Бой у кишлака Хара.
По наводке GOROMED почитал про боевые действия в Афганистане. Познавательно, но чернуха. Если писал именно «афганец», а не пересказ от радио «Свобода», то создается впечатление, что это обиженный с психическим надломом человек.
первый слева - Левчук И. - убит 11 мая
второй слева - ст.л-т Шорников Н. - убит 11 мая
третий слева - я - л-т Котов И.В.
второй справа - Десевич Я. - убит 11 мая
крайний справа - Бенисевич - убит 11 мая.
Зависть начинается с первых глав: «Своих - это значит лейтенанта Игоря Свинухова - замполита. И всё. Остальных он вполне заслуженно, а кое-кого и не заслуженно называл ёмким русским словом, кратко характеризующим сущность человека, в медицине потребляемым для обозначения резинового изделия, предотвращающее беременность. Как попал в число «своих» замполит Свинухов, потомственный политработник, с которыми у прапорщика шла нудная и, как правило, с переменным успехом тайная война, иногда холодная, иногда горячая, мне пока было не ясно.»
А дальше всё просто, свои хорошие, а не свои плохие. Но не это меня заинтересовало. Читая увидел фамилию Шорников, сначала меня это никак не задело, но глядя на фотографии понял, что я этого человека «знаю», так как был помещении курсантов 1 роты НВВПОУ. Училища, которое заканчивал Н.Шорников, первый Герой Советского Союза в этом училище. Я стал читать внимательней.
И заметил массу противоречий. То Н. Шорников хороший парень: «Замполит 1 роты - старший лейтенант Шорников. Коля был хорошим парнем. И хорошим замполитом. Спокойным, вдумчивым. Порядочным. Семейным. В драках не участвовал. Пил, как правило, с Князевым и Косиновым. С ним было приятно поговорить. И внешне он был человеком приятным в общении. Но он не был воином. Бойцом. Человеком мужественным, готовым на самопожертвование. Жаль.», но тут же не очень.
Котов о Н.Шорникове: «Старший лейтенант Шорников, заместитель комроты по политчасти, выше и физический более вынослив, нежели Заколодяжный. Ему двадцать шесть лет. В нем чувствуется мужское начало. На солдат не кричит, но его приказы исполняются почти мгновенно. Он взбирается на валун, чувствуя, что если в ближайшее время не закурит - задохнется кислородом. С Заколодяжным, временно исполняющим обязанности командира роты, говорит с покровительственными нотками.».
«Косинов представил к Герою Советского Союза Шорникова - труса бежавшего с поля боя. Именно из-за глупого командования замполита погибла рота.».
Скорей всего простая зависть, что он стал Героем, а Котов нет. И вот идет разбор, кто может быть героем, а кто нет.
И мы не замечаем, что в трагедии роты виноват Котов. Он был назначен в разведдозор, шел впереди всей роты, подвергался обстрелу у реки, но не доложил об этом. Простой доклад об обстреле у реки мог предотвратить трагедию, но дозор ушел по тропе от обстрела.
Так где же он врет?
Дайте рассмотрим бой со слов Котова.
«- Суровцев, - кричит Заколодяжный. - Замкнешь колонну при движении. Баранов, вместе с Шорниковым и Сальковым - основная группа.
- А я куда? - тонет мой голос в шуме ветра, как звук скрипки на продувке симфонического оркестра и сейчас почти не слышен, я смотрю на командира роты как Мария Магдалена на Иисуса Христа.
- Пойдешь первым. В разведдозоре, - спасибо Серега. Этим приказом ты спас мою жизнь. Но это я пойму спустя сутки.
- Есть, - наблюдая за высадкой, я присел на холодный камень.
- Приготовится к движению, - крикнул Шорников, услышав слова радиста, поправляя кобуру с пистолетом, единственный из всех офицеров, взявший его с собой. Тогда никто не мог даже предположить, насколько он ему понадобится.
По команде Шорникова, солдаты тяжело поднялись, сгибаясь под грузом боеприпасов и тяжких мыслей.
Первым сделал шаг в ад я, на несколько минут опередив основное ядро роты. Как-никак - разведгруппа.
