Горькие стихи про войну.
Когда-то давно один широко известный украинский блогер по глупости и наивности, как он теперь, наверное, считает писал вместо плохих текстов хорошие стихи. Но хорошие стихи и музыка не давали таких дивидендов, как искромётное удовлетворение общественного запроса на русофобию, поэтому сейчас мы имеем то, что имеем. Хорошие стихи были в том числе и про войну, в духе Высоцкого.
*******
Грунт сырой лопатит хмурая пехота.
Самокруткой кто-то отгоняет сон.
Танковая группа генерала Гота
В направлении Вязьмы прорвала заслон.
Вырыли по пояс. Отдыхает рота.
Греет с неохотой на дожде костер.
Танковая группа генерала Гота
На оперативный вырвалась простор
Вот и полный профиль. Так себе работа.
Без водоотвода - видно, что не «ах».
Танковая группа генерала Гота
Заправляет баки в десяти верстах.
Покемарьте, хлопцы, ежели охота.
Получить по взводам суточный паек.
Танковая группа генерала Гота
К нашему оплоту вышла точно в срок.
Утро возле Вязьмы, с грохотом и лязгом, надевайте каски, родины сыны.
Солнышко не встало, солнышко устало, до черта видало эдакой войны.
...
Под дождем лежала хмурая пехота
Пережить охота суточный паек.
Танковая группа генерала Гота
Потеряла сутки в марше на восток.
*******
А помните, был Сашенька Рябинкин? Футляр от скрипки, да «я покушал, мам».
Как он пугался самодельной финки, и все просил: «Не бейте по очкам»
И мы не били. Покупная штука. Зачем в расходы мамочку вводить?
А просто бить устали, это скука - одно и то же регулярно бить.
А в сорок третьем, на формированье, попали с ним в один стрелковый полк.
И я увидел, что такое - Саня. Ну, и какой из Сани вышел волк.
Он был с ножом страшней, чем с автоматом. И я не вру, я видел, пацаны!
Когда он нож цеплял обратным хватом, тикали с визгом демоны войны.
Он уходил с командой на закате, и на рассвете приходил назад.
И чести выше не было, ребята, попасть в его, Рябины, разведбат.
Охотились за нами как-то даже такие непростые егеря.
Ножом им разъяснил Рябинкин Саша - охотиться за Сашей очень зря.
Прошла война, и с Сашкой я расстался. А год назад узнал, что он убит.
Ну, как тогда. С работы возвращался, стоит шпана, «дай, дядя, закурить»
Вы просто объясните мне, ребята, я, сколько пью - не понимаю сам.
Как за Страну - так гордость разведбата. А за себя - «не бейте по очкам».
*******
В сорок-страшном, на станции Эн-ской,
В рыжем месиве эшелонов
Обменялись рукой-сердцем,
Под печатью укрепрайона.
А когда обнимал тебя жарко,
На колючей своей шинели,
Обещал я тебе, Надька,
Настоящую свадьбу сделать.
Забери у меня пакеты,
Там шампанское, сыр и шпроты.
Пусть приходят гулять соседи,
Всем двором пусть гулять приходят.
Не смотри на меня страшно,
Что убит - написали глупо.
Я взаправдашний, настоящий...
Раз не веришь - целуй в губы.
По салютной Москве, Надька,
Провезу тебя в белом платье
Я тебе обещал свадьбу -
Значит, будет у нас свадьба.
Ну и что, что давно женаты,
Ну и что, что расскажут люди.
Каждой девушке свадьбу надо,
Значит, свадьба у нас будет.
За подол уцепившись мамкин
Ясно смотрит мое завтра.
Я вернулся с войны, Надька,
Потому что сказал правду.
Вместе выйдем из дома важно,
На руках понесу дочку.
Я же видел ее. Каждой -
Если спать удалось - ночью.
По салютной Москве, Надька,
Провезу тебя в белом платье,
Я тебе обещал свадьбу -
Значит, будет у нас свадьба.
