентентес эспесиалес, и такой специальный репресентант принесёт нам виолонселиту прямо к рейсу. Сомневаюсь в своём испанском, поэтому выслушиваю эту историю три раза с постепенным упрощением грамматики.
Организую детей и оставшийся багаж на спуск с лестницы. А т.к. с пандусами на Кубе плохо, это в нашем случае выглядит так. Сложить коляску, спустить по лестнице детей и коляску. Разложить коляску. Посадить Алису в коляску, поручить Ване держать коляску. Подняться по лестнице, взять чемодан, спуститься по лестнице, дать чемодан Ване, самой взять коляску. И вот, проделав все эти операции, я вдруг резко погружаюсь в состояние глубокой задумчивости.
Ибо.
Понимаю, что никаких бумажек про скрипку нам не дали. Более того: у нас тоже ничего не спрашивали - ни номер рейса, ни документы. "Как? - пытаюсь понять я. - Как репрезентантес эспесиалес поймёт, куда ему нести виолонселиту?" Рассматриваю разные варианты, из которых самым реалистичным оказывается наличие телепатических способностей у каждого, кого нанимают на должность репрезентантеса по виолонселитам. Всё-таки сомневаюсь, что это достаточно хорошая гипотеза, и поэтому складываю коляску, поднимаюсь с коляской и детьми по лестнице, раскладываю коляску, сажаю в коляску Алису, оставляю с ней Ваню, спускаюсь за чемоданом и, взбодрённая такой гимнастикой, иду к таможенникам интересоваться личностными качествами репрезентантесов.
Другой таможенник для начала соврал, что говорит по-английски, искренне заинтересовался скрипкой, по-прежнему лежавшей на тумбочке, а потом выдал мне то же самое: репрезентантес, авьон, ок. "Послушайте, - говорю я, не заботясь более о единстве языка в границах одного предложения, - как он поймёт, куда нести скрипку??? Я волнуюсь, дайте мне хоть записку какую-нибудь, что вы её взяли, или там напишите, куда мы летим. У нас никто не смотрел билеты. Как вы узнаете, какой рейс мы ждём?" Примерно таким же тоном, как говорю с Алисой, когда её клинит на чём-то кризисом двух лет, таможенник спокойно и ласково проговаривает мои чувства: "Вы волнуетесь. Вы хотите, чтобы я посмотрел ваши билеты. Ну давайте я их посмотрю". И посмотрел. А чо не посмотреть-то, раз пассажирке оно почему-то так важно.
Складываю коляску, спускаюсь по лестнице...
Находим нужный выход и садимся ждать. До посадки ещё около часа. Ваня надумал плакать: "Неужели я больше никогда не поиграю на своей скрипке?" Я пытаюсь активировать в голове метод дедукции и пристально рассматриваю всех появляющихся в поле зрения сотрудников аэропорта, пытаясь вычислить, кто из них может быть репрезентантес эспесиалес. Алиска бегает кругами и постоянно сбивает мне прицел.
Наконец появляются два дядьки и начинают готовить стойку для финальной проверки документов перед посадкой. Объясняю ситуацию. "Ладно, - говорит один, - сейчас я с вами туда схожу". Идём.
Складываю коляску, поднимаюсь по лестнице...
Ванина виолонселита лежит на тумбочке. "Эта?" - спрашивает дядька. - "Да" (как будто у них там есть еще скрипки). Небрежно берёт скрипку и идёт к нам. Но не кладёт её в мои протянутые трепещущие руки, о нет. "Я унесу её в самолет". Ну да ладно, этот хотя бы в курсе, куда нести. Выдыхаю, складываю коляску...
Но дядька пропадает. Приходим к самолету - его нет. Очередь на посадку уже стоит, но его нет! Я думаю разные мысли про остров свободы так интенсивно, что даже не могу поддержать беседу с детьми. И вот в самом финале (почему без фанфар?) он-таки появляется и говорит, что отдал скрипку стюардессе и что забрать инструмент мы сможем в Москве.
Через 12 часов на выходе из самолета спрашиваю стюардессу: "Простите, здесь где-то должна быть наша скрипка..." Спустя несколько секунд получаю скрипку и вопрос: "А чего они у вас скрипку-то забрали?"
А кто ж их знает?