Через пятьдесят метров тропа спускается вниз, к песчаной дороге. Я чувствую, как идти становится легче. Развилку проходим практически, не замечая её. Один путь ведет дальше по склону вершины, второй выводит на берег реки. Выбираю второй, он и более удобен, да и просто в глотке пересохло. (Ошибка двигаться надо по первой тропе, по склону - авт.).
Еще через десять минут сползаем с гор на широкую песчаную дрогу, ползущую вдоль бурного потока ледниковой воды. До неё около двадцати шагов. Бежим по песку сломя голову. В течение десяти минут, я и четверо моих бойцов наполняем фляги водой. Остальные отстали, таща миномет на своих хрупких плечах. Ледяная вода сводит судорогой руки, когда я опускаю их в реку. Раздаются два выстрела, взметнувшие брызги перед лицом, и мы, отбегаем от воды довольные, что удалось пополнить запасы. (Обстрел группы требует задуматься, до этого две роты прошли без происшествий, но доклада нет - авт.)
Заметив, что рота на тропе разделилась, продолжаем свой путь по горной дороге наполовину состоявшей из песка. (Грамотно. Часть роты пошла по верху, а Шорников с другой частью по низу - авт.).
Командир роты Заколодяжный двигается вдоль вершины, а Шорников спустился, как и я к реке.
Свист пуль становится более назойливым, как жужжание мух над унитазом. Но нам везет или духи плохие стрелки.
В брызнувшем с вершин огне сотен автоматов мгновенно утонул мир. Это нельзя назвать боем. Просто, неожиданно для нас, мир раскололся на тысячи осколков, и каждый попадал в чье-то тело.
Сбитая кинжальным огнем сотен автоматов и двух крупнокалиберных пулеметов, рота со всего маху вбежала в реку. Это была глупость, но дно реки, им казалось единственным, безопасным местом в том кошмаре.
Вот Шорников, останавливается по колено в воде, выхватывает пистолет. Чтобы перезарядить автомат, нет времени, и он бросает его в реку. Стреляет в духов, которые рядом, затем пытается прыгнуть в стремнину, но в этот момент тяжелая пуля ДША пробивает его спину.
В круговерти огненных струй ищу свой путь, покрытый расцветшими бутонами гранат. Духи рядом, но пара Ф-1 останавливает их лихой наскок. Стреляем оба. Почти в упор. Пытаюсь прорваться к основным силам роты, но дорога закрыта свинцовой стеной. Тогда бежим, пригибаясь к земле ближе к горам. Нас всего двое. Падаем под камень и на некоторое время выключаемся из боя. В тени валуна решаю прорваться к дому, где закрепился Заколодяжный. До него метров двадцать.
- Игорь, в том дуване, кажется, закрепился Шорников. Свяжемся с ним?
- Думаешь Шорников? - в тот момент видение, где замполит падает в воду, казались мне сюрреалистической картинкой воспаленного мозга.
Дом, о котором говорил Заколодяжный, находился на самом берегу реки, был обнесен не-высоким дуваном, и мы знали, по выстрелам, что там скрывались наши солдаты. Для организации сплошной линии обороны просто необходима связь.
- Не знаю. Но три работающих автомата я слышал.»
И вот результат: «Меримский «песочит» Заколодяжного. Слышна фраза:
- А где была разведка? Какие пакистанцы? Куда пошли?
Сергей Заколодяжный что-то отвечает. Говорит об огневом мешке. И тут генерал обращается ко мне.
- А вы где были лейтенант?
Отвечаю фразой типа... «стреляли, не было возможностей...не поднять головы. В общем, война была, товарищ генерал». Генерала сей ответ взбесил. Он покраснел, заорал, и стал приводить сравнения с Великой Отечественной войной. Когда с неба сотни бомб падали на землю.
Последнюю фразу беседы помню до сих пор: «... никого не награждать».
А тут Герой Советского Союза Н. Шорников. Явно «лохматая» рука. И эта чёрная зависть проходит через всю книгу и выливается в: «Да и Шорникова представить не к лживой звезде Героя, а какому-нибудь боевому ордену. Ты же знаешь таксу. Убитый офицер - Красная Звезда. Раненый, но классный малый по жизни, - Красная Звезда. Живой политработник участник операции - Красная Звезда. Как Слава Ромайкин - комсомолец бригады. Раненый офицер, но говнистый - медаль «За боевые заслуги».».