Ну и что, что давно женаты,
Ну и что, что расскажут люди.
Каждой девушке свадьбу надо,
Значит, свадьба у нас будет.
Подави, шофер, по клаксону
Ради гвардии лейтенанта,
Со своей женой по закону,
Я гуляю на нашей свадьбе
Я до Эльбы дошел от Волги,
Чтоб обняться с женой и дочкой
Если кто-то нам сделает "горько"
Я порву его, Надь, в клочья.
По салютной Москве, Надька,
Провезу тебя в белом платье.
Я тебе обещал свадьбу -
Значит, будет у нас свадьба.
Ну и что, что давно женаты ,
Ну и что, что расскажут люди.
Каждой девушке свадьбу надо,
Значит, свадьба у нас будет.
*******
А когда по всем стволам отгремело, отгремело,
Посчитались - сколько нас по окопам уцелело,
Да закончился расчет после первого соседа -
Только я, и мой второй - Магомедов, Магомедов.
Как закончили стрелять, подкатили установку,
И давай в нее орать - рус-иван, бросай винтовку,
Да за Волгу убегай, нам не нужен даже даром,
Но сначала выдавай всех жидов и комиссаров
А за Волгой дом,
Краснотал над прудом,
Ну куда же, Магомедов, мы отсюда пойдем?
Если путь домой
Через нас лежит,
Значит мы теперь с тобою
комиссар
да жид.
Я уральский, озорной, воровское мое счастье,
В комиссары мне вступать не по масти, не по масти.
А тебе идти в жиды - твой Коран не позволяет.
Ну, давай-ка, мой второй, на кону переменяем.
Да и так нехорошо, рассуди, второй, по-трезвой.
Что за жид такой дурной, если с краю не обрезан.
Из тебя же комиссар - не смеши, аллах с тобою,
Ты же грамоту учил на коленке после боя.
А за Волгой дом,
Краснотал над прудом,
Ну куда же, Магомедов, мы отсюда пойдем?
Если путь домой
Через нас лежит,
Значит мы теперь с тобою
комиссар
да жид.
Там, от города, спешат батальоны по рокадам.
Только к нам они, второй, не успеют - и не надо.
Может час, а может три - не судьба, приятель старый.
Не успеют к нам жиды, не успеют комиссары.
Ну а мы с тобой давай, по-хорошему простимся.
Не годимся мы в жиды, в комиссары не годимся.
Волоки сюда «Максим», да накатим за победу.
Эх, хороший ты мужик, Магомедов, Магомедов,
А за Волгой дом,
Краснотал над прудом,
Ну куда же, Магомедов, мы отсюда пойдем?
Если путь домой
Через нас лежит,
Значит мы теперь с тобою
комиссар
да жид.
*******
Пожелтевшее, да в трещинах фото. Первый номер со своим пулеметом.
Это дед мой, а тебе прадед. Воевал - на сотню книг хватит.
Ты же сам его, небось, помнишь - гостевать как приезжали в Воронеж?
Сад с малиной, желтый мед, баня… ты с медалями играл, Саня…
А на этой, поновей, фотке - с гермаком пилот на выжженной взлетке.
Это батя мой, Василий Михалыч… Жаль, не помню я его. Напрочь.
Мать искала, но держали в секрете. Вроде в Сирии, да в семьдесят третьем…
Сколько лет уже прошло, а ей тяжко. Ты б почаще ей звонил, Сашка.
А на этой, на цветной, Сашка, пацаны стоят в зеленых фуражках.
Третий слева, молодой-глупый - это я в составе мотомангруппы.
Пряжка гнута, да гармошкой сапожки… Хватит ржать-то, сам не носишь «гармошкой»?
Отменили сапоги? Ну-ты!.. Слышал, слышал, только думал что шутят.
А последний разворот чистый. Год остался - пролетит быстро…
По последней, и отбой, Саня. Поезд утренний, вставать рано.
