Рождественское
* * *
Одна еврейка, нагуляв живот
От Бога ли, что на небе живет,
От ангела иль всё-таки от мужа,
Рожала волей случая в хлеву.
Был дождь. И рядом вол жевал траву.
И спал осёл, и всхрапывал к тому же.
Щекой прижавшись к сизой полутьме,
Иегович? Иосифович? - мне
Плевать - сопел в две дырочки на сене.
Иосиф шевелил огонь в золе,
Пока текло, текло по всей земле
И выло в вышине над ними всеми.
И, мальчику тому не брат, не сват,
Я признаю, что этот вечер свят,
Что благодать на нём и все такое,
Поскольку спал младенец, и над ним
Лицо Марии было, словно нимб,
Исполненное света и покоя.
Поскольку средь ненастья и ветров
Горел костёр, теплом клубился кров,
В дыму сушилась влажная рубаха,
Ребёнок был, и были мать с отцом,
И вол был с человеческим лицом,
И в темноте наигрывали Баха.
Огонь поблек. В углах сгустилась мгла.
Младенец спал, и мать его спала.
Вверху, над пасмурною пеленою,
Плыла предутренняя синева.
Но тут в дверях возникли три волхва -
И рай пропал, и началось иное.
Дмитрий Коломенский
Одна еврейка, нагуляв живот
От Бога ли, что на небе живет,
От ангела иль всё-таки от мужа,
Рожала волей случая в хлеву.
Был дождь. И рядом вол жевал траву.
И спал осёл, и всхрапывал к тому же.
Щекой прижавшись к сизой полутьме,
Иегович? Иосифович? - мне
Плевать - сопел в две дырочки на сене.
Иосиф шевелил огонь в золе,
Пока текло, текло по всей земле
И выло в вышине над ними всеми.
И, мальчику тому не брат, не сват,
Я признаю, что этот вечер свят,
Что благодать на нём и все такое,
Поскольку спал младенец, и над ним
Лицо Марии было, словно нимб,
Исполненное света и покоя.
Поскольку средь ненастья и ветров
Горел костёр, теплом клубился кров,
В дыму сушилась влажная рубаха,
Ребёнок был, и были мать с отцом,
И вол был с человеческим лицом,
И в темноте наигрывали Баха.
Огонь поблек. В углах сгустилась мгла.
Младенец спал, и мать его спала.
Вверху, над пасмурною пеленою,
Плыла предутренняя синева.
Но тут в дверях возникли три волхва -
И рай пропал, и началось иное.
Дмитрий Коломенский