Мать собрала ерунды, сласти. Угостишь своих друзей в части.
Ну и я там положил… фляжку. В общем понял, не дурак, Сашка.
Ты про главное всегда помни - мы от крепкого с тобой корня
Знаешь, дед мне говорил, Саша: есть свое, но над своим - наше!
А дослужишь - и давай к дому. Хвастать дембельским своим альбомом.
Сядем вместе, как сейчас, сынку, да доклеим в разворот снимки.
*******
Вы простите, Тамара Сергевна, что тревожим вам сердце письмом.
Серый бланк похоронки, наверно, Вам направил уже военком.
Там указаны, скупо и точно, время, место и степень родства.
Но не скажут казенные строчки Вам о сыне такие слова.
Как делился он спиртом и хлебом, как невзгоды чужие делил,
И надежным, как дом, было небо, если в паре ведомым он был.
Различал он и дружбу, и службу, форс держал за столом и в строю,
Но каким был прощающим в дружбе, и каким беспощадным в бою!
Как в ночной тишине, после боя, на гитаре он трогал аккорд.
Как зенитчицы, чуть ли не строем, приглашали его на фокстрот
Как мечтал: «Вот управимся братцы, две недели - и спорим на зуб,
В горсовете начну добиваться, чтоб устроили аэроклуб!
Разъясню пацанам и пацанкам, белый планер кладя в разворот:
В небе частность - охота за танком. В небе главное - самый полет!»
Как пылали пробитые крылья, как тараном закончился бой.
Как молчали мы всей эскадрильей у могилы с винтом и звездой.
Дорогая Тамара Сергевна! Наша память - не горстка минут.
Над могилой, включая сирены, «петляковы» на запад пройдут,
Чтобы в небе, спокойном и синем, белый планер ушел в высоту...
До чего же мечтал он красиво!
Мы в ответе за эту мечту.
Вам поклон от страны за солдата, и за друга поклон от бойцов -
Командир эскадрильи Филатов,
И комсорг эскадрильи Певцов.
*******
Разрезая над Бугом туман,
Жадно шарят прожектора.
Напиши жене, капитан.
Все равно не спать до утра.
Напиши, положи в планшет.
Без конверта - где ж его взять?
Это временно почты нет.
Скоро будет почта опять.
Вот такая штука война.
Жди, не жди - врасплох налетит.
Хорошо, что в Минске жена.
Им до Минска в жизнь не дойти.
Не хотела она уезжать
Удержала слезы с трудом...
Ну зачем в гарнизоне рожать,
Если в Минске врачи и роддом?
Пропустили мы подлецов,
Да погоним скоро назад.
Ну, до Слуцка дойдут… До Столбцов...
А до Минска - это навряд.
Там, над Минском, конечно же, мир.
Ведь до Минска три сотни верст…
Все, хорош мечтать,командир.
Вон - опять поползли через мост.
Цепью серой, под серый туман.
Словно крысы - из тени в тень.
Это День Второй, капитан.
Это только второй день.
*******
На пригорок задом вылез,
Догорает жарко «виллис»,
Пеплом крутятся останки
Почты полевой.
Почтальон лежит под горкой,
С треском тлеет гимнастерка,
Скоротечным против танка
Получился бой.
Ехал, ехал, не доехал,
Все равно уже не к спеху -
Адресатов смял на марше
Панцер-регимент.
Дымом, в направленьи рая,
Тает почта полевая.
Нет ни адресатов ваших,
Ни доставки нет.
На обугленных листочках очень важные слова:
«Брат погиб…»
«Взрослеет дочка...»
«Мать хворает, но жива…»
«Батя вышел на бессрочку, без ноги, при орденах…»
«Я горжусь тобой, сыночку…»
«Береги тебя Аллах…»
В небе обгоревший кто-то,
Бился в райские ворота,
Вратаря загнал под лавку,
Растревожил рай.
«Я - почтарь, сержант Затулин!
Вот тебе дыра от пули,
Вот тебе мешок с доставкой,
сука, отпирай!»
На обугленных листочках очень важные слова:
«Брат погиб…»
«Взрослеет дочка...»
«Мать хворает, но жива…»
«Батя вышел на бессрочку, без ноги, при орденах…»
«Я горжусь тобой, сыночку…»
«Береги тебя Аллах…»
«Ты пойми меня, крылатый,
Это надо, очень надо,
Чтобы почту получали.
Отпирай, не трусь.
Этим утром, на рассвете,
Разнесу по снам ответы,
Соберу по снам печали
И совсем вернусь»
На обугленных листочках очень важные слова:
«Брат погиб…»
«Взрослеет дочка...»
«Мать хворает, но жива…»
«Батя вышел на бессрочку, без ноги, при орденах…»
«Я горжусь тобой, сыночку…»
«Береги тебя Аллах…»
*******
У шлагбаума сержанту поклаксонил я,
Да поехал по Восточной Саксонии.
Докипала война дни последние,
Тут и взял я немца в плен, пятилетнего.
Полетел из-под колес он словно перепел,
Недалёко улетел - мало каши ел.
На руках его принес, было б что нести,
Вот, сижу, веду допрос по всей строгости.
Ты не плачь, не дрожи, русиш брот держи,
Эх, какой же ты смешной, чубчик цвета ржи.
У меня такой мог бы жить да быть.
И пришел я с вас за него спросить.
Жили-были жизнью ладной, прекрасною,
Да закончила все бомба фугасная.
Две недели волком выл, в рот ТТ совал,
Под присягою нельзя - если слово дал.
Где же сгинул фатер твой на большой войне?
Может где-то под Москвой, может в Дрездене.
Чем он думал, старый герр, да за кем пошел…
И кому, скажи, теперь стало хорошо?
Ты не плачь, не дрожи, шоколад держи,
Эх, какой же ты смешной, чубчик цвета ржи.
А меня такой по ночам зовет…
Не давись куском, есть еда еще.
Расклевал он мой паек ровно в пять минут,
Уж не так и страшен «рус» да его «капут»
Под брезентом задремал на сидении.
И куда тебя везти, горе пленное?
А на Волге у меня домик рубленый,
Самостроенный, да не купленный,
Только не к кому, выходит, вернуться мне…
Что ли впрямь тебя забрать в контрибуцию?
А замерз - так скажи, ватник есть, держи,
Эх, какой же ты смешной, чубчик цвета ржи,
Порыбачу с тобою на Волге я,
И закончится война моя долгая
На рыбалку пойду снова с сыном я,
И закончится беда моя длинная.
*******
Догорит ракета огнем зеленым
Да потащим мы до воды понтоны
Если скажет Родина - жизнь отдашь,
Потому как берег тот тоже наш
А душа дрожит, словно что-то чует,
Знать, последний раз на земле ночую.
Ты дрожи душа, или не дрожи…
Тут почтарь ползет - старшина, держи!
А у них концерт, патефон да танцы,
У меня конверт из эвакуации,
А у них "либер августин" до утра,
А у меня в Ташкенте нашлась сестра.
Пролетал фашист, долбанул из пушки
Все мои сгорели в одной теплушке,
Сколько дней я горе в душе душил,
А, выходит, с выводом поспешил.
А у них за рекою шнапс да паника,
А моя сестра родила племянника,
А у них за душой только волчий вой,
А у меня племянник мой за душой.
Написала - мыкает долю горькую
Сына в честь отца назвала Егоркой,
Схоронила под насыпью в поле мать,
Запретила мне настрого помирать.
За рекой гармошка играет польку
А мою гармонь посекли осколки
Буду новую завтра у немцев брать,
Племяшу отдам, научу играть.
Эй, вы там, за рекой, весела ль вечеря?
Допивайте все, я приду, проверю,
Выбирайте, черти, места в аду
Я вас утром лично будить приду.
Где же ты, ракета, огонь зеленый,
Набиваю в диск запасной патроны
Ой, дурак, помирать собирался я,
А теперь никак - у меня семья.
*******
Грунт сырой лопатит хмурая пехота.
Самокруткой кто-то отгоняет сон.
Танковая группа генерала Гота
В направлении Вязьмы прорвала заслон.
Вырыли по пояс. Отдыхает рота.
Греет с неохотой на дожде костер.
Танковая группа генерала Гота
На оперативный вырвалась простор
Вот и полный профиль. Так себе работа.
Без водоотвода - видно, что не «ах».
Танковая группа генерала Гота
Заправляет баки в десяти верстах.
Покемарьте, хлопцы, ежели охота.
Получить по взводам суточный паек.
Танковая группа генерала Гота
К нашему оплоту вышла точно в срок.
Утро возле Вязьмы, с грохотом и лязгом, надевайте каски, родины сыны.
Солнышко не встало, солнышко устало, до черта видало эдакой войны.
...
Под дождем лежала хмурая пехота
Пережить охота суточный паек.
Танковая группа генерала Гота
Потеряла сутки в марше на восток.
*******
А помните, был Сашенька Рябинкин? Футляр от скрипки, да «я покушал, мам».
Как он пугался самодельной финки, и все просил: «Не бейте по очкам»
И мы не били. Покупная штука. Зачем в расходы мамочку вводить?
А просто бить устали, это скука - одно и то же регулярно бить.
А в сорок третьем, на формированье, попали с ним в один стрелковый полк.
И я увидел, что такое - Саня. Ну, и какой из Сани вышел волк.
Он был с ножом страшней, чем с автоматом. И я не вру, я видел, пацаны!
Когда он нож цеплял обратным хватом, тикали с визгом демоны войны.
Он уходил с командой на закате, и на рассвете приходил назад.
И чести выше не было, ребята, попасть в его, Рябины, разведбат.
Охотились за нами как-то даже такие непростые егеря.
Ножом им разъяснил Рябинкин Саша - охотиться за Сашей очень зря.
Прошла война, и с Сашкой я расстался. А год назад узнал, что он убит.
Ну, как тогда. С работы возвращался, стоит шпана, «дай, дядя, закурить»
Вы просто объясните мне, ребята, я, сколько пью - не понимаю сам.
Как за Страну - так гордость разведбата. А за себя - «не бейте по очкам».
*******
В сорок-страшном, на станции Эн-ской,
В рыжем месиве эшелонов
Обменялись рукой-сердцем,
Под печатью укрепрайона.
А когда обнимал тебя жарко,
На колючей своей шинели,
Обещал я тебе, Надька,
Настоящую свадьбу сделать.
Забери у меня пакеты,
Там шампанское, сыр и шпроты.
Пусть приходят гулять соседи,
Всем двором пусть гулять приходят.
Не смотри на меня страшно,
Что убит - написали глупо.
Я взаправдашний, настоящий...
Раз не веришь - целуй в губы.
По салютной Москве, Надька,
Провезу тебя в белом платье
Я тебе обещал свадьбу -
Значит, будет у нас свадьба.
Ну и что, что давно женаты,
Ну и что, что расскажут люди.
Каждой девушке свадьбу надо,
Значит, свадьба у нас будет.
За подол уцепившись мамкин
Ясно смотрит мое завтра.
Я вернулся с войны, Надька,
Потому что сказал правду.
Вместе выйдем из дома важно,
На руках понесу дочку.
Я же видел ее. Каждой -
Если спать удалось - ночью.
По салютной Москве, Надька,
Провезу тебя в белом платье,
Я тебе обещал свадьбу -
Значит, будет у нас свадьба.
Ну и что, что давно женаты,
Ну и что, что расскажут люди.
Каждой девушке свадьбу надо,
Значит, свадьба у нас будет.
Подави, шофер, по клаксону
Ради гвардии лейтенанта,
Со своей женой по закону,
Я гуляю на нашей свадьбе
Я до Эльбы дошел от Волги,
Чтоб обняться с женой и дочкой
Если кто-то нам сделает "горько"
Я порву его, Надь, в клочья.
По салютной Москве, Надька,
Провезу тебя в белом платье.
Я тебе обещал свадьбу -
Значит, будет у нас свадьба.
Ну и что, что давно женаты ,
Ну и что, что расскажут люди.
Каждой девушке свадьбу надо,
Значит, свадьба у нас будет.
*******
А когда по всем стволам отгремело, отгремело,
Посчитались - сколько нас по окопам уцелело,
Да закончился расчет после первого соседа -
Только я, и мой второй - Магомедов, Магомедов.
Как закончили стрелять, подкатили установку,
И давай в нее орать - рус-иван, бросай винтовку,
Да за Волгу убегай, нам не нужен даже даром,
Но сначала выдавай всех жидов и комиссаров
А за Волгой дом,
Краснотал над прудом,
Ну куда же, Магомедов, мы отсюда пойдем?
Если путь домой
Через нас лежит,
Значит мы теперь с тобою
комиссар
да жид.
Я уральский, озорной, воровское мое счастье,
В комиссары мне вступать не по масти, не по масти.
А тебе идти в жиды - твой Коран не позволяет.
Ну, давай-ка, мой второй, на кону переменяем.
Да и так нехорошо, рассуди, второй, по-трезвой.
Что за жид такой дурной, если с краю не обрезан.
Из тебя же комиссар - не смеши, аллах с тобою,
Ты же грамоту учил на коленке после боя.
А за Волгой дом,
Краснотал над прудом,
Ну куда же, Магомедов, мы отсюда пойдем?
Если путь домой
Через нас лежит,
Значит мы теперь с тобою
комиссар
да жид.
Там, от города, спешат батальоны по рокадам.
Только к нам они, второй, не успеют - и не надо.
Может час, а может три - не судьба, приятель старый.
Не успеют к нам жиды, не успеют комиссары.
Ну а мы с тобой давай, по-хорошему простимся.
Не годимся мы в жиды, в комиссары не годимся.
Волоки сюда «Максим», да накатим за победу.
Эх, хороший ты мужик, Магомедов, Магомедов,
А за Волгой дом,
Краснотал над прудом,
Ну куда же, Магомедов, мы отсюда пойдем?
Если путь домой
Через нас лежит,
Значит мы теперь с тобою
комиссар
да жид.
*******
Пожелтевшее, да в трещинах фото. Первый номер со своим пулеметом.
Это дед мой, а тебе прадед. Воевал - на сотню книг хватит.
Ты же сам его, небось, помнишь - гостевать как приезжали в Воронеж?
Сад с малиной, желтый мед, баня… ты с медалями играл, Саня…
А на этой, поновей, фотке - с гермаком пилот на выжженной взлетке.
Это батя мой, Василий Михалыч… Жаль, не помню я его. Напрочь.
Мать искала, но держали в секрете. Вроде в Сирии, да в семьдесят третьем…
Сколько лет уже прошло, а ей тяжко. Ты б почаще ей звонил, Сашка.
А на этой, на цветной, Сашка, пацаны стоят в зеленых фуражках.
Третий слева, молодой-глупый - это я в составе мотомангруппы.
Пряжка гнута, да гармошкой сапожки… Хватит ржать-то, сам не носишь «гармошкой»?
Отменили сапоги? Ну-ты!.. Слышал, слышал, только думал что шутят.
А последний разворот чистый. Год остался - пролетит быстро…
По последней, и отбой, Саня. Поезд утренний, вставать рано.
Мать собрала ерунды, сласти. Угостишь своих друзей в части.
Ну и я там положил… фляжку. В общем понял, не дурак, Сашка.
Ты про главное всегда помни - мы от крепкого с тобой корня
Знаешь, дед мне говорил, Саша: есть свое, но над своим - наше!
А дослужишь - и давай к дому. Хвастать дембельским своим альбомом.
Сядем вместе, как сейчас, сынку, да доклеим в разворот снимки.
*******
Вы простите, Тамара Сергевна, что тревожим вам сердце письмом.
Серый бланк похоронки, наверно, Вам направил уже военком.
Там указаны, скупо и точно, время, место и степень родства.
Но не скажут казенные строчки Вам о сыне такие слова.
Как делился он спиртом и хлебом, как невзгоды чужие делил,
И надежным, как дом, было небо, если в паре ведомым он был.
Различал он и дружбу, и службу, форс держал за столом и в строю,
Но каким был прощающим в дружбе, и каким беспощадным в бою!
Как в ночной тишине, после боя, на гитаре он трогал аккорд.
Как зенитчицы, чуть ли не строем, приглашали его на фокстрот
Как мечтал: «Вот управимся братцы, две недели - и спорим на зуб,
В горсовете начну добиваться, чтоб устроили аэроклуб!
Разъясню пацанам и пацанкам, белый планер кладя в разворот:
В небе частность - охота за танком. В небе главное - самый полет!»
Как пылали пробитые крылья, как тараном закончился бой.
Как молчали мы всей эскадрильей у могилы с винтом и звездой.
Дорогая Тамара Сергевна! Наша память - не горстка минут.
Над могилой, включая сирены, «петляковы» на запад пройдут,
Чтобы в небе, спокойном и синем, белый планер ушел в высоту...
До чего же мечтал он красиво!
Мы в ответе за эту мечту.
Вам поклон от страны за солдата, и за друга поклон от бойцов -
Командир эскадрильи Филатов,
И комсорг эскадрильи Певцов.
*******
Разрезая над Бугом туман,
Жадно шарят прожектора.
Напиши жене, капитан.
Все равно не спать до утра.
Напиши, положи в планшет.
Без конверта - где ж его взять?
Это временно почты нет.
Скоро будет почта опять.
Вот такая штука война.
Жди, не жди - врасплох налетит.
Хорошо, что в Минске жена.
Им до Минска в жизнь не дойти.
Не хотела она уезжать
Удержала слезы с трудом...
Ну зачем в гарнизоне рожать,
Если в Минске врачи и роддом?
Пропустили мы подлецов,
Да погоним скоро назад.
Ну, до Слуцка дойдут… До Столбцов...
А до Минска - это навряд.
Там, над Минском, конечно же, мир.
Ведь до Минска три сотни верст…
Все, хорош мечтать,командир.
Вон - опять поползли через мост.
Цепью серой, под серый туман.
Словно крысы - из тени в тень.
Это День Второй, капитан.
Это только второй день.
*******
На пригорок задом вылез,
Догорает жарко «виллис»,
Пеплом крутятся останки
Почты полевой.
Почтальон лежит под горкой,
С треском тлеет гимнастерка,
Скоротечным против танка
Получился бой.
Ехал, ехал, не доехал,
Все равно уже не к спеху -
Адресатов смял на марше
Панцер-регимент.
Дымом, в направленьи рая,
Тает почта полевая.
Нет ни адресатов ваших,
Ни доставки нет.
На обугленных листочках очень важные слова:
«Брат погиб…»
«Взрослеет дочка...»
«Мать хворает, но жива…»
«Батя вышел на бессрочку, без ноги, при орденах…»
«Я горжусь тобой, сыночку…»
«Береги тебя Аллах…»
В небе обгоревший кто-то,
Бился в райские ворота,
Вратаря загнал под лавку,
Растревожил рай.
«Я - почтарь, сержант Затулин!
Вот тебе дыра от пули,
Вот тебе мешок с доставкой,
сука, отпирай!»
На обугленных листочках очень важные слова:
«Брат погиб…»
«Взрослеет дочка...»
«Мать хворает, но жива…»
«Батя вышел на бессрочку, без ноги, при орденах…»
«Я горжусь тобой, сыночку…»
«Береги тебя Аллах…»
«Ты пойми меня, крылатый,
Это надо, очень надо,
Чтобы почту получали.
Отпирай, не трусь.
Этим утром, на рассвете,
Разнесу по снам ответы,
Соберу по снам печали
И совсем вернусь»
На обугленных листочках очень важные слова:
«Брат погиб…»
«Взрослеет дочка...»
«Мать хворает, но жива…»
«Батя вышел на бессрочку, без ноги, при орденах…»
«Я горжусь тобой, сыночку…»
«Береги тебя Аллах…»
*******
У шлагбаума сержанту поклаксонил я,
Да поехал по Восточной Саксонии.
Докипала война дни последние,
Тут и взял я немца в плен, пятилетнего.
Полетел из-под колес он словно перепел,
Недалёко улетел - мало каши ел.
На руках его принес, было б что нести,
Вот, сижу, веду допрос по всей строгости.
Ты не плачь, не дрожи, русиш брот держи,
Эх, какой же ты смешной, чубчик цвета ржи.
У меня такой мог бы жить да быть.
И пришел я с вас за него спросить.
Жили-были жизнью ладной, прекрасною,
Да закончила все бомба фугасная.
Две недели волком выл, в рот ТТ совал,
Под присягою нельзя - если слово дал.
Где же сгинул фатер твой на большой войне?
Может где-то под Москвой, может в Дрездене.
Чем он думал, старый герр, да за кем пошел…
И кому, скажи, теперь стало хорошо?
Ты не плачь, не дрожи, шоколад держи,
Эх, какой же ты смешной, чубчик цвета ржи.
А меня такой по ночам зовет…
Не давись куском, есть еда еще.
Расклевал он мой паек ровно в пять минут,
Уж не так и страшен «рус» да его «капут»
Под брезентом задремал на сидении.
И куда тебя везти, горе пленное?
А на Волге у меня домик рубленый,
Самостроенный, да не купленный,
Только не к кому, выходит, вернуться мне…
Что ли впрямь тебя забрать в контрибуцию?
А замерз - так скажи, ватник есть, держи,
Эх, какой же ты смешной, чубчик цвета ржи,
Порыбачу с тобою на Волге я,
И закончится война моя долгая
На рыбалку пойду снова с сыном я,
И закончится беда моя длинная.
*******
Догорит ракета огнем зеленым
Да потащим мы до воды понтоны
Если скажет Родина - жизнь отдашь,
Потому как берег тот тоже наш
А душа дрожит, словно что-то чует,
Знать, последний раз на земле ночую.
Ты дрожи душа, или не дрожи…
Тут почтарь ползет - старшина, держи!
А у них концерт, патефон да танцы,
У меня конверт из эвакуации,
А у них "либер августин" до утра,
А у меня в Ташкенте нашлась сестра.
Пролетал фашист, долбанул из пушки
Все мои сгорели в одной теплушке,
Сколько дней я горе в душе душил,
А, выходит, с выводом поспешил.
А у них за рекою шнапс да паника,
А моя сестра родила племянника,
А у них за душой только волчий вой,
А у меня племянник мой за душой.
Написала - мыкает долю горькую
Сына в честь отца назвала Егоркой,
Схоронила под насыпью в поле мать,
Запретила мне настрого помирать.
За рекой гармошка играет польку
А мою гармонь посекли осколки
Буду новую завтра у немцев брать,
Племяшу отдам, научу играть.
Эй, вы там, за рекой, весела ль вечеря?
Допивайте все, я приду, проверю,
Выбирайте, черти, места в аду
Я вас утром лично будить приду.
Где же ты, ракета, огонь зеленый,
Набиваю в диск запасной патроны
Ой, дурак, помирать собирался я,
А теперь никак - у меня